Встреча

      — Ах, — тихий вздох невольно слетает с губ, а сердце пропускает удар.       Боже... Чимин быстро бросает последний взгляд в небольшое карманное зеркальце, поправляя свою причёску и до безумия идеальный лёгкий макияж. И, уже убирая его в небольшую дизайнерскую сумку, свисающую с плеча, он крепко сжимает пальчики, чувствуя, что ноги его не слушаются, то и дело подгибаясь, стремясь броситься вперёд, навстречу. Чимин стоял на этой чёртовой посадочной полосе уже полчаса, учитывая, что частный самолёт, на котором летел Чонгук, должен был приземлиться ещё двадцать минут назад. Но сейчас это становится абсолютно неважным.       Он уже здесь.       За спиной два крупных охранника, приставленных к нему и сопровождающих на протяжении двух самых долгих недель, проведённых в полнейшем одиночестве. Хотя и помимо них людей вокруг достаточно, но как же Чимину плевать. Его глаза устремлены лишь в одну точку.       Сердце готово вырваться из груди, когда дверь самолёта открывается и на установленных ступенях появляется он. Прекрасный, идеальный и так горячо обожаемый. Как же сильно Чимин скучал.       Первое же, что делает Чон, когда выходит из самолёта, — быстро осматривает своих людей, ожидающих его прилёта внизу, но понимает, что отнюдь не их он хочет видеть. Тонкая фигура с невозможными длинными ножками, затянутыми в узкие чёрные джинсы, стоит, наверное, ближе всех, или это так кажется из-за того, что остальное становится совершенно неважным и глаза способны впитывать в себя лишь эту красоту, так сладко принарядившуюся для него. Вся его работа остаётся позади, мысли о том, что он не мог видеть свою конфетку так долго, вываливаются на него словно ушат ледяной воды, заставляя одуматься и переосмыслить все свои приоритеты. Удачная сделка за границей, которой он был безмерно рад ещё пару часов назад, ради которой, собственно, и нужна была вся эта поездка, сейчас кажется незначительным пустяком. Глаза загораются новым пламенем. Не азарта... желания. Быстро спускаясь и делая свой первый шаг на родной земле за последние две недели, Чонгук, не отрывая глаз, следит за тем, как к нему подбегает его непередаваемо обольстительная сладость на всей этой чёртовой планете, тут же бросаясь на шею и вмиг оказываясь в сильных руках, наверное, самого опасного человека во всей стране — руководителя крупнейшей группировки по сбыту оружия, но в то же время безмерно любящего и такого желанного, роднее которого у Чимина не было никого. Подхватывая налетевшую на него фигурку под соблазнительными бёдрами и чувствуя, как длинные ножки обнимают его за спиной, Чон, совершенно не обращая внимания ни на кого из своих людей, наверняка уже привыкших к подобному воссоединению этих двоих повёрнутых друг на друге, с жадностью отвечает на жаркий поцелуй, запрокинув голову и сходя с ума от ощущения самых сочных губ, сминающих собственные с такой жадностью, сплошь пропитанной одинокой тоской.       — Ты наконец-то здесь, — шепчет прямо в губы, чувствуя, как чужая ладонь перемещается на его талию, крепко сжимая длинными пальцами тонкую ткань светлой полосатой футболки, удерживая его в воздухе с небывалой лёгкостью, отвечая на поцелуй с такой же оголодалой страстью, как это и бывало всегда.       — Верно, детка. Я вернулся, и теперь полностью в твоём распоряжении.       — Ты опоздал! — Чимин быстро меняется в лице, вспоминая о своём сверх меры длительном и томительном ожидании, несильно пихает молодого мужчину в плечо, обиженно хмуря тонкие брови и смотря с лёгким укором.       — Прости меня, были непредвиденные трудности перед взлётом, — виновато отвечает Чон, вспоминая, как пришлось разбираться с чёртовой крысой прямо перед вылетом, вкладывая в те пару-тройку выстрелов всю свою озлобленность и раздражённость, понимая, что из-за этого промедления его сладость будет грустить чуть больше положенного.       На это Чон получает свой второй поцелуй, в этот раз пропитанный лишь упрёком, и тут же позволяет себе погрязнуть в развратном нетерпеливом омуте, будто это не на них сейчас глазело около тридцати людей, терпеливо ожидающих своей команды.       — Тебе придётся хорошенько постараться, — начинает было Пак, но сильные руки уже сажают его на заднее сидение большого тонированного авто, дверь которого так любезно распахнула охрана.       Лишь на секунду обернувшись, Чонгук махнул рукой, успев подать нужный знак, прежде чем миленькие пальчики утянули его вглубь за собой, заставив опуститься рядом и захлопнуть дверь изнутри.       Буквально через минуту посадочная полоса была полностью пуста и чёрный кортеж выехал на шоссе. А внутри главной сопровождаемой машины Чимин, явно не теряя времени, быстро забрался на широко разведённые колени младшего.       — Ты ведь понимаешь, как сильно я скучал, — шепчет Пак, стремясь оголить как можно больше желанной смуглой кожи, быстро откинув в сторону чёрный пиджак и уже расстёгивая такую же чёрную рубашку, чередуя свои мягкие, но напористые поцелуи с жаркими выдохами, заводя своей настойчивостью Чона лишь сильнее.       — Я знаю это, детка, — зарываясь пальцами в мягкие светлые волосы на затылке старшего, отвечает, отстраняя его от себя, заглядывая в карамельные глазки, пылающие жаром.       — Тогда сделай уже что-нибудь, — прикусывая свои полные прелестные губки, буквально требует, потираясь всем телом, умоляя о том внимании, которого был лишён так долго.       Чонгук только рычит в ответ, утягивая свою ненасытную обаяшку в новый поцелуй, уверенно расстёгивая тугие джинсы, чувствуя, как чужой стояк упирается в собственный, раззадоривая, пока тонкие ручки обнимали его за плечи, царапая ноготками кожу, забравшись под уже полностью распахнутую рубашку. Он тянет сочные бёдра вверх, заставляя подняться, чтобы лишь поскорее расправиться с мешающей тканью.       — Нет, — недовольно хрипит Чимин, мотая головой, когда понимает, что Чон хочет раздеть его, — у нас нет на это времени.       Младший лишь усмехается, поражаясь нетерпеливости Пака, абсолютно точно понимая её и зная, откуда она берёт своё начало. Но неожиданно его отвлекает голос водителя, опустившего небольшое окошко, разделяющее салон авто, нарушая их единение:       — Босс, не сильно увлекайтесь...       — Вези нас домой, Ян, — прерывая водителя, довольно чётко произносит Чонгук, едва ли не задыхаясь, когда маленькая ладошка опускается на его стояк, сжимая так крепко, что перед глазами пролетают тысячи сияющих звёзд, поражая своей яркостью, сравнимой разве что с красотой его неповторимой куколки.       — Но, босс, у Вас встреча через двадцать минут в офисе.       — Пусть с этим разберётся Хосок, — наблюдая за милыми пальчиками, играющимися с ним внизу, хрипит Чон, вряд ли отдавая полный отчёт своим словам, но яркая довольная улыбка на любимых губах заставляет понять, что делает он всё правильно.       — Но...       — Чёрт, Ян, заткнись и, будь добр, закрой это долбанное окно, иначе, клянусь, я вышибу тебе мозги прямо сейчас.       Чимин усмехается абсолютно довольный, поглядывая, как хмурятся тёмные брови от мимолётного раздражения.       — Ты всегда знаешь, как порадовать меня, малыш, — уже расстегнув молнию на брюках под приглушённый звук поднимающегося стекла, Чимин проникает пальчиками за кромку белья, проскальзывая глубже — туда, где жар пробирает до костей, опаляя ладошку, смело обхватившую крупный член, по которому он так сильно истосковался, не имея возможности всё это время засунуть в себя что-то более впечатляющее, чем жалкие игрушки, оставленные ему в подарок перед отъездом. — Думаю, ты заслужил небольшое поощрение.       — Тогда покажи мне его поскорее, — шлёпая широкой ладонью по обнажившемуся бедру, улыбается, поднимая глаза на свою конфетку, хитро кивнувшую в ответ, вызывая улыбку ещё более широкую.       Пропуская мягкие светлые пряди сквозь пальцы, Чонгук позволяет старшему сползти по своим коленям вниз, не отрывая глаз от озорного язычка, скользнувшего по влажным припухшим губам.       