after the sun

Белые шелковые простыни отдавали запахом лаванды и были сбиты к чертовой матери за ненадобностью. Эта кровать уже стала тем местом, где Чимина не единожды разделывали под сладостными пытками, отбрасывая все прелюдии. Каждая складочка на бархатных декоративных подушках, мельчайшая неровность в шторах, крошечное, почти незаметное пятнышко на дорогом ковре — весь номер он знает наизусть, как алфавит или таблицу умножения. Два на два равно четыре? Какой бред. Два дня на двух человек в этом номере равно бесконечность, поделенная на десять миллионов звезд в глазах любимого человека. Того самого, который сейчас оставляет алый укус-метку на внутренней стороне бедра. Они как оголодавшие животные вгрызаются друг друга, высасывают душу, в попытке насытиться. Не насыщаются. Невозможно потому что. Стены номера уже давно выучили эти сладкие стоны боли, они здесь частая мелодия. Каждую неделю на два дня бронируется один и тот же люксовый номер на имя Ким Намджуна, и каждую неделю на последнем этаже элитного отеля начинается война. Война, где обе стороны победители и проигравшие. Проигравшие, потому что это всегда заканчивается одинаково. Намджун застегивает свою идеально выглаженную белую рубашку и уходит к своей невесте, оставляя Чимина с новыми метками и новыми трещинами на сердце. Но сегодня все по-другому. Чимин знает это еще до того, как открыть ненавистную дверь в свой персональный ад к самому дьяволу, что уже ждет его с бокалом вина и нахальной улыбкой. Тот знает, что Чимин придет. Хоть и клялся в их последнюю встречу, что больше не переступит порог этого отеля. Они оба понимали, что он врет, что не сможет закончить это все так, что в последнюю ночь перед тем, как Намджун станет мужем Чон Сунми, дочерью нефтяного магната, Чимин будет в этом номере. Утром начнёт рвать подушку зубами, давя в ней всхлипы, но ночью этой — в очередной раз отдаст себя зверю. Все вручит: и тело, и душу израненную. От грубого толчка Пака подкидывает на разворошенной кровати. Красивая спина, усеянная новыми и старыми метками-звездами, выгибается дугой, когда Намджун посильнее перехватывает его за талию, вновь проникая в горячее нутро. Это безумие никому из них остановить не под силу. Пак прикусывает губу, чтобы не кричать сильнее, но даже капельки крови не останавливают его от всхлипов. Намджун сам их слизывает, пробуя на вкус, как самое дорогое вино. Нет, лучше даже. Они оба слишком хорошо знают тела друг друга, им не к чему притворяться. Намджун входит в него грубо, как любит. А Чимин, кто он такой, чтобы сопротивляться этим рукам. И похуй, что боль пронизывает его тело, разрядами проходясь от макушки до кончиков пальцев. Он сам насаживается, «Глубже…» — просит. Каждый стон — заслуженная награда. Намджун ловит его дыхание, сам поджигает изнутри. Он рвёт это прекрасное тело в клочья, оставляя на медовых бёдрах следы от пальцев. Но и Пак в долгу не остается. Он прикусывает крепкую шею, слизывает с неё капельки пота и ногтями полосует мощную спину до крови. За ней он как за щитом, за ней ничего не страшно. Вот только Паку за ней не место, эта спина завтра другую собой закроет, а Чимин так и останется безоружным и уязвимым, каким и был всегда. Ритмичные шлепки двух влажных тел сливаются в мелодию. Чимин водит затуманенным взглядом по лицу, что успел выучить наизусть. Каждая морщинка, каждая ямочка на щеках вбита в подсознание кровавыми буквами. Он находит чужие глаза. Они такие глубокие, глубже любого океана, в них отражаются ночные звезды. Нет, не так. Они и есть звезды, чёрные и холодные, вспыхивающие только когда Пак под ним на этих простынях. Они его личный свет в этой галактике. До солнца Чимину нет дела. Что толку, если оно не греет, если единственное тепло ему могут подарить объятия этого человека. Жаль только, что человеку тому это не очень интересно. Намджун приводит его, чтобы трахать, чтобы удовлетворять свой животный голод и ощутить власть над этим парнем. А Чимин ему все равно отдаётся. Раз за разом себя проклинает, уродливые шрамы на сердце вырезает, задыхается ровно пять дней в неделю, а на шестой покорно идет в руки Намджуна. У него нет гордости. О чем вообще речь, когда есть чувства? Жаль, очень жаль, что только у него. Вариант, что Намджун его любит в ответ Пак даже не рассматривает. Думать об этом больно. Потому что если это действительно так и мужчина рядом с ним тоже встречи ждёт, тоже скучает, то для парня это пытка. Потому что как бы то ни было, вместе им не быть. У Намджуна слишком принципиальная семья и слишком высокое положение, чтобы делать из Чимина своего официального любовника, или, что ещё страшнее, возлюбленного. Чимин не станет яблоком раздора, не станет предметом выбора — компания или он. Чимин хотел бы любви, но не в этой жизни. Максимум что ему светит — тайные встречи в отеле, где все горничные и персонал получают плату за молчание. И он готов это терпеть. Вернее, был готов. Треск простыней заполняет помещение, когда Намджун делает последние рывки в горячее тело и кончает с низким стоном, заполняя Пака своим семенем. Они дышат тяжело, никто ничего не говорит, потому что слова здесь не нужны. Все уже всё сказали. Намджун поставил условия, а Пак дал ответ. Крепкое тело прилипает к мятым простыням, на которых поблескивают влажные капли. Намджун не торопится. А зачем, у них ещё вся ночь впереди и он уверен, сотни ночей потом. Этот парень рядом с ним влюблён в него, как маленький мальчишка. Он по первому зову будет прибегать, будет на коленях его ждать в этом номере. Сломленный, с застывшими слезами в глазах, но будет. Началось все с того, что его кампания приехала в университет Пака, где тот учился по программе для студентов из малообеспеченных семей. Можно сказать, этот мальчишка уже тогда жил на его деньги и с тех пор ничего не изменилось. Разве что, помимо стипендии, он получает золотую карту, а Намджун берет сдачу его телом. Тот парень из большого зала университета, где Намджун давал речь, сразу ему понравился. Бойкий, нахальный взгляд, коготки несправедливости, злость и презрение в глазах. Намджун тогда не знал, чем заслужил этот взгляд от какого-то бедного мальчишки, у которого еще молоко на губах не обсохло. Он смотрел так, будто выше Намджуна, будто тот виноват, что ему повезло родиться в богатой семье. Ну, ничего, Ким быстро обломал его гордость вместе с крыльями, жестоко спустив на землю. Их отношения поначалу строились на обмене — Намджун его трахает и платит деньги за него в университете, а Пак получает образование, возможность платить за квартиру и сам об этом не распространяется. Парнишка ломался долго, но когда по указке Джуна ему пригрозили отчислением и потерей стипендии, Пак Чимин быстро нашел дорогу в его номер. С этих пор Намджун живет от встречи до встречи, только этим мальчишкой свой голод утоляет. Только он его утолить и способен в полной мере. Чимин прерывает его мысли и резко поднимается на колени. Его светлая челка прилипла ко лбу, а в глазах блестит возбуждение. Они будто стеклянные. Чимин облизывает кончиком языка свои губы и растягивает их в коварной улыбке, заставляя Намджуна сглотнуть слюну. Он знает, что это чертёнок задумал, и от этого член призывно дергается. Пак не медлит, он сразу подползает ближе и, упираясь ладонями в чужие бедра, проводит языком по головке, дразня. Намджун тяжело выдыхает сквозь зубы и смотрит на этого демона-искусителя. Парнишка знает, как разбудить в нем то дикое и необузданное. Во взгляде мужчины сейчас адский огонь вспыхивает, там заживо сжигают Пак Чимина. Тот все видит, но в нем ни капельки страха, лишь азарт и желание довести мужчину до той точки, где от Ким Намджуна-человека останется только имя. Он снова осторожно обхватывает головку, на пробу водя языком, вылизывая, пробуя на вкус. Ким не согласен играть в эти игры, он тут устанавливает правила, поэтому мужчина нетерпеливо берет блондинистые волосы и разом насаживает на половину. Пак дьявольски улыбается, был к этому готов. Он высовывает язык и скользит по нему, берет за щеку, каждую венку облизывает и медленно опускается до конца. Ким рычит и с шумом выпускает воздух из легких. Смотреть в эти хитрые глаза сейчас опасно. Там можно и остаться. Чимин сам уже терпеть не в силах, а поэтому в следующий момент берет резко на всю длину, заставляя Намджуна давиться воздухом. Картина эта — пытка. Чимин между его