Хамелеон

Недели длились мучительно медленно. По крайней мере, мне так казалось. Каждый день напоминал страшный сон, который мог сниться лишь под сильной дозой ошалелых наркотиков: яркие огни, оглушающие крики, десятки, тысячи разноцветных дверей, бесполезные отсчеты баллов, звон, суета… Я не понимал, как я раньше выдерживал подобное? Возможно, когда ты сам участвуешь в безумии, оно не кажется таким диким, как со стороны. Или дело в другом? Может, все проблемы из-за травмы головы? И поэтому теперь каждый глупый звук вызывал густое и насыщенное раздражение в черепной коробке. Все то, за что я боролся раньше: признание коллег, повышение, рекорд… Теперь казалось совершенно бесполезным и ничтожным. В любом случае выбора у меня не было. Я не мог упустить свой шанс, и посему я хватался за него, как утопающий за спасательный круг. Скользкий, отвратительный, но все же спасательный круг. Самым благоприятным временем для меня оказалось окончание рабочего дня. В тишине я мог спокойно работать: заполнять документы, разбирать папки, подготавливать досье. Рядом всегда оставался Майк. Он терпеливо ждал, не отвлекая, не задавая лишних вопросов. Словно знал, как тяжко мне дается вся эта суматоха, которая составляет большую часть дня. Когда моя голова окончательно отказывалась воспроизводить хоть какие-то расчеты, и я, с резью в глазах и муторным головокружением, с силой жмурился и укладывался на собственные ладони, Вазовский тихо подходил ко мне и заботливо предлагал ехать домой, на отдых. Поздним вечером мы возвращались в квартиру, ужинали, смотрели кино и ложились спать, чтобы утром вновь отправиться на работу, которую он любил до беспамятства, и которую я ненавидел до мерзкой тошноты. Я все ещё помнил, как буквально год назад так же весело шагал к зданию корпорации, предвкушая детские крики, которые могли просто оглушить или заставить чувствительные перепонки ныть после первой смены; гонку за никчемными баллами; реванш и удовольствие от проделанной работы. Теперь всего этого не было. На замену пришли совершенно не нужные чувства, такие как: усталость, раздражение, нервозность, злость. Появилась ностальгия. Я никак не мог привыкнуть к должности инженера, но и стать местным клоуном я бы не смог. Гордость не позволяла. В отличие от своих коллег, которые, невзирая на своё «жуткое» прошлое Пугателей, без особого труда переквалифицировались в шутов, дабы не потерять рабочее место и не остаться на паперти, лично я бы предпочел лучше сдохнуть в канаве. Хотя я все же предполагаю, что в глубине души многие из них мечтали все вернуть назад. Они приходят домой и сходят с ума от безысходности, разочарования, унижения, а потом вновь, ранним утром спешат в Корпорацию Смеха, дабы кривляться перед ожиревшими от фаст фуда детишками. Наверно, рано или поздно я бы чокнулся и спрыгнул, к чертям собачьим, с моста, который мы на машине, с Майклом, пересекаем каждый Божий день, по дороге к фабрике, но меня удерживала на плаву всего одна маленькая искорка. Нет, это была не безликая надежда, а вполне сформировавшаяся, голодная и обозленная месть, натасканная на чужую боль и несчастье. Благодаря Майки я смог собрать нужную мне информацию и выяснить абсолютно все, что касалось нового производства и оборудования. Благодаря новой работе и повышению я получил доступ ко всем закоулком Корпорации, за исключением тех, кои тщательно отслеживал сам Салливан. Но мне были ни к чему его скелеты в шкафу, которые он так тщательно прятал. Не сегодня, не сейчас. На данный момент я должен был разрушить его «детище» так, как он некогда разрушил мое. А уже потом, подорванного и подкошенного, его будет не сложно свалить в выгребную беспросветную яму. - … Алло, Джон? – голос аспида был спокойным и уверенным, несмотря на то, что его обладатель нервно сжимал черную сигарету в тонких пальцах, а его длинный хвост беспокойно раскачивался из стороны в сторону. - Рэнд? Да неужели? – обрадовался слегка хрипловатый тон по другую сторону телефонного аппарата. - Неужели ты решил извиниться? Что с тобой, Боггс, ты спятил? Или смертельно болен? На тебя это не похоже. Или малышка Майки выгнал тебе на улицу, и ты понял, что у тебя кроме меня никого больше-то и нет? – веселился в трубке рогатый монстр. - Нет, Джон. Он меня не выгнал, и я не собираюсь извиняться. Хотя бы потому, что не за что. Но позволь мне перейти к делу, или ты хочешь ещё немного потешить свое самолюбие и поговорить на тему того, что я таки позвонил первым, м? – раскачивая дымящейся палочкой в такт своим словам, цинично проговорил Рэндалл. - Делом… Ммм… Так и думал, что тебе от меня что-то надо. С чего ты решил, что я тебе буду помогать? – ответ Уортингтона то и дело прерывался брянькующим звуком. - Это стекло… и лед? Дай угадаю, ты опять надрался? – косо поглядывая на дверь балкона, проговорил аспид. По ту сторону стеклянной дверцы беспечно бродил зеленоволосый паренек, убирая грязную посуду со стола. - Не твое дело, хвостатая мразь… Так… Чем же ты руководствовался, когда набирал мой номер? Какие аргументы припрятал? – делая короткие перерывы между фразами, изрек Джон. - Ну, я позволил себе предположить, что несмотря на то, что ты конченная себялюбивая скотина, ты все же не бросишь своего старого… «приятеля» в беде, как это уже было, в прошлый раз… Кажется, год назад, если я не ошибаюсь… И осмелюсь напомнить, что из-за кое-кого, я чуть не подох в мире людей. И чуть не остался без одного, чудесного, желто-зеленого глазика… Переломал ребра, вывихнул большую часть суставов и получил сотрясение мозга, черт знает какой степени… И все это именно потому, что этот кто-то не пожелал марать свои чистые ручки и бросил меня одного в одну из самых сложных ситуаций в моей гребаной жизни… Так что… Я подумал, что хотя бы в этот раз ты все же соизволишь мне немножко подсобить… И, да, Джонни, всем всегда что-то от кого-то надо – это закон жизни, сахарный, - едко оскалился парень с фисташковыми глазами. - Вот же выродок… - улыбаясь, выдохнул Уортингтон. - Что, неприятно, когда кто-то меняется с тобой ролями, м, малыш? – копируя интонацию собеседника, ощерился змей. - Ах-хах, Рэнди, а ты смотрю все такой же шутник! Мы с тобой никогда не поменяемся ролями, даже если Земля сойдет с орбиты… Что тебе от меня надо, ближе к делу, - опустошая уже пятый бокал за сегодняшний вечер, устало вымолвил Джон. - Совершенно маленькая, я бы даже сказал, незначительная услуга, - пропел ящер, стряхивая серый пепел вниз, на затихший двор. - Ты должен подъехать к Корпорации, послезавтра, где-то в 4 часа дня. - Что? - Ты, усаживаешь свой зад, в свою большую машинку и едешь к Корпорации, в 4 часа ты мне там будешь нужен, - словно для слаборазвитого, пояснил ящер. - Да, я понял, просто - это все? Это и есть услуга? – ища подвох, решил уточнить бывший «РОР»овец. - А что ты ожидал? Личный самолет и мешок денег? - Боггс, признайся, ты просто соскучился по мне. И это все, лишь глупый предлог. - Не льсти себе и не надейся, Уортингтон, просто мне нужно, чтобы ты меня кое-куда подвез. - А как же твой зеленый уродец? - Он будет занят немного другим делом… - поглядывая через плечо, прошептал Рэндалл. - Опять твои загадки, Рэнди? - Я бы это назвал скорее игрой. - И как же эта игра называется? - Карточный домик, Джон. Карточный домик… В этот день работа Майкла пошла как-то на перекос с самого утра. Пару мальчиков не смеялись над его шутками, а на фокус с микрофоном реагировали странно, озадаченно выпучив глаза. Рэндалл в ответ на жалобы сообщил ему, что его «талант комика» годится только для дошкольников и предложил пару дверей со «слабоумными уродцами», которым все равно над чем смеяться. Во время перерыва Боггсу стало «дурно», и он отпросился у своего начальника домой. Вазовский, решивший, что этот недуг не что иное, как последствие полученной от лопаты травмы головы, скрепя сердцем (Майки переживал, что Рэнди сам не доберется до дома), отпустил друга с работы. В одном Майкл был прав, Боггс не добрался до их квартиры, правда отнюдь не из-за спазмов в черепной коробке. Как только с Вазовским было покончено, Рэндалл отправился на склад смехо-банок. Отключить видеокамеры так же как и вскрыть кодовые замки для инженера с такой квалификацией, как у Боггса, не составило большого труда, и вскоре аспид уже находился в хранилище. Сотни, тысячи контейнеров с детским смехом помещались на многоярусной конструкции, каждая с силой крепилась к своему отсеку. - А ты не такой уж тугоумный болван, которым изначально можешь показаться, Салливан, - рассматривая крепкую конструкцию, проговорил вслух ящер. – Ну, ничего… Это не проблема. Рэнди с дьявольской улыбкой выудил из кармана любимую зажигалку и взглянул на часы: 3:45. Ровно десять минут на диверсию и пять на побег – все просчитано, выверено, подготовлено. Змей внимательно огляделся и довольно оскалился, не обнаружив никаких препятствий для выполнения дальнейшего плана, и, заметив недавно прикатанную тележку с банками, подумал: «Кажется, ребята из цеха слишком спешили обратно к новым дверям и вожделенным баллам за смех и не удосужились расставить смехо-банки по полочкам и закрепить их… Замечательно!» Рэндалл подкатил телегу к основанию конструкции, коя напоминала книжный шкаф в библиотеке только из железа и закрепленного стальными балками, и достал из брюк небольшое лезвие. - Ты, Салли, конечно