Дергая за ремень, торчащий из брюк, и звякая металлической бляшкой, Чимин выпускает чужой член, такой большой и волнительно сладкий, бесспорно обещающий хороший трах после продолжительного воздержания. Собирая побольше слюны на языке, он подаётся вперёд, ведя по всей длине, делая его ещё более мокрым, прослеживая вздувшиеся венки, тут же смыкая губки вокруг вкусной головки, заставляя Чона громко выдохнуть, запрокинув голову кверху, немного съехав на сидении. Пак чувствует, как пальцы в его волосах сжимаются, утягивая всё ниже. Крепкий член во рту волнует сейчас в разы сильнее, чем та яркая вспышка мгновения, когда обожаемая фигура появилась в поле его зрения спустя такое долгое время. Да, определённо сильнее. Крупная головка давит на язык, пульсируя и выпуская вязкую капельку смазки, пачкая такой, казалось, невинный ротик. Но это лишь на первый взгляд. Чонгук знал, как никто другой, на что были способны эти губки, стоило бы только их хозяину того пожелать.       — Детка, боже... — подталкивая светлую макушку ниже, шипит Чон, неотрывно глядя из-под прикрытых век, сходя с ума от жара игривого ротика, мягкости языка и тесноты, обернувшихся вокруг его болезненного стояка. — Только не останавливайся.       Язычок двигается вдоль, быстро лаская, выпуская всё больше слюны, пока Чимин, помогая себе рукой, обхватывает длину, не поместившуюся в его, казалось, довольно глубокий ротик. Давится, когда головка упирается в заднюю часть горла, отвыкший за время разлуки от этих внушающих размеров. Но, кажется, сейчас ничто на свете не смогло бы помешать ему доставить удовольствие самому горячему мужчине из существующих. Он отсасывает с такой страстью, будто это последний минет в его жизни с членом, определённо набравшим все десять из десяти. Но стоит ему только почувствовать, как упругие яички подбираются под его игривыми пальчиками, как тут же отстраняется, выпуская мокрую плоть изо рта с невероятным звуковым сопровождением, разрывая вязкую ниточку слюны и спеша забраться обратно на чужие колени.       Чонгук мычит недовольно, чувствуя, как Чимин крепко сжал его член у основания, заставляя прийти в себя, поднимая глаза на затраханные губки, измазанные густой слюной и собственной смазкой.       — Не спеши, это был всего лишь небольшой бонус, — довольно мягко произносит старший, вытирая свой волшебный ротик тыльной стороной ладони, буквально очаровывая откровенной игривостью, пропитавшей каждое его движение.       — Не переживай, этого парня хватит далеко не на один заход.       — Да, и я хочу насладиться каждым из них по полной, — хитро усмехается, слыша такое многообещающее и весьма уверенное заявление, — поэтому, пожалуйста, малыш...       Чонгук лишь недвусмысленно рыкает в ответ и ведёт по выгнутой спине, подаваясь вперёд, выдыхая прямо в губы, осторожно проводя язычком, задевая чужой милый носик своим и уходя в сторону, спешно подминая изящную фигурку под себя, устроив на достаточно широком мягком сидении. Места не так уж и много, но им двоим явно не привыкать. Всё происходит по давно проверенному сценарию, и никто из них ещё ни разу не пожалел. Чон чувствует ладони на своих плечах, как славные пальчики скользят всё выше, начиная играться с длинными прядями, убранными назад тугой резинкой, и как этими же самыми пальчиками Чимин снимает её, стягивая и бессовестно портя идеальную укладку, из-за чего волосы тут же падают на лицо, блестящие глаза на котором переполнены выжигающим желанием и сокрушительной нежностью одновременно.       — Боже, они стали ещё длиннее, — пропуская волнистые тёмные пряди сквозь пальцы, томно шепчет Пак, заворожённо наблюдая за тут же преобразившимся мужчиной.       — Там, где я был, сложно найти хорошего парикмахера.       — Мне нравится, — кусает губы, сходя с ума, понимая, что такого загорелого мачо с отпадной шевелюрой и сногсшибательным телом он готов трахать от зари до зари без передышки. — Оставь их.       — Правда? — хмыкает.       