Тихий

Он всегда был молчаливым. Тихим мальчишкой, которого сложно заметить. С самого детства он не доставлял проблем, немного отставал в развитии, но спустя некоторое время сравнялся со своими сверстниками. За миловидную внешность и послушность родственники, соседи, друзья семьи его любили. Он никогда не капризничал, никогда не плакал. Он само совершенство. Золотой ребёнок. В семь лет его отправили в школу. Проблем с учёбой не возникло, один из лучших, даже сомнений на этот счёт не было. Другие дети его не интересовали, только школа. Всем знакомым с гордостью родители сообщали об успехах ребёнка. Чуть позже его отправили в музыкальную школу. Потом и в художественную. Записали к репетиторам по различным иностранным языкам. К одиннадцати годам он стал тем самым учеником, которого ставили в пример всей школе. Он в совершенстве владел кистью, прекрасно играл на фортепиано, знал три зарубежных языка. А потом появился ещё один ребёнок в семье. Родная сестра отца и её муж попали в авиакатастрофу, а их шестилетний сын остался один. Теперь младшенький двоюродный братик, которого мальчишка и так от силы два раза видел, стал родным. — Хосок, — твёрдый голос матери обращался к старшему сыну. — Мы с отцом поедем в город, а ты присмотри за братиком, — потрепав волосы неродного сына, она улыбнулась, но, переведя вновь взгляд на старшего, почерствела. — Береги Чимина, — добавила и, накинув на себя горчичный шарф, поторопила мужа, который не мог справиться с замком на ботинках. Зачем ему за ним следить? А зачем беречь? Он что, сам не в состоянии о себе позаботиться? Будто Чимин инвалид какой-то и не может справиться со всеми трудностями сам. Хосок же смог. — Зачем? — сократив все свои вопросы в один, мальчик вполголоса безразлично спрашивает. Он стоит за два метра до родителей и полностью игнорирует светлую макушку, что с первого дня в доме пытается обратить на себя внимание старшего брата, впереди себя. — Что за манеры, Чон Хосок?! — удивлено вскинула брови Лиён, повышая голос на сына. — Чимин не разберётся сам? — ещё уверенней произносит Хосок и смотрит прямо в глаза возмущённой матери. — Намджун! — пихает она в плечо мужа. — Объясни же ему! — мальчишка никак не может понять эмоции мамы, которая уже втягивает в это всё отца. Хосок наконец-то окидывает взглядом брата. Младший растерянно пятится назад, глаза его бегают в разные стороны — то он смотрит на Хосока, то на родителей. Отец без слов выходит из квартиры, Лиён, поджав губы, последовала за ним, закрыв входную дверь на ключ снаружи. Это впервые Хосок спросил что-то у родителей, что его действительно интересовало. И впервые мама проявила к нему хоть какое-то правдивое чувство. Хосок хочет тоже внимания и искренности. Но родители утонули в достижениях, в успехах сына. А Хосок утонул в непонимании. В четырнадцать лет старшего всё и началось. — Хосок? — дрожа от страха, мальчик обнимает себя за плечи. — Хосок, это ты в-выключил свет?.. — вода с громким шумом набирается в ванну, а Чимин, сидя в ней, пытается прислушаться к звукам за дверью в ванную комнату. В квартире только он и Хосок, который в детской комнате повторял французский, готовясь к контрольному тесту. Родители вернутся только через четыре часа. — Эй?.. — сердце бьётся так громко, что уши закладывает. Маленькая щёлочка света виднеется у двери, а после какая-то тень и снова темнота. Чья-то рука сдавливает пшеничные волосы у затылка, резкий толчок окунает полностью голову под воду. Хлюпанья и удары Чимина рукой о плитку на стене заглушает шум воды. Жидкость неприятно щекочет и жжёт ноздри, в горле сухость, а слёзы смешались с водой. Та самая рука дёргает вверх и вырывает немного волос. Мальчик жадно хватает воздух и хнычет, даже одного слова вымолвить не может. Только собравшись с мыслями, голова оказывается во второй раз под водой. Одна минута и он перестаёт брыкаться. И волосы на затылке ничего теперь не держит. Через полчаса, шатаясь, в совместную детскую заходит младший брат, опустив взгляд. Он знает, кто это был, но не хочет ссориться, поэтому, скинув с себя полотенце, он поворачивается спиной к Хосоку и одевается в домашние шорты с футболкой. Старший игнорирует его и продолжает бормотать себе под нос что-то на французском языке. Теперь молчит Чимин, защищая брата. — Откуда синяк? — вопрос от отца. — Что за царапина? — поинтересовалась мать. — Ты чего весь в ранах каких-то? — спрашивала соседка по парте. Откуда? Что случилось? Кто-то тебя ударил? Тебя обижают одноклассники? Всё в порядке? — Упал, — тихо отвечал на всё Чимин и вспоминал удары, толчки Хосока, который издевался, не выражая ни единой эмоции. Только однажды с уст слетело грустное «Чем ты лучше?». Подростки жестокие, очень жестокие. Этим себя успокаивала Лиён, когда увидела, как родной сын прижимал Чимина к стене, туша о его шею спички. Она громко кричала, звала мужа, плакала. А Хосок улыбался, отпуская младшего братика из рук. Мама сидела на кухне и крутилась возле Чимина, шея которого стала красным мокрым пятном, а отец, матерясь, закрыл Хосока на ключ в детской. — Лучше бы я тогда его не рожала, — прыскает Лиён, вспоминая свои шестнадцать лет. — Можно же было одолжить денег хотя бы у твоих родителей, — женщина обрабатывает ожоги Чимина и обращается к уставшему после работы Намджуну. Глава семьи, сложа руки, стоял у арки на кухню и лениво наблюдал за своей женой. Он наплевал уже на свою жизнь, на семью, которая появилась абсолютно случайно, Намджун стал отцом за один день до своего совершеннолетия. Иллюзия интеллигентной семьи вытаскивала со дна только Лиён, но Намджун понимал, что это когда-нибудь разрушится. И, кажется, «когда-нибудь» наступило.

