Ненавидеть плохо, ведь так?

Цепь со звоном падает на каменистую местность, а парня наконец-то оставляют в покое. С трудом садясь на колени, тот автоматически прикладывает руку к животу, болезненно отзывающемуся после побоев. А затем парень улыбается, как ни в чем не бывало, словно и плевать на оскорбления. - Ял, поди сюда! - Иду...кха-кха... Парень откашливается и как обычно звонко откликается на крик хозяйки. Уже полгода, как его продали сюда, а караван не перестает удивляться жизнерадостности раба. Сколько раз грязные личности его не били, а Ял поднимался и снова улыбался. А ещё рассказывал удивительные истории детишкам на ночь. На это и хозяева сжалились, позволяя перед сном обойти остальные семьи. Там уж парня кто накормит, кто подлечит, а кто и за порог выставит сразу же. Но дети все равно с удивлением и восторгам слушали рассказы и невиданнах даже самим Ялом местах. А ведь он рассказывал так ярко, словно и не только в книгах видел, а жил в каждом по несколько лет. Своеобразное развлечение. - Хватит в облаках витать, Ял! - пощечина приводит парня в себя. Оказывается, он уже успел дойти к хозяйке, но дальше завис. - Простите, задумался, - словно улыбается русый, заставляя женскую руку замедлиться при вытирании о фартух. Материнское желании погладить по голове и приголубить удерживается, но не исчезает. Все же не принято в её стране рабовладение. - Помой листья, на салат нарезать нужно, - уже мягче говорит женщина, протягивая корзину с купленными кем-то травами. Ял непринужденно берет лукошко и невольно потирает холодящий кожу ошейник. Цепи с него ограничивают движения руками, но парень уже привык. Хотя как тут привыкнуть, это по прежнему слишком большой для него вес. Ещё и ноги в таких же кандалах. Вода холодная, все же горная река, но не смотря на это Ялу безумно хочется в неё окунуться и расслабиться. Лучше бы в теплой, в такой заболеть можно и тогда хозяевам не поможешь ни с чем. Но течение такое, что от такой идеи любой откажется. - Эй, раб! - кто-то сзади кидает камень ему в спину, заставляя Яла потерять равновесие. Страх, смятение, удивление, все за секунду проносится в голове, пока лицо почти касается ледяного потока воды. Не дают. Кто-то резко хватает за ошейник, затаскивая обратно и тут же отпуская. Невольный удар на кадык сделал свое дело и сейчас парень едва не задыхался. Но, на удивление ясный взгляд увидел испуганно убегающую компанию подростков, всего лет на шесть-семь младше его. А ведь ещё вчера вечером он читал им сказки. Но кто-то же из них его вытащил обратно, правда? Поэтому раб и улыбается снова, наконец сумев вдохнуть и домывает травы на борщ. Если хорошо управится, то ему тоже нальют тарелку. Вот только что-то странное в травах, не такие они. Стоит предупредить хозяев, вдруг листья пропали и есть их не стоит. Но вот проблема - никогда все не бывает хорошо и не идет по плану. Те же дети наговорили что-то родителям, а те хозяевам и в итоге его только заставили сидеть в углу всю ночь. Цепи сковывали конечности в черезчур уж неудобную позу, ведь сидеть на коленях, наклонившись назад не каждый может. Но стоит только отклониться вперед хоть немного, как оковы давят на шею, не давая нормально вдохнуть, так ещё и ноги тянутся следом. Привязанные к коленям руки тоже удобства не добавляли. Но он ведь заслужил, так? Неожиданный храп заставляет парня вздрогнуть. Что? Почему семья заснула прямо за столом? Но разглядеть это парень успевает за секунду до того, как металлический ошейник на цепи натягивается до предела, заставляя едва не задохнуться, если бы не в возращение в исходную позу. А затем послышались шаги сбоку, заставившие скосить глаза, рассматривая вошедшего. И снова улыбка. Может сам он и не знал Рава, как звали вошедшего парня, но его сестра часто кормила Яла чем-то вкусным и тоже была не прочь поговорить о далеких землях. Наверно, отличная девушка, чтобы влюбиться. Но вот только все мысли остывают, вымораживаются, когда парень замечает брызги крови. А в открытой двери видны сгорающие палатки. Крики режут уши, силуэты мелькают в этой огненной свистопляске, а само пламя отражается в окровавленном лезвии клинка, что выходит из тела откинутого вбок хозяина дома. Впрочем, только благодаря этому Ял и понял что произошло. Но почему не понял. Забиваясь ещё дальше в угол, парень непонимающе всхлипывал, крепко жмурясь. Ненавидеть людей плохо, нельзя, но он и не ненавидит. Просто удивлен, ошарашен и не знает что делать. Наверно поэтому и ведется на теплую ладонь, ласково встрепавшую волосы и убравшую цепи. Не хочется открывать глаза и снова видеть холодную радужку цвета стали, но приходится. Но приходится. И холода в глазах напротив, поселившегося там ещё давно, с начала знакомства, уже не было. Да и серость глаз больше напоминала теплое расплавленное серебро, из которого робко смотрит нежность. И снова Ял поддается. Жмурится, но позволяет убрать окончательно кандалы и поднять себя на руки. А затем почему-то засыпает, ощущая только приятное тепло, не смотря на довольно жесткое место сна. И к лучшему, что он не видит вспыхнувший окончательно лагерь каравана, не слышит тяжелых при взлете взмахов двух пар крыльев и довольный рык драконов. Он просто прижимается к теплой чешуи, как цеплялся в черный свитер и сквозь сон расслабленно улыбается. А путь лежит далеко, через горы и в город, где его укладывают в мягкую кровать. Рав и Ария переговариваются о чем-то, но когда сестра спускается вниз напечь блинов на продажу, дракон опускается на колени рядом с кроватью и подрагивающей рукой поглаживает спящего по щеке, укрепляя навеянный сон. Страшно где-то ошибиться и потерять это сокровище навсегда. Но, как уже решила судьба, пока это только его сокровище и никто не посмеет больше обижать парня. Ял об этом ещё не знает, но хихикает легкой щекотке и переворачивается на другой бок, не зная почему ничего не болит и тело кажется таким легким. Но ему наверняка понравится новое место жительства. А уж как оправдать убийство целого каравана парочка крылатых придумают.