Чимин лишь кивает, полностью увлечённый, сжимая свободной рукой рубашку на плече Чона и утягивая её вниз, обнажая божественные крупные бицепсы, так и мечтая поскорее увидеть своего мужчину без одежды, хотя сам только недавно упрямо настаивал на том, что время поджимает. И это правда: всё внутри них накалено до предела, кровь кипит под кожей, а дыхание срывается, из-за чего стёкла в салоне запотевают, пропитав весь воздух их крайне острым возбуждением.       Чонгуку и впрямь довольно лестно, поэтому он покорно идёт на поводу, сбрасывая ненужную ткань, выпрямляясь и давая оценить себя шаловливым глазкам, пока, закидывая на свои широкие плечи длинные ножки, сам мог хорошенько облюбовать стройную фигурку перед собой, скидывая одновременно чёрные чужие туфли, оставляя на восхитительных ступнях лишь тонкие коротенькие носочки.       — Ты же знаешь, что я никогда не смогу тебе отказать, — прикусывая сексуальную лодыжку сквозь эластичную ткань чёрной джинсы, произносит Чон.       — Да, — ведя пальчиками на ногах по мощной груди и надавливая на обворожительные упругие мускулы, отвечает, самодовольно улыбаясь, зная, что слова младшего — чистая правда.       — Ты просто невозможен...       — Чонгук, — красноречиво бросая взгляд вниз, Пак прерывает мужчину, напоминая о ситуации и своём разгорячённом состоянии в целом, всё ещё не понимая до конца, куда именно ему нужно смотреть, окружённый сплошной красотой, безупречной и неописуемой.       Чонгук всё видит и очень хорошо понимает старшего, находясь в точно таком же положении. Он скучал. Так сильно скучал, сожалея каждую минуту в разлуке о том, что не мог взять Пака с собой, иначе только лишь разозлил бы его, зная, как сильно тот переживает из-за плотного графика своей работы. Чимин даже прислал ему несколько фотографий с недавней фотосессии, заставив тем самым оттаять ледяное сердце, всегда покрывавшееся плотной коркой льда, когда неземной образ его ангелочка не появлялся в поле зрения весьма продолжительное время. Точно как и сейчас, уже полыхая в груди, сходя с ума и отдаваясь громким стуком в голове только от того, что Чимин был рядом. Скользя ладонями по упругим бёдрам всё выше, Чонгук перехватывает тонкие щиколотки длинными пальцами, сплошь украшенными чёрными узорами татуировок, отводит в сторону, открывая прелестную задницу, безумно истосковавшуюся, по словам старшего, который каждый их разговор по телефону сводил к сладким заигрываниям, в которых из раза в раз упоминал о том, как сильно хочет ощутить чужой большой член в себе, оставаясь неудовлетворённым уже которую ночь, беспрестанно обвиняя в этом Чона. Ну а младший, в свою очередь, слабо усмехаясь в подобные моменты, мог лишь тихо шептать в динамик томные пошлости, идя на поводу у сладкого голоса и рассказывая, как именно он трахнет свою ненасытную куколку, когда только вернётся. Попутно вытягивая из старшего обещания подготовить к этому времени тугую дырочку как следует, он продолжал слушать несдержанные стоны забавляющегося с собой Пака, чувствуя при этом, как собственный болезненный стояк туго оттягивал ширинку на брюках.       Чимин был для него всем. Он заставил обрушиться весь его мир и позволить обнажённым ступням растоптать его с концами, подчиняя и присваивая в момент их первой встречи, давая лишь секунду на осознание того довольно очевидного факта, что никого прекраснее ему не приходилось встречать ещё никогда, прошивая всё тело взглядом словно стальными прутьями, пропуская несгибаемые цепи к сердцу, приковывая раз и навсегда. Ещё ни разу, находясь рядом с крайне ветреным и безрассудным Паком, Чонгук не пожалел ни о чём, впитывая и принимая весь ущерб, наносимый мощным ураганом с обожаемым именем Чимин, на себя, сдерживая в своих руках беснующуюся катастрофу чересчур эмоциональную иногда. И это подстёгивало только сильнее. Любить, защищать и утолять любые пожелания — вот для чего Чон стал возвращаться с опасной работы, находя смысл лишь в своём грязном ангелочке, встречающем его на пороге каждый вечер, который неизменно соблазнял и развращал своим идеальным телом ясное сознание, затуманивая и прогоняя все лишние мысли, заставляя думать исключительно о себе.       