ног идеален, облизывает, прикусывает слегка и глубже берет. Эта картина на миллион, но Намджун ее ни в одной галерее мира не даст выставить, сам будет любоваться. Он жаден, когда дело касается Пак Чимина. Они оба слишком жадные в вопросах друг друга. Разница лишь в том, что Намджун своё может отстоять, а Пак не может ничего. Когда мужчина уже чувствует приближающуюся разрядку и нетерпеливо толкается вверх, Чимин с характерным звуком отстраняется и игриво смотрит на неудовлетворенного Намджуна. У него на этого мальчишку злости не хватает. Поэтому, не размениваясь на возмущения, он с рыком резко переворачивает его спиной к себе и одним толчком заполняет, вызывая в Чимине скулёж боли. Пак любит играться, любит доводить до кипения, потому что знает, что за непослушанием всегда следует наказание. Намджун сразу переходит на размашистые толчки, не заботясь о парне, у которого от боли уже звёзды перед глазами, но он не сопротивляется, только хрипло смеётся своим сорванным голосом и сам навстречу двигается. Это больше напоминает борьбу. Сумасшествие. Мужчина делает ещё несколько резких толчков и покидает размявшие тело под разочарованный стон парня, а потом встаёт с кровати и проходит к большому окну, поджигая сигарету. Чимин, когда более-менее приходит в себя, лежит на животе и смотрит на стоящую фигуру. За огромным панорамным окном небо из чёрного превращается в голубоватое, подсвечивая самые дальние дома у горизонта. Несмотря на время, город уже шумит, машины движутся по автомагистралям, электрические вывески подсвечивают всеми цветами ночной воздух. Намджун во всем этом свете выпускает вверх дым, на который тоже блики вывесок попадают. Город горит огнями, вот только, луны сегодня нет. «А вдруг, — думает Чимин, — и солнца завтра не будет? Тогда не нужно переживать о будущем, тогда в этой ночи можно и остаться, и не придется собирать себя по крупицам, если утро не наступит». Он осторожно ступает по ковру прямо так, нагим. А чего ему стесняться? Намджун видел всего вдоль и поперёк, и не только тело. Он кладёт руку на горячее плечо стоящего спиной мужчины и подталкивает его осторожно к дивану. Бархатный диван как раз отвернут к окну, чтобы можно было сидеть, не отрываясь от вида. Чимин забирается с ногами и тесно прижимается к чужой груди. У него под ухом сердце бьется. Оно крепкое и сильное, такое же, как его хозяин, и такое же для Чимина желанное. Оно стучит так гулко и приятно, Пак бы каждую ночь засыпал под эту мелодию, но не может. Так странно чувствовать тепло рядом с тем, кого так ненавидел. Целовать, отдавать своё тело и душу, защищать того, чьей смерти так хотел. И Пак не знает, в какой момент желание убить этого человека сменилось на готовность отдать за него свою жизнь. Теперь он хочет вырвать это сердце, но не чтобы кровь пустить, а чтобы себе забрать и из рук не выпускать. Просто в один момент Ким Намджун, его спонсор в университете, его единственный любовник, стал центром жизни. И похуй на учебу, Пак все равно ее не закончит. Намджун расставил ловушки, а Чимин в них как маленький зверёк попался. Даже не бьется теперь, не трепыхается, знает, что бесполезно. Чимин чувствует руки, оглаживающие его тело. Эта ласка пускает дрожь по коже, но Намджун каждую мурашку ладонью собирает. Сам себе никогда не признается, но выпускать Пак Чимина из своих объятий, из этого номера, из жизни своей никчемной не хочет. Этот парень стал не просто красивой куклой, хоть поначалу таким и являлся. Намджун никогда не расскажет ему, как рвался в этот номер после работы, нарушая все возможные правила, как чуть не придушил Чон Сунми в своем кабинете, когда та пригрозила рассказать о любовнике своего жениха его родителям. Боялся тогда не за себя, не за свою репутацию, а за светлого мальчика и его безопасность. Он не может отпустить его, и за это ненавидит себя. Так сложно признаваться в чувствах, поэтому только ночью, только когда они кожа к коже, он позволяет себе эту короткую мысль. Всего на секунду в его голове мелькает «люблю», озаряет светом, затапливает теплом, и сразу исчезает за железными стенами. Потому что не может. Ким Намджун, наследник одной из богатейших семей Кореи может