гениален, по-своему, но ты явно не рассчитывал, что кому-то в голову взбредет такое! – делая надрезы резинного ободка, защищающего смехо-банку от падения, шептал аспид. - Ты не учел всего три вещи, Салли! Первая, создавая новый образец банок, ты не думал, что кто-то влезет в твои разработки и обнаружит недочеты! – расправившись с ободком, Рэнди достал припрятанную рабочую отвертку. - Второе, ты даже догадаться не мог, что кто-то может сознательно подвергнуть весь Монстраполюс такой опасности. Поэтому ты не счел нужным должным образом защитить сие богатство и подстраховаться, - выкручивая защитный клапан, щерился змей. Когда клапан был отсоединен, Боггс уложил испорченный контейнер на остальные в телеге. - И третье, ты не верил, что я снова вернусь сюда, по твою душу, - зажигая огонь и подставляя зажигалку под уязвимую часть, безумно прошипел Рэндалл. Джонни, подперев кулаком подбородок, словно греческая статуя, бесцветно всматривался в свое отражение в зеркале заднего вида. Вид у него был не ахти, ночные попойки и редкий сон давали о себе знать. На часах уже было 4 часа и десять минут, и Уортингтон потихоньку начал предполагать, что его хвостатый друг или влип во что-то серьезное или вовсе передумал приходить. Так или иначе это не устраивало бывшего «РОР»овца. - Ну, и начерта ты сюда приперся? За этой неблагодарной сволочью? – потирая уставшие веки, пробормотал рогатый монстр. Резкий стук в лобовое стекло авто вывел Джона из ненужных раздумий. Рэндалл быстро открыл дверь машины, влез на соседнее сидение и скомандовал: - Газуй. Живо! Джон сначала замешкался: Боггс выглядел потрепанным, тяжко дышал, а из его левой брови сочилась яркая, алая кровь. - Я сказал, газуй! – прикрикнул ящер, нажимая ногой на чужую, стоящую на газе. Уортингтон рефлекторно кивнул, и автомобиль наконец дернулся с места. - Что случилось? – проговорил Джон, поглядывая на аспида, который сняв темно-синюю жилетку, начал прикладывать грубую ткань к разбитой брови. - Балка отлетела… - не отвлекаясь от процесса, прошипел Боггс. - Балка? - Да, Джонни, балка. А теперь слушай меня, ты главное не пугайся и веди ровно автомобиль… Пожалуй лучше даже притормози. - Что? – не понимая, что именно имеет его друг ввиду, раскрыл пасть мужчина. В этот момент раздался странный нечеловечески громкий звук, напоминающий безумное хохотание под ультразвук. Лампы фонарей, освещающие дорогу, ярко зажглись, а затем с диким звоном полопались. Послышались хлопки, и звон, который стремительно нарастал с каждой секундой. Затем весь город зажегся разноцветными огнями и под шум магнитного треска вмиг погас. Джон быстро затормозил. В его ушах до сих пор гадко звенело, а ушные перепонки нещадно ныли. Рэнди с силой нажал пальцами на точки находящиеся между ушной раковиной и скулой и что-то невнятно простонал. Более менее придя в себя, Уортингтон наклонил голову к своему приятелю: - Боггс, мать твою, только не говори мне, что это ты сделал! Какого черта? - Не ори, и так уши с ума сходят… - прошептал Рэндалл, пряча лицо в ладони. - Что ты, черт тебя дери, сделал на этот раз? – продолжил Уортингтон, но уже на тон тише. - Теория карточного домика помнишь? – откидываясь назад и болезненно жмуря драконьи очи, проговорил Боггс. - Ну? Не тяни, Рэнд! - Для того, чтобы сломать карточный домик, достаточно вытащить любую карту из его основания, фундамента, и тогда, он будет разрушен… - Дальше... - Я узнал, как можно избавиться от защиты у смехо-банки. Дальше я сделал так, чтобы одна банка начала неравномерно выпускать смех… Припоминаешь, как ещё в институте... Ну, тот случай за который выгнали Салливана и Вазовского с факультета? - Они сломали визго-банку декана. - Да, помнишь, как она от удара летала по кабинету? - Допустим. - Так вот, если нагреть одну из смехо-банок, будет такой же эффект, только вот сила её «полета», а значит и удара об другие предметы, попавшихся у неё на пути, будет в несколько раз сильнее. Я нагрел и пустил в «полет» одну такую в хранилище, та ударялась об другие банки, тем самым вызывая в них цепную реакцию. Всего одна карта и все – домик разрушен… Джеймс Пи Салливан будет теперь жить в коробке, условно… а город… - А город будет без электричества и света, пока Корпорация вновь не начнет работать. Но так как эпицентром «взрыва» и являлась сама Фабрика, то вся система полетела к чертям и выходит… Мы в темноте до тех пор, пока Монстрополюс не найдет питание, - взволнованно проговорил Джон, глядя в одну точку. - Все верно, Джон… Поздравляю Вас, мистер Уортингтон, с началом новой эры, - хищно оскалившись, усмехнулся змей. (Nickelback – How You Remind Me; Nickelback – Too Bad)