Чон скользит пальцами по обнажённой коже на бедре вниз, оттягивая сладкую половинку в сторону, замечая, как влажно сейчас в горячей ложбинке, тут же громко сглатывает, улыбаясь и поднимая глаза чуть выше.       — Твоя попка готова? — спрашивает и тут же берёт в ладонь свой член, всё ещё немного скользкий из-за умелого ротика, уверенно направляя головку между ягодиц, потираясь ей о мокрую дырочку. Дразнит и вырывает громкие прерывистые стоны из чужой груди, скрытой полосатой тканью.       — Ты правда хочешь спросить меня об этом? — неверяще глядя на усмехнувшегося Чона, отвечает вопросом на вопрос, абсолютно не настроенный играться с младшим в этот самый момент, когда, казалось, лишь пара секунд отделяет его от долгожданного наслаждения, по которому так сильно истосковалось его тело.       — Просто уточнил, — пожимает плечами, неотрывно глядя вниз — туда, где его член давит прямо на вход, протиснувшись между упругих половинок, так славно сжимающих его влажную головку между собой.       Он не сомневается ни на секунду, что старший и впрямь хорошенько поработал со своей дырочкой перед их встречей. Боже, да он ведь сам помогал ему в этом, заигрывая с ним по видеосвязи некоторое время назад, принуждая добавить ещё один пальчик и заполнить тугую попку вязкой смазкой, нахваливая, то и дело обещая от души позаботиться о нём, как только увидит. Это было волшебно, но с тем, что поджидает их сейчас, сравниться не сможет никогда.       — Я трахну тебя, — Чон лишь слегка склоняется над своим совершенством, уверенно заглядывая в карамельные сверкающие глазки, переполненные ожиданием и только каплей вожделения, что, в принципе, было одним и тем же. — Буду трахать, пока ты не скажешь мне остановиться. Давай же, крошка, — дыхание бешеное, громкое, напряжение между ними, кажется, можно потрогать, — впусти меня.       Чимин сдавленно мычит сквозь стиснутые зубы, сдерживаясь из последних сил, чтобы не расплакаться прямо сейчас из-за нахлынувших эмоций, пока, крепко сжимая чужие жилистые предплечья, выгибался на жутко неудобном сидении, принимая в себя будоражаще большой горячий член, не сравнимый ни с одной из никчёмных игрушек, с которыми ему приходилось забавляться. Ему хорошо, чёрт возьми, так хорошо... Крупная головка проскальзывает внутрь всё глубже с каждой секундой, растягивая готовую дырочку, наполняя тело перед собой искрящимся наслаждением, несравнимым и неописуемым, как и их нерушимая связь. Любовь, если говорить чуть более точно, о которой обычно не смолкая обожал распинаться Чон, находясь на самом пике, чем только веселил Пака, поражая своей болтливостью, чего обычно не ожидаешь от самого грозного гангстера в стране.       Чонгук удерживает длинные ножки на плече, прижимая их за бёдра к своему телу только плотнее, сжимая пальцами оголённую кожу внизу, пока чувствовал, как по телу бегут мурашки, прошибая удовольствием с головы до пят, а ненасытная задница затягивала всё глубже. Он не спешил, растягивая этот момент изо всех сил, ощущая, однако, как коротенькие ноготочки скребут в нетерпении его кожу на руках, так и умоляя поторопиться. Но как устоять перед подобным? Он хочет прочувствовать каждый миг и каждый сантиметр, осознавая наконец, что после столь долгой разлуки вновь смог заполучить свою сладость, с радостью отмечая в очередной раз, как сильно его ждали, оставаясь верным лишь ему одному. Боже...       — Чувствуешь это, детка? Мой член уже так глубоко, а твоя жадная дырочка всё никак не насытится.       Чимин утвердительно кивает, не смея даже моргнуть или увести взгляд: он бы не пережил, если бы упустил хоть что-то, так как просто обязан был видеть.       — Потрогай... — выразительный взгляд чёрных глаз говорит сам за себя.       — Боже, ты ужасен, — прерывисто выдыхает Пак, запрокидывая голову сильнее, не веря в то, что младший так запросто может смутить его одним лишь словом, взглядом.       — Давай.       Старший отпускает чужую руку, ведя ладонью ниже, слегка задирая полосатую футболку, обнажая свой подтянутый плоский живот, видя, как загораются удивительно большие глаза, следя за ним и буквально полыхая, когда он скользит пальчиками по самому низу, игнорируя, однако, свой истекающий член, желая почувствовать что-то совсем другое — непозволительно грязное, неприличное.       Чонгук тут же неожиданно толкается внутрь, сглатывая вязкую слюну, проникая до конца, заставив вздрогнуть Пака под собой, громко простонав. Кусает губы, тяжело дыша, смотря, как его куколка всё ещё ласкает то самое место, где прямо сейчас глубоко внутри был его крепкий большой член. Он чувствует, как упругие стеночки сокращаются вокруг него, пульсируют и посылают слабые разряды вдоль спины, морщится и ждёт, пока Чимин, закатив от беспомощности глаза, слегка надавит пальчиками. Ох... В этот самый момент Чонгук готов восхвалять всех богов в этом мире, падая на колени перед ними, благодаря за то, что этот чудесный ангел сейчас находится в его руках и принадлежит лишь ему. Он готов наслаждаться им днями напролёт, неделями, месяцами... Всю свою жизнь.       — Чувствуешь?       — Боже, да, да... Чонгук, двигайся, умоляю тебя, — хрипит едва разборчиво, опуская ладонь на живот и одновременно ощущая, как машина плавно притормаживает, но это ни коим образом не может отвлечь его от происходящего.       Смазка стекает прямо на сидение, впитываясь в обивку, бессовестно пачкая её, но, если уж говорить откровенно, всем плевать. Чонгук подхватывает сладкие ягодицы, обхватывая обжигающую кожу широкими ладонями, освобождая милую задницу, лишь чтобы в следующее мгновение заполнить её вновь. Чимин стонет громко, несдержанно, ощущая каждый толчок невыносимо остро, всем своим естеством будто растворяясь в спёртом воздухе салона, дыша лишь Чонгуком, пресыщаясь его терпким запахом, оседающим где-то глубоко внутри лёгких, просачиваясь всё дальше, проникая в кровь и разносясь по всему организму.       Они оба ждали этого слишком долго.       Чимин упирается свободной ладонью в запертую дверь за головой, стараясь удержаться на месте и даже пытаясь подмахивать диким движениям младшего, обезумевшего от желания, врывающегося так глубоко каждый раз, трахая именно так, как нужно, сводя с ума и выбивая остатки кислорода из груди. Его большой член никогда не перестаёт радовать Пака, избаловав его тугую задницу уже до крайности, каждый раз обхаживая её так несказанно восхитительно, отбивая всякое желание искать утешения во время разлуки на стороне. И старший уверен, что Чонгук знает это, специально привязывая к себе и вызывая жгучую зависимость, лишая возможности быть удовлетворённым кем-то, кроме него.       Длинные пряди липнут к лицу, дышать становится всё тяжелее, а яйца поджимаются, снова и снова ударяясь о сочные половинки, пока Чон продолжает с силой вбиваться в нежное тело перед собой. Он слышит, как из кармана его скинутого пиджака доносится звонкая трель телефона, лишь отвлекая, из-за чего тёмные брови на выразительном лице хмурятся, а движения становятся всё более резкими.       — Чонгук... — стонет старший, перемещая свою ладошку на мощное напряжённое бедро младшего, сжимая пальчиками чёрную ткань брюк. — Малыш, я почти...       Чимин из последних сил держит глаза открытыми, наблюдая из-под налипшей светлой чёлки за невероятным сильным телом, возвышающимся над ним, на котором татуировки, обрисовывающие внушающие мышцы на груди, кажется, ожили, перемещаясь на смуглой коже из-за сумасшедшей интенсивности грубых толчков, вынуждающих изящно выгнутое тело беспомощно скользить по уже слегка влажной обивке. Сплошное безумие. Сознание держится на последней ниточке, готовой вот-вот оборваться, растворившись в бездне круговорота зашкаливающих эмоций.       — Помоги мне, детка, — звонко ударяя по упругой заднице, произносит Чон, чувствуя, что ходит по грани, — кончи и сожми свою чудесную дырочку посильнее.       