Шум в ушах

Стойкий запах муки, осыпающейся с женских лиц и ослепляющий цвет золота не давал полноценно осознавать себя в пространстве. Голова кружилась, мысли гудели, взрывая черепушку на мелкие кусочки, а глаза яростно бегали по тому, что видели, наблюдая на дамами в широких платьях, и пьяными кавалерами, как за пеленой. Кучка людей пьют и веселятся, но кайзер был не весел. Тело ломило, а черепную коробку заполняли дурные мысли, не дающие адекватно даже бокал вина выпить. Пить ГИ умел, да и не под алкоголем был, но, как юное дитя схватился за голову, падая на ближайший к застолью стул. Тупой стук разносится по ближайшим тарелкам, создавая небольшой фарфоровый оркестр. Фальшиво вышло. Уставшая голова, что упала на стол, лишь недовольно фыркнула, сместив брови к переносице. Скучно. Очень скучно. Брата нет, Османской Империи тоже. Да и вообще, здесь больше людей, нежели стран. А люди до смерти неинтересные. Кажется, пора домой. Нечего ему тут делать. Не успевает германский император и поднять головы, как стол нехило встряхнулся, будто на него поставили чан с супом. Ну кто такой невежа?! Однако… Лица ласково касаются пальцы в перчатках, поднимая его в приличное положение. Владелец этих рук… РИ? Да, РИ, так грубо забравшись на стол прямо в ботинках, каблуками давя салат, уселся на корточках, держа в руках голову немца. – Российская Империя? Ч-что вы- – мужчине не дают сказать, затыкая рот сладкой булкой. ГИ только сейчас обратил внимание на его единственный глаз. Красивый, несомненно, но зацепило не это. Он пьян. Чертовски пьян. – Не хочу случайно задеть тебя ногой. Голову отпускают, тело поднимается, возвышаясь над иностранцем, игриво улыбаются и очень нагло уходят по столу в центр, испортив тем самым кучу блюд. Что на весь бальный зал говорит русский, ГИ не услышал, лишь наблюдал за высокой фигурой и плавными движениями рук, попутно поедая булку, что так бестактно впихнули ему в рот. Только музыка заиграла, звонкие каблуки громко отстукивали ритм, пока тело кружилось по всему шведскому столу, сбрасывая на пол тарелки, кружки, бокалы! Пару движений, и он уже летит в другой конец стола, заставляя ахать юных дам, что переживали из-за того, что русский мог упасть. Пот лился рекой с тела императора, от чего тяжелый мундир полетел прочь, вместе с перчатками. Спина прогиналась, ноги еле поспевали за музыкантами, рот неистово открывался, стараясь захватить больше воздуха. Дамы хохотали, но только ГИ заметил, что больно одиноко смотрелся император в своём танце. Как именно он оказался стоящим на столе, немец вспомнить не мог. Но точно помнил, как заблестел взгляд русского, только он его увидел. Терять больше нечего. Гости застыли в ожидании, пока музыка всё продолжала играть, а РИ, с другой стороны стола, закружился в сторону немца, где его и поймали, неловко улыбнувшись. Руки сложились в лодочку, легко сжимая друг-друга. Ритм звучания замедлился. Легкий шаг со стороны ГИ вперед, и они уже вдвоем ступают на грязную скатерть, намеренно проходясь по блюдам, смотря прямо, в глаза. Каждый из двух мужчин перехватывал роль ведущего, болтаясь от края к краю. Так даже лучше. Не должно быть в этой паре сильнейшего. Кажется, они дополняли друг-друга, утопая в новых ощущениях, где лишний любой, но не они. Немец уже не слышал, но видел. Четко видел серо-голубую радужку глаз, красные от усталости щеки и искреннюю улыбку. Шум ультразвуком стоял в ушах и прошёл только тогда, когда его обняли, уткнувшись носом в плечо. Музыка уже давно не играла, а сам он стоял как потерянный, но счастливый щенок, ответно обняв русского императора. Немец не мог сказать, от счастья ли, или от усталости по щеке скатилась одинокая слеза, упавшая на кудрявую макушку. На лице возникла нелепая улыбка. Если и существует удовольствие, то, танцуя с любовью всей своей жизни он его однозначно постиг. Шмыгнув, ГИ покинул объятия РИ, спрыгнув со стола и почтительно подставив руку, дабы император тоже спустился. Зал озарили бурные овации. Краем глаза немецкий император заметил презрительный взгляд своей жены. Но сейчас ни одному, ни другому это было не интересно. Усмехнувшись, начинающий трезветь русский, навалился на германца, шепнув лишь тихое: «Это было великолепно», прежде чем провалиться в сон.