wine

— С каких пор ты пьешь? Едкий сигаретный дым, выпущенный на выдохе, медленно растворяется в воздухе и оседает на дне легких. На кухне прохладно, окно приоткрыто, батареи — на минимум. Чонгук стряхивает пепел и делает очередную затяжку, при этом не сводит внимательный, пронизывающий взгляд с аккуратной фигуры, разглядывая парнишку сквозь расползающийся дым. На нем сегодня практически нет одежды. Лишь огромная, растянутая футболка, которую Чон оставил здесь неделей ранее, и под ней, скорее всего, отсутствует белье. По крайней мере, Чонгук на это надеется. — Просто хочу попробовать, — будничным тоном отвечает парнишка, пожимая плечами. Край футболки предательски скатывается ниже, оголяя парня еще больше, и Чону приходится сжать руки в кулаки, чтобы не сорваться прямо сейчас. В небольших ладонях парнишки — бутылка. Изящная, с красивыми формами, в дорогой упаковке. Сильно напоминающая самого парня, что так пытливо вчитывается в этикетку. Усмехнувшись, Чонгук тушит сигарету в кофе, который так и не допил, бросая окурок туда же, и поправляет свою кожанку. На улице давно не май месяц, но он на машине, можно и не заморачиваться по поводу теплой одежды. А вот Чимин — придурок, что впервые пытается открыть бутылку вина — постоянно бегает пешком, простывает и часто болеет. Совершенно не умеет заботиться о себе. — Так и алкоголиком стать можно, — фыркает Чон, не в силах смотреть на безуспешные потуги парня. Стянув с себя кожанку, парень бросает ее на пол у двери балкона. Он подходит к Паку, перехватывая бутылку, и без лишних проблем открывает измученное вино. Легкая улыбка, больше смахивающая на попытку не ухмыльнуться, трогает пухлые губы Чимина, а взгляд невольно скользит по крепким рукам парня. Чонгуку нетрудно догадаться, какие мысли вертятся в этой извращенной голове, потому что в его собственной — все еще хуже. — Ты будешь? — интересуется Пак, оборачиваясь обратно к пустующим на столешнице бокалам. Он льет осторожно, боясь уронить хотя бы каплю красной жидкости, а Чонгук уже пьянеет без вина. Тычется кончиком носа в беззащитную шею, выдыхает жарко и влажно, так, что ноги тут же подкашиваются. Ощущая спиной давление крепкой груди, Чимин невольно дергается, задевая почти наполненный бокал. — Тц, и откуда только руки растут? — беззлобно упрекает Чон, целуя чуть ниже уха. Ощутимо, с легким укусом, отчего голова идет кругом. — Я уб-беру, — шумно выдыхает Чимин, ставя трясущейся рукой бутылку на стол. Всего лишь взгляд. Один чертов взгляд свел его с ума. Заставил ощутить жар по всему телу, плавно опускающийся вниз живота. Стыдясь собственной реакции на близость с Чонгуком, парнишка смущенно ведет плечами в попытке хоть немного отстраниться. Метнуться за тряпкой, поднять бокал, сделать хоть что-нибудь, кроме того, как терять дар речи и дышать через раз. Но его попытки тут же прерываются. Чонгук упирается в край столешницы по обе стороны от парня, ведет кончиком влажного языка по подставленной шее и прикусывает мочку покрасневшего уха. — Столько раз трахались, а ты все смущаешься меня, — едва ли не мурлычет Чон, ощущая необъяснимый прилив нежности в груди. Чимин в принципе вызывает неоднозначные чувства. Ранимый, чуткий, нежный, но в то же время такой развратный, соблазнительный, горячий. В один момент хочется прижать к себе, поцеловать в висок, вдохнуть цветочный аромат. И буквально через секунду хочется разложить его на постели, раздвинуть красивые ноги и буквально втрахать в кровать. — А какие фоточки ты сегодня присылал, м? — не унимается Чонгук, опуская ладони на бедра парня. Он ведет ими вверх, задирая низ свисающей футболки и, будем честны, не без разочарования очерчивает край боксеров. Тихо рыкает, целует ощутимее, оставляя очередной засос. На шее Чимина практически нет живого места, особенно после того, как они вчера громко и страстно мирились в постели. Как сладко Пак срывал свой голос, пытался вырваться из оков веревки, извивался и едва не плакал от возбуждения. Чонгук пообещал себе обязательно повторить, связать покрепче, поставить на колени и… — А-агх, подожди, — судорожно выдыхает Пак, не сдержав тихого стона, и тут же прикусывает нижнюю губу в попытке контролировать свои выдохи. — Я… — М? — ухмыляется Чонгук, вжимаясь бедрами в ягодицы Чимина, чтобы тот сполна ощутил, что остановиться уже вряд ли получится. — Так где же было твое смущение, когда ты так откровенно позировал для меня? — Черт, — только и выдыхает Пак, упираясь ладонями в мокрую столешницу, чтобы не рухнуть от напора парня. — Я весь день не мог успокоиться, — хрипит Чонгук, забираясь ладонями выше, к спине. — Работать не получалось от слова совсем. И тебе ведь даже не стыдно, да? Ощутимо толкнув парня, Чонгук укладывает его грудью на столешницу