позволить себе все, кроме чувств к Пак Чимину. Жалко, он только позже поймет, что ценнее этого у него ничего и не будет. Чимин, будто прочитав эти тяжелые мысли, отрывается от груди и смотрит какое-то время на профиль, а потом оставляет короткий нежный поцелуй на линии челюсти. Мужчина тут же возвращается в реальность и смотрит в эти блестящие чистые глаза, сам целует мягкие губы, утягивая в долгий неторопливый поцелуй. Пусть его мальчик сам все поймет, им слова уже давно не нужны. Чимин отвечает, закидывает руки на плечи и садится сверху. Большие ладони проходятся по спине, пересчитывая каждый позвонок. Когда с губ срывается первый стон, происходящее больше не выглядит невинно. Намджун перехватывает его под бедрами и поднимается с дивана вместе с ним на руках. Он мягко перекладывает парня на кровать и все не может перестать гладить его тело. Он как парфюмер пытается кожей надышаться, собрать ладонями запах, на себе его оставить. Чимин пахнет сладко. Персик и лаванда мешаются с теплым природным запахом, что лучше любого парфюма. Не нужен кислород, Намджун теперь только запахом этим дышать согласен. Чимин разрывает поцелуй и сам разворачивает мужчину, укладывая на спину. В карамельных глазах читается просьба. Он почти неслышно шепчет: — Можно? «Можно быть рядом?», «можно не отпускать?», «можно мы навсегда останемся в этой постели?» — все не озвучено. Намджун принимает поражение на остаток ночи и позволяет ему делать все, что он захочет. Пак приподнимается, прокладывает цепочку поцелуев от шеи к самому низу и удобнее усаживается на бедрах. Теперь его очередь высказать все, что накопилось. Он сам насаживается, медленно и тягуче, закрывает глаза и тихо стонет. Намджун нетерпеливо толкается вверх, но Пак опускает на его плечи ладони и мягко укладывает на подушки, отстраняя. Он сам. Он хочет почувствовать свою власть над этим человеком только сейчас, пусть это и будет скорее иллюзия власти, но Чимин должен увидеть в этих глазах хоть что-то кроме желания. И он видит. Однозначно то самое смирение. Намджун разрешает ему. Оба знают, почему именно сейчас. Намджун понимает, его мальчику это нужно, поэтому не сопротивляется. Они снова сплетаются, только на этот раз в неторопливом движении. Сейчас глаза говорят больше, чем тело. Чимин вкладывает во взгляд всю свою тоску, боль, любовь. Ему хочется, как маленькому ребенку стучать кулачками по груди и требовать, но парень знает, что ни слезы, ни уговоры ни к чему не приведут. Наверное, не в этой жизни. Они оба наслаждаются моментом и запоминают каждый вдох, каждую маленькую пульсацию между ними. Чимин думает, что не склеит себя после этой ночи. Так сложно в последний раз прикасаться к этим плечам, гладить медную кожу вдыхать аромат сандалового дерева. Он перекладывает ладони на лицо и очерчивает каждую неровность, даже не смотрит больше, все на руках оставляет. Опускается ниже, потом поднимается и снова насаживается. Жар затапливает каждую клеточку, а волна удовольствия снова прошибает тело. Он резко откидывает голову назад и громко стонет, когда в очередной раз за ночь ощущает в себе чужую пульсацию. Сейчас бы дойти до ванны, смыть с себя все остатки этого безумства, но сил на это больше не осталось. Никаких. Намджун осторожно перекладывает его на спину и укладывается рядом. Здесь, на тех самых смятых разорванных простынях, что впитали в себя их запахи, они и расстанутся. Пусть Намджун и будет ждать его через неделю. Он будет писать и звонить, отправит своего помощника в университет, где тому скажут, что Пак Чимин забрал документы, будет переживать, а еще через неделю начнет рвать на себе волосы, когда ему скажут, что парень покинул Корею еще неделю назад. Все это начнется завтра. Но именно сегодня их история подходит к концу. И Чимин не хочет закрывать глаза, хоть и усталость настойчиво давит на веки. Он знает, что если закроет, вся ночь уже станет прошлым, а он еще не готов отпустить. И снова, жаль, что у времени на них другие планы. Чимин в последний раз смотрит на слегка подсвеченное небо ночного города и с грустью видит появившуюся полоску насмехающегося над ним солнца, что все же решило подняться на небо. Наверное, не в этой жизни.