* * * * * *

Дом украшен бумажными ленточками, светодиодными проводами, на полу и под потолками воздушные шарики. На столе куча пирожных, ближе к Чимину стоит гигантский шоколадный торт, а на нём белые две свечки в форме единицы и двойки. В гости пришли три одноклассника младшего брата, бабушка и дедушка со стороны Намджуна и покойной матери Чимина. Мило общаясь пару часов, все пришли к выводу, что пора задувать свечи и загадывать желание имениннику. Свет потух и два огонька перед светлой макушкой зажглись. Улыбнувшись, Чимин закрыл глаза. Хосок наблюдал за ним с дивана, стоящего в углу гостиной напротив плазмы. Словно хищник, подросток следил за жертвой. Мальчишка задувает свечи, родственники свистят и громко аплодируют, смеясь. Все торопятся вручить подарок имениннику, кто-то достаёт красивую обёрнутую подарочную коробку с красным бантом, у кого-то в руках подарочный пакет изрисованный, кто-то не упаковывал и без интриги вручает подарок. Через какое-то время любезности заканчиваются, родители отправляют Чимина спать. Пока младший брат прощается с родственниками и провожает друзей, Хосок идёт в общую с Чимином комнату. — Увидимся в школе! — светится Чимин, выпровождая одноклассников. Он закрывает входную дверь и идёт обратно в гостиную. — Спокойной ночи, — пожелав, мальчишка направляется в детскую. По пути он слышит, как брат в ванной принимает душ. В комнате темно, потому что за окном чёрное небо, а часовая стрелка переваливает за десять. На кровати Чимина лежит небольшая подарочная коробка, но из-за отсутствия света даже цвет понять нельзя. Мальчик подходит ближе и берёт её в руки, в попытках осмотреть, Чимин решает включить свет. Он делает шаг назад и упирается спиной в грудь старшего брата. Он сглатывает и боится пошевелиться. Чимин не хотел бы в свой день рождения оказаться избитым братом. — Давай без света посмотрим на мой подарочек, — нагнувшись к уху Чимина, Хосок шепчет своим низким голосом, который редко можно услышать вообще. Он толкает брата на пол возле кровати и отбирает коробочку с довольно малым весом. — Что же тут такое спрятано? — Хосок скалится и развязывает ленточку одним движением. Подросток вытаскивает из коробочки кожаный прочный ремень и вешает его себе на плечо. Оказывается, что внутри лежал ещё один предмет, и Хосок снова опускает туда руку. Чимин округлил глаза при виде этого. Его братик держит в правой руке чёртов кляп. — Я подумал, что ремня для фиксации будет недостаточно, вдруг ты будешь кричать или… — сощурив глаза, Хосок подошёл ближе, смотря прямо в душу Чимину. — Ещё лучше — стонать, — тише добавляет он и резко нависает над братом. — Ч-что… — мальчик пытается оттолкнуть от себя Хосока, который больше практически раза в два, и терпит поражение. — Хосок, что ты… делаешь?.. — искреннее непонимание со страхом отчётливо слышно в вопросе, но старший игнорирует его. Снова. Кляп оказывается во рту, и теперь от Чимина исходит только недовольное мычание. Хосок мальчишку переворачивает и связывает его руки за спиной. Брат практически выдохся и сопротивления уменьшаются. Задев указательным пальцем домашние серые штаны, Хосок их тянет медленно вниз и слышит тихие всхлипы, тело под ним дрожит. Не обращая внимания, он идёт дальше, снимая нижнее бельё. Взору открываются загоревшие ягодицы, которые Хосок без спроса тут же начинает с грубой силой мять одной рукой. А другой — наспех расстёгивает молнию на своих тёмных синих джинсах. Чуть повернув голову назад, Чимин видит, как брат скользит рукой по своему члену снизу вверх. Становится ещё страшнее, но сейчас и ногами пошевелить не получится, потому что Хосок сидит на них. — Чего ты боишься, братик? — смешанные чувства выражает эта фраза у Чимина. Он восхищается Хосоком. Не боится его уж точно… вроде бы. Но до этого момента с кляпом точно не боялся. Или до того момента, когда старший тушил о Чимина спички. Или когда он его первый раз избил. Или когда пытался утопить. Или… Резким толчком Хосок полностью наполняет Чимина и, кажется, разрывает колечко мышц. Адская боль током разносится по всему телу и Чимин кричит. Кричит у себя в мыслях. В реальности же звук глушит чёртов кляп, что с любовью подарил брат. Хосок двигается быстро, дышит загнанно, рычит, а сквозь зубы прорываются низкие стоны. Он нагибается