Чимин хнычет, ощущая влагу на глазах, выгибаясь сильнее и насаживаясь на крупный пульсирующий член.       — Ну же, сладость, дай мне заполнить твою попку как следует.       Чонгук кусает соблазнительную лодыжку на своём плече, не чувствуя особой вины, ведь чёрная плотная ткань не даёт острым зубам поранить нежную кожу, но сорвать слегка болезненный стон с вожделенных губ всё же удаётся. И младший знает, как эта мимолётная боль отрезвляет и одновременно поглощает Пака, лишь в очередной раз убеждаясь в том, что эта сладкая прелесть изучена вдоль и поперёк уже досконально, когда тугая задница сжимается вокруг него слишком сильно, буквально обволакивая его член губительной теснотой, вынуждая глаза закатиться, а сердце замереть. Превосходно. Колени подрагивают от напряжения, пока Чон наполняет собой славную дырочку, чувствуя, что внизу всё становится до невозможности мокро и грязно в этот момент. Что, однако, никак не омрачает их наконец-то полученное заветное удовольствие.       Приводя дыхание в норму, Чонгук, слегка склоняясь над до сих пор тяжело дышащим старшим, перехватывает чужое запястье, утягивая тонкую ручку к своему лицу, мягко утыкаясь носом в её центр и следом целуя каждый горячо обожаемый пальчик. Чимин только мягко улыбается, обессиленный, стараясь расслабиться и прийти в себя после столь сокрушающего оргазма, полноценного и ожидаемого так долго, соскальзывая ножками с чужого плеча и обнимая ими мужчину за его обнажённой спиной, притягивая к себе только ближе.       Их сладкую идиллию вновь нарушает громкий звонок телефона, на что Чон недовольно цокает языком, стараясь отстраниться от своей детки, чтобы ответить, но Чимин лишь обнимает крепче, зарываясь своими пальчиками в тёмные взмокшие волосы, приподнимаясь и стараясь дотянуться до заветных губ, только бы урвать томительно сладкий ленивый поцелуй.       — Давай же, прелесть, — усмехаясь и всё же целуя славный ротик, произносит Чонгук, — мне нужно ответить. А ты пока достань салфетки.       Младший наконец подбирает пиджак, вынимая не замолкающий телефон, а Чимин покорно тянется к своей сумке.       — Наконец-то! — сразу же недовольно доносится из динамика, стоило только Чону принять звонок. — Какого чёрта происходит?       — Извини, я не смог устоять, — усмехается, чувствуя, как тонкая ножка давит ему на грудь, заставляя отстраниться и сесть в стороне, продолжая наблюдать горящими глазами и замечая, как из растраханной попки начинает сочиться его вязкая сперма, которую Чимин тут же старательно убирает салфетками.       — И почему я должен прикрывать твою задницу, когда ты в очередной раз решил поразвлечься вместо того, чтобы заняться своей, мать твою, работой?       — Не злись, хён, я буду тебе должен...       — Ха! Ты и за прошлые разы мне ещё не отплатил. Боже, мои планы снова летят к чертям из-за твоей дьявольски озабоченной...       Чимин, уже натянув свои джинсы, быстро поднимается и опускается на разведённые колени Чона, обнимая за шею и отбирая телефон.       — Хосок~и-хён, надеюсь, ваш романтический ужин пройдёт сегодня как по маслу. Передавай Юнги-хёну привет.       Он отключает звонок, отбрасывая телефон в сторону, абсолютно точно не настроенный сейчас упускать и минуты того времени, принадлежащего лишь им двоим, что бывало так невыносимо редко. Зачёсывает чужие длинные прядки пальчиками, убирая их с любимого лица, на котором удивлённо выгнулись брови.       — Сегодня ты только мой, малыш, — шепчет прямо в губы.       Чимин подаёт Чону рубашку, и едва тот только накинул её на плечи, как тут же открыл дверь давно припаркованной возле их большого дома машины, вылезая наружу и утягивая за собой младшего, игнорируя стоящую рядом охрану. Он зазывающе подмигивает и прикусывает свои полные губки, вызывая этим невольную улыбку.       Кого Чонгук пытается обмануть? Он готов последовать за своей куколкой куда угодно и когда угодно, забывая обо всех делах на свете, полностью посвещая себя любви всей своей жизни.