без названия

      Хобин не помнить, как оказался в ночном клубе, средь пробегающих по толпе разноцветных и уродливых ошмётков светомузыки; как друзья постепенно скрывались за танцующими на танцполе, и ему стало одиноко; как он начал пробовать алкогольные напитки, и через некоторое время полностью потерял собственного “я”, блуждая по недлинному коридору в поисках приключений.       Но сохранил в памяти знакомый, вдали стоявший, высокий силуэт, прекрасные и одновременно пугающие темные очи, пробудившие животный страх, скрывавшийся в чертогах его души.       Не помнит, как словно заворожённый, прорывался сквозь толпу хаотично, но такт в музыке двигающихся тел, в сторону этих самых чарующих очей, невзирая на боязнь; как сердитые голоса тех, кого он нагло сбивал с дороги, грозились избить его и молвили нелестные слова; как чьи-то крепкие руки грубо схватили его за руку. Не помнит, как с его лицом соприкоснулся чей-то кулак; как внезапная дикая боль заставила его пасть на твердую поверхность пола; как пинали его, пронзая бренное тело острой, адской болью; как множество тел, полные горячей, кипящей молодостью крови, продолжали танцевать, словно радуясь его падению, однако появившиеся те самые темные очи казались ледяными, от них веяло лютым холодом. Он не помнит, как тела обидчиков, словно мешки с мусором, уже лежали недалеко.       Но осталось воспоминание о теплых пальцах, в один лишь миг нежно коснувшиеся лица; о том, как его уставшее, избитое тело подняли сильные руки; о том, как он почувствовал себя котёнком, попавшим в надёжные руки, и прижался сильнее к своему спасителю; о том, как ужасно жаркий и невыносимо душный клуб, казавшийся сущим адом, сменился на прохладу сентябрьской ночи, холодный ветер, гулявший по безлюдным городским пространствам, заставивший прижаться ещё плотнее, желая ощущать тепло любимого человека, уткнувшись носом в шею.       В чертогах разума зародились приятные мысли об этом периоде времени, как о нахождении в раю — ледяном царстве, где тебя будет согревать возлюбленный. И Хобин прекрасно помнит, как постепенно таял от тепла Тэхуна, держащего его на руках; как утопал в любви, когда тот максимально аккуратно и заботливо обрабатывал раны, и уложил его на мягкую постель, накрыв одеялом; как сердце билось, когда он чувствовал себя до невозможности хорошо от того, что Тэхун искренне улыбнулся и поцеловал его лобик, желая спокойной ночи своему малышу.