и рваным толчком вжимает бедра парнишки в края. Будут синяки, ноги будут неприятно ныть от неудобной позы, но Чону сейчас все равно. С самого утра все буквально валилось из рук, стоило только открыть фотографии его парня. Разморенного, с легким румянцем на щеках и собственным членом в руках. За такие проказы стоило бы наказывать, но Гук вряд ли сейчас справится с этой задачей. Слишком долго он мечтал об этом моменте. — Снимай, — приказывает Чонгук, цепляя резинку чужих боксеров так, чтобы она оглушающе шлепнула по коже. Громко сглотнув, Чимин послушно стягивает с себя мешающую вещь, оставляя ее валяться в ногах, и дрожит от ощущений. Футболка, впитавшая в себя алую жидкость, неприятно липнет к коже, аромат алкоголя бьет в нос, кружит голову, но лишь прикосновения Чонгука заставляют жмуриться и кусать губы от нахлынивающего волнами удовольствия. Только на нем одном Пак сейчас сосредоточил все свое внимание, чувствуя, как длинные пальцы проходятся меж половинок. — Шире, — севшим от возбуждения голосом выдыхает Чон, легким касанием ноги заставляя парнишку отставить ногу и открыться полностью. — Умница. — Боже, — хрипло смеется смущенный Чимин, прижимаясь лбом к столешнице. — На тебе слишком много одежды. Усмехнувшись, Чонгук задирает футболку парня до лопаток, наклоняется ближе, целует выпирающие косточки, очерчивает языком каждую ямочку на родном теле. Парень под ним выгибается, не сдерживает рваных стонов, и мягко толкается бедрами навстречу, чтобы завести, раззадорить, подразнить. Вжаться вплотную. Запустив пальцы в мягкие волосы, Гук сжимает их у корней, заставляя парнишку задрать голову и прогнуться в пояснице сильнее. Влажные от найденной в ящике смазки пальцы проникают легко, без препятствий, Чимин уже умело расслабляется в предвкушении настоящего наслаждения. — Прошу, — несдержанно постанывает он, завозившись под парнем. — Давай без этого. Господи, я так хочу тебя. Пожалуйста. — Какой нетерпеливый, — ухмыляется Чон, сгибая пальцы внутри Пака и задевая чувствительное место, отчего парня всего передергивает и выгибает. С пухлых губ слетает громкий вскрик, пальцы парнишки тут же пытаются зацепиться за столешницу, скользят от вина, а все тело дрожит так, словно его пробрал холод. Но это не так, Чонгук видит каждую реакцию, запоминает каждый вздох, ловит взглядом каждый жест. Заполняет себя Чимином, отпечатывает его в своей памяти, как трафаретом, и дышит им. Глубоко, полной грудью. Наслаждается. Хочется целовать. Кусать. Вылизывать. Слизывать каждую каплю вина, что осталась на теле парня. Вечность слушать его пошлые стоны, ощущать взаимное желание и дарить умопомрачительные ощущения. Чонгук на все готов ради этого ненормального дурака, что так легко играет с его чувствами и умело пользуется ими. Даже если сам Чон не против. — Не смей сдерживаться, — все тот же указывающий тон, от которого Чимина всего потряхивает. — Я хочу слышать тебя. Приспустив мешающие вещи, Чонгук шумно выдыхает носом и проводит ладонью по собственному члену несколько раз, размазывая смазку и предвкушая узость родного тела. Чимин принимает его полностью, послушно стонет, как отменная и умелая девушка легкого поведения, подставляется, толкается навстречу. Скулит и просит еще, стоит лишь Чону замедлить темп в попытке подразнить и свести с ума. И у парня это хорошо получается. Пак всхлипывает, громко так, с содроганием, и едва слышно просит. — Чонгук, — сипит он, облизывает пересохшие губы. — Трахни меня. Этого хватает. Этого достаточно, чтобы Чону снесло тормоза, чтобы он вжал парня в столешницу сильнее, надавливая на лопатки, и свободной ладонью сжал аппетитное бедро. Останутся следы, останутся синяки от пальцев, и, чтобы Чимин надолго запомнил этот вечер, Чонгук с размахом шлепает по напряженным ягодицам, выбивая из легких парня очередной крик. — Вот так, — довольно выдыхает он, прикрывая глаза и толкаясь в податливое, горячее тело. Ритм сбивается, кухня наполняется стонами, рыками, шлепками кожи. Чонгук двигается резко, рвано, проникая на всю длину и задевая чувствительную точку глубоко внутри. От этого Чимин весь изводится и стонет. Стонет, кричит, едва не плачет. Это не просто секс. Это не просто физическое удовольствие. Чимин плавится полностью, отдает всего себя, запускает Чонгука по венам. Он любит так, что и вдохнуть не сможет, если Чон в один момент пропадет. — Я люблю тебя, малыш. Шепот Чона нарушает тишину, когда они молча стоят у окна, наблюдая за первым снегом. Чимин жмется сильнее к его груди, смущенно улыбается, и невольно касается подушечками пальцев своей шеи. Все тело приятно ноет после трех заходов, губы горят от долгих поцелуев, а в голове — пусто. Надо быть действительно счастливо влюбленным, чтобы дышать лишь одним.