26 280 часов, 1 576 800 минут, 94 608 000 секунд

Мы пришли к Нему домой ближе к вечеру. Своими длинными пальцами Он достал ключи из кармана и стал открывать калитку. Его пальцы дрожали от холода, а металлические ключи никак не хотели войти в замочную скважину. Я смотрела на это как на торт после шести. Казалось бы, что здесь такого, но для меня это было воистину завораживающее зрелище. За забором послышался лай Его собаки. Хотя нет, слово «собака» слишком грубо описывает его миленького песика. Мы вошли во двор и я учуяла еле уловимый запах стирального порошка. Ах, так вот в чем дело, прямо передо мной висела веревка с сырой одеждой. Мой взгляд упал на левый край верёвки. Милые трусы в клеточку, Егор. Мгновенье и мы в его доме. В нос ударил аромат свежей выпечки и цветов. На Его окне я увидела множество растений, была бы я садоводом, я бы с лёгкостью назвала их названия. -Нравятся? Это моя мама-цветолюб, по всему дому их раставила, — с нежностью сказал Егор разуваясь возле двери. Его голос был немного хриплый, что является неудивительным результатом от никотиновой зависимости. -Знакомая ситуация, — поддержала диалог я. — везде рассада и горшки с растительностью в каждом углу, — сказала я, вспомнив свою комнату во время массового засеивания весной. Я нагнулась развязать свои шнурки на кроссовках, но тут же ужаснулась. Моя обувь была полностью сырая, а один кроссовок на половину в грязи. Конечно, что я ещё могла ожидать при носке кроссовок в конце ноября? Поразмышляв над тем, какова будет реакция моей мамы на эту картину, я подняла глаза на Него. Он стоял прямо передо мной и уныло качал головой. Нелепая картина. Я опустила глаза. Почему нелепая? Ведь я сидела, развязывая кроссовки на коленках, в то время он стоял прямо передо мной. Совсем прямо. Моя голова была на уровне его ширинки. Я с шумом откашлялась от сухости в горле и резко встала. Быстро пробормотав я сказала: -Всё же пора сменить пару обуви, на более подходящую… — с красными щеками и заплетающим языком я стала резко переводить тему разговора. -А в доме больше никого? Или же твоя мама на втором этаже? Пойдём, поздороваемся — рванулась я с этого чёртого места, явно с не очень хорошими мыслями. Егор стоял на том же месте, он казался совсем не смущенным. Будто ничего и не произошло. Ах, ну вообще так и есть, ничего не произошло, подумаешь пялилась на его пах в течение восьми секунд. Мелочь. -Ау-у, — протянул Егор, щелкая пальцами перед моим лицом, — ты меня вообще слушаешь? Я быстро выбралась из своих размышлений и ответила: -А, да, конечно, — безбожно наврав ему прямо в глаза. Мы прошли в глубь его дома, и я увидела милую кухню, будто из сериалов по России 1. В центре стоял круглый стол, застеленный явно дорогой скатертью. На самом столе стояла хрустальная ваза, в точности как у моей бабушки. По стенам был расположен чёрный гарнитур. На плите стоял противень с пирогами. Егор залез в холодильник и не высовываясь из него сказал: -Ты голодна?, — почесав затылок, и спросив меня с некой заботой. -Нет, спасибо, я не голодна, — опять наврала я. Конечно же я была голодная, но думаю он спрашивал не о том, что сейчас у меня в голове. Я села за стол и стала наблюдать за Егором. Он стоял повернутый ко мне спиной, и что-то шустро готовил. И когда он уже успел включить музыку? Ну конечно, он включил своего любимого исполнителя — Боунса. Он закатал рукава своей чёрной худи, кажется от фирмы «Спутник 1985», и мне открылся визуальный доступ к его рукам. Еще очень давно я приметила, что его руки были очень сильными, но при этом утонченными, будто у аристократа. Я подняла взгляд на его плечи. Широкие плечи, как у настоящего защитника. Мой взгляд скользил вниз и вверх по его телу. Неплохая гимнастика для глаз. Таким образом, я, может, излечусь от близорукости. Вообще Егор был симпатичным парнем. Я бы сказала даже очень. Его немного кудрявые волосы были цветом спелой пшеницы, которые постоянно не слушались его и лезли во все стороны. Как же старательно он пытался их заправлять за уши! Печально, что сейчас он повернут кто мне спиной и я не могу рассмотреть его глаза. Голубые, как летнее небо, слегка затуманенные дымкой, его глаза практически всегда светились счастьем. Такой красивый разрез глаз встречается очень редко. Практически никогда. Лично в моем случае, Егор — единственный человек с таким зеркалом души. Вспомнив его взгляд на себе я невольно представляю небо. В небе можно увидеть всё: от веселого солнца до грустной тучки, от нежной радуги до жестокой грозы, от родной звезды до чужой луны. Его глаза были в точности тем, что я описала. Его улыбка с ямочкой распускала внутри меня бутон розы, и ещё немного и листья бы точно раскрылись. От приятного тембра его голоса во рту было сухо, а внизу… Ну вот. Пошли пошлые противопоставления. Да, проснулся во мне Сергей Есенин. Мое общение с Егором, на данный момент, длится совсем немного. Мы дружим с ним около полугода. Но, пожалуй, не буду говорить сколько времени я пыталась с ним хотя бы просто заговорить. Думаю, вы легко смогли понять какой диагноз у меня. Болезнь носит имя того, кто сейчас стоит прямо передо мной. Вы спросите: взаимно ли у нас? Знать бы мне самой ответ. Но из-за этой «гадости», я не могу нормально дружить с противоположным полом, а уж тем более встречаться. Я заложник своих чувств, и кто знает как долго я буду в рабстве. Я стала выбираться из пелены размышлений, лишь в тот момент, когда Егор развернулся ко мне и поставил свои руки в разные стороны на стол. За эти пол года я узнала его слишком хорошо. Как же он был напряжен. Вены сильно выделялись на его прозрачно-белой коже рук. Сердцебиение участились. Количество адреналина явно превышало норму. Вдох. Выдох.