ниже и кусает сзади за шею Чимина у шрамов от тех старых ожогов, за которые младший давно простил. Он ломает, ломает, ломает… Кровь стекает по внутренней части бедра, а после превращается в лужу на полу под двумя сливающимися в одно целое братьями. Частые шлепки и мычание Чимина разносятся по комнате. Хосок, отстранившись от шеи брата, разворачивает его к себе лицом и видит кристально чистые слёзы, стекающие по подбородку. Глаза младшего брата покраснели, длинные и густые ресницы превратились в мокрые треугольники. Он дышит громко, сердце испуганно рвётся наружу. А старший снова входит во всю длину, выбивает из лёгких последний воздух, заставляет слёзы литься ручьём, прорывать дамбы. Хосок следит за каждой эмоцией брата и наслаждается. Он понимает, что такие яркие эмоции адресованы ему, он счастлив. Несколько толчков и сперма Хосока смешивается с кровью обессиленного Чимина. Руки освобождаются, и рядом падает ремень. Громкий хлопок двери оживляет лежащего Чимина на полу. Он опять слышит шум воды. Слышит шаги. Слышит, как открывается дверь. Видит силуэт Хосока и слышит безэмоциональное: — Иди помойся. Больно. Больно пошевелиться, не то, что встать. А про ходьбу Чимин вообще молчит. Пару попыток заканчиваются провалом, но с третьего раза младший встаёт и еле доходит до двери в коридор. Он выскальзывает из детской и до утра Хосок его уже не видел. Подросток просыпается, услышав какой-то звук в комнате. Открывая глаза, он поворачивается на бок и видит Чимина, что вытирает свою кровь с пола. Младший поднимает взгляд и дёргается. Теперь он может ответить Хосоку на вчерашний вопрос, он до жути боится его. Чимину страшно находиться в одной комнате с этим зверем. Но что он скажет родителям? А если Хосок узнает, что тот пожаловался, то он убьёт же Чимина. Не задумываясь, прямо на месте. Игнорируя младшего брата, Хосок встаёт с кровати, заправляет её и, взяв свою одежду со шкафа, выходит из комнаты. А через несколько минут он возвращается, одетый в своём повседневном стиле, за забытым рюкзаком. На нём чёрная толстовка, узкие голубые джинсы и теперь уже на плече школьный серый рюкзак, а на голове обыденный бардак. Он исчезает за дверью, оставляя Чимина в одиночестве. — Я в школу, — спокойным голосом оповещает родителей Хосок, обуваясь у входной двери. — Сегодня пробное выступление всех музыкантов средней школы, — дополняет он и сразу выскакивает из квартиры в подъезд. В тот день случилось непоправимое. В свои почти семнадцать лет Хосок совершил катастрофический поступок, что разрушил всю его жизнь. — Чон Лиён, — с динамика телефона доносится голос директора. Он ставит свой рюкзак на пол возле фортепиано, расстёгивает молнию. — Да, здравствуйте, — без задней мысли отвечает женщина, помешивая тесто для мясного пирога на обед. С улыбкой на лице он достаёт продолговатый предмет с дедушкиной гравировкой M4 на рукоятке. — Ваш сын, в актовом зале, — строго проговаривает она, а на фоне слышна сирена, — совершил террористический акт, — и молчание. Хосок сияет, когда все замолкают, видя в руках подростка автомат. Он еле заметно кланяется и направляет дуло оружия в сторону зала. — Что… — из рук падает венчик, сзади муж поднимает на неё взгляд, а Чимин опустил голову на кухонный стол и тихо, незаметно плачет, вспоминая вчерашний вечер. Очередь выстрелов задевает немало народу. Крики, мольба, грохот. На стенах, стульях и полу – кровь. Мёртвые тела путаются под ногами выживших. — Срочно приезжайте сюда, — констатирует факт директор. Поменяв магазин, Хосок продолжает обстрел. Сойдя со сцены, он обошёл зал и добил пару оставшихся подростков с параллельного класса. — Конечно… — голос матери дрожит. — Выезжаем. Усевшись на стул перед фортепиано, он выпрямляет спину и с выдохом опускает пальцы на клавиши музыкального инструмента. По актовому залу разливается чудесная мелодия, а после хрипловатый голос Хосока: — Cold bones, — подросток вспомнил эту песню лишь потому, что её часто слушал младший брат, — yeah that's my love, — грустные нотки исходят теперь не только от звучания фортепиано, но и от низкого голоса Хосока. — She hides away, like a ghost, — одинокая слезинка скатывается по холодной и бледной щеке Хосока. — Руки вверх, быстро! — громкий стальной голос прервал пение и игру подростка. — Это полиция!