Хамелеон

Ну, вот мы и подошли к тому с чего начали. И можно сотни раз прокручивать у себя в голове прожитую жалкую жизнь в поисках безумно терзающего вопроса – «где именно я допустил ошибку…» Сейчас ответ на этот глупый, но такой назойливый вопрос, уже не имел никакого смысла. Я остался один, как когда-то в раннем детстве, и мне было страшно. Теперь это паскудное чувство преследовало меня постоянно: я засыпал с ним и с ужасом просыпался от него. Вся моя жизнь превратилась в сплошной Ад. Возможно, если бы я был немного послабее, я бы покончил с собой. Украл бы поздней ночью острый нож из трейлера, с которого начался весь этот кошмар, и перерезал бы себе свою жилистую шею. Не скрою, эта идея не раз посещала мое изнемогающие сознание, но я все же держался. Первое с чего началась моя новая жизнь – был мрак. Сплошная темнота – без звуков, запахов, без материи. Чуть позже я все же смог уловить тонкий запах сырости, влаги, мокрой земли, позднее даже гнили, плесени… Несмотря на вновь приобретенное обоняние, я все ещё находился в кромешной мгле и не чувствовал опоры. Но вскоре я ощутил, услышал, гул в моей голове: неразборчивые, протяжные шумы, которые отзывались эхом по всей черепной коробке. Вместе с эхом, шум приносил и боль, такую же медленную и тягучую как он сам. Благодаря этой боли я понял, что жив. Я понял, что существую. Я почувствовал вязкую грязь под своим изнывающим телом и теплую жижу, в которой увязли мои конечности. Я попытался двигаться, но получилась лишь глупая пародия на движение, это скорее походило на конвульсии умирающего зверя. Ещё пара усердных попыток не увенчалась успехом, и тогда я решил ждать. Ждать, пока ко мне вернется мое драгоценное зрение. Зрение пришло ко мне совсем неожиданно, во время того как я пытался на ощупь пересчитать пальцы на передних конечностях и удостовериться в их наличии. Мне казалось, та жуткая женщина с лопатой искромсала мне не только голову, но и все прилагающиеся к ней конечности… И тут я начал видеть очертания, цвета. Мозг не выдержал такого резкого перенасыщения: глазное давление мгновенно подскочило и яркой болезненной вспышкой отозвалось в висках. Она прошлась по всему телу, заставив его сжаться, и вновь вернулась к глазам. Я зажмурился и с силой обхватил голову руками, будто пытаясь выдавить адские ощущения прочь. Боль начала постепенно отступать, и по мере её «отступления» я потихоньку приходил в себя. Я, наконец, открыл глаза. Это было словно глоток воздуха для утопающего – долгожданно, но мучительно. Зрачок не ловил фокус, все вокруг было размыто, словно взгляд через очень грязное окно или мутную воду. Правда это длилось не долго: как только мое зрение «переболело» от переизбытка пестрых красок и едкого света, я начал различать предметы вблизи, они приобрели силуэты и форму. Первое что я сделал, как только ко мне вернулась способность видеть, это оглядел себя. Все конечности были на месте, но в изрядно потрепанном виде. Правый глаз почти ничего не видел: лишь черные пятна и матовые тени. Кровь запеклась мерзкой сухой корочкой и создавала неприятные ощущения при любом моем движении. Когда лапы дотянулись до правой половины лица, я был крайне удивлен, как это дамочка вообще не выбила мне глазное яблоко к чертовой матери. От брови и до конца скулы я отчетливо чувствовал открытый порез, при каждом прикосновении к которому он болезненно саднил, заставляя рефлекторно кривиться от острой боли. Дышать было тяжело, я был уверен, что большая часть моих ребер сломана. Но к счастью не одно из них не проткнуло легкие, иначе я уже давно был бы мертв. Я не мог шевелить хвостом и почти не мог двигаться. Единственное на что у меня хватило сил, это перевернуться на спину. Было утро. Ярко светило солнце, а по голубому небу неторопливо плыли белые облака причудливой формы. Мое сердце медленно перекачивало кровь, а в голове легким эхом отдавал стук спокойного пульса – мне казалось, что я умираю. Так я пролежал до вечера. Когда рыжее солнце начало опускаться за горизонт, я повторил свои попытки подняться. Получилось лишь с третьей попытки, да и то не встать, а присесть. Дальнейший мой план был прост до омерзения: дождаться ночи и пробраться в вагончик. А позднее попасть в свой мир через дверь, когда очередной Страшила явится дабы напугать мирно спящего ребенка. План был прекрасен, но у него было два минуса: первый – это мое тяжелое состояние. Каждый поворот, сгиб, наклон… Любое гребанное действие приносило неимоверные страдания! И второй – когда я все же смог подняться, то осознал, что моя мимикрия полетела ко всем выше перечисленным чертям. Нет, меня не поглотила паника, я лишь ощутил тупой животный страх, такой страх который обычно испытывает любое существо перед неизвестностью. Я не знал, что теперь делать. Мой единственный защитный механизм был сломан. Тогда была выбрана другая тактика. Когда на болоте стемнело, я забрался под фургон и, вслушиваясь в малейшие шорохи, стал поджидать детского крика. Это бы послужило сигналом к дальнейшему шагу. Но крика не было. Ни в первую ночь, ни в последующие… Именно тогда я понял, что ублюдки, Салливан и Вазовский, поступили со мной так же подло, как некогда с ними поступил Водоног. Они просто уничтожили треклятую дверцу. Первая реакция, которая последовала после осознания данной ситуации стала апатия. Я просто лежал на одном месте, изредка поднимаясь лишь для того, чтобы попить немного воды. К счастью, её тут оказалось предостаточно, правда от большей её части несло плесенью, и поэтому я не сразу приноровился пить её, удерживая рвотные позывы, дабы меня не вывернуло обратно. Я ничего не ел, я почти все время спал. На третьи сутки я начал галлюцинировать от недостатка питательных веществ в моем организме. Мне мерещились голоса, уродливые люди с лопатами и мои прежние знакомые. Наверное, пробудь я в таком состоянии ещё пару дней, в скором времени я бы издох. Но тут, Слава Богу, во мне проснулось давно позабытое чувство. И этим чувством была ненависть. Она вновь подпитывала моё подыхающее тельце. Я вновь жаждал игры, я хотел реванша. Я отказывался верить в проигрыш, я требовал переигровку. Но для того чтобы отыграться, мне нужно было снова оказаться на поле. Мне нужно было вновь перекидываться картами со своими проклятыми врагами, подкидывая им припрятанные в рукавах тузы. Салливан, Водоног, Майкл… Неважно! Каждый из них будет повержен. Это моя игра, и без сомнения их всех будет ждать поражение. Главное это сесть за эту шахматную партию, а дальше, дальше будет проще… Рэндалл Боггс, изувеченный и измотанный, поднялся на все ещё слабые лапы и медленно, но верно пополз к своей цели. Его целью была месть и любой населенный пункт. В котором жили дети, которых мог пугать страшный монстр, который проходил через дверь старого платяного шкафа и которая вела в спокойный и жизнерадостный город - Монстрополис. Рэнди шел долго, но все же добрался до шоссе, которое могло вести куда угодно. Теперь ящеру осталось только выбрать, куда именно отправиться. «Все легко и просто! Делайте Ваши ставки, господа!» - хищно оскалился коварный аспид. (Scorpions – The Game Of Life; Blue October – Bleed Out)