Если влюбился в святого - дорога в ад закрыта

      Сюэ Ян был из тех людей, кто искренне и всей душой ненавидел общество, а общество отвечало ему взаимностью. И у него были на это весомые причины. И у общества, кстати, тоже. Но конкретно одного человека он всё же терпел, а точнее был вынужден терпеть, потому как сердцу не прикажешь и, если ему захотелось вкрашиться в застенчивого заучку-святошу с закидонами даосских монахов, то так тому и быть. Порой, в приступах откровенного безделья, молодой человек задумывался о причинах такого чертовски странного выбора объекта влюблённости и не находил ни одной причины для тёплых чувств. Более того, он находил кучу недостатков, которые могли вывести его за долю секунды.       Вот, например, безмерное всепрощение Сяо Синченя доводило парня до ручки. Ведь Синчень, после того как его ударят по левой щеке, не только подставлял правую, но ещё и мог извиниться перед обидчиком за причинённые неудобства. Правда, обычно после этого хулигана находил Ян и отхаживал так, что иной раз дело доходило до реанимации придурка с суицидальными наклонностями.       Парню, впрочем, тоже доставалось. И тем же вечером Сяо обрабатывал многочисленные ушибы и ссадины, протирая их спиртом, и, когда Ян морщился от боли, заботливо дул на ранку, чтобы эту боль смягчить. Это выглядело безумно мило, и Ян наслаждался процессом, но ровно до того момента как заучка открывал рот для нотаций. О-о-о, как же Сюэ ненавидел эти моменты! Боль от синяков и порезов вмиг улетучивалась, заменяясь острым приступом мигрени, что не прибавляло ему хорошего настроения. Жгучее раздражение почти слышно бултыхалось внутри юноши, сравнимое с кипением гейзеров, что вот-вот рванут, дай только времени, но снаружи это можно было понять только по скрежету зубов. Иногда Ян думал, что из-за Синченя разориться на услугах стоматологов.       Мужчина просто обожал читать нотации, а уж с появлением свободных и частично добровольных ушей, и вовсе разошёлся в проповедовании своих проклятых даосских истин. Чэнмэй надеялся, что тот, кто их придумал, уже находится в аду в персональном котле с кипящим маслом. Синчень всегда был твёрдо уверен в своих убеждениях и считал, что в мире есть два мнения: его и неправильное. И по его суждениям, как раз таки мнение Сюэ Яна было неверным целиком и полностью: от самого фундамента до подтекающей крыши. И с упорством, каким обладает не всякий баран, он пытался вбить в бедную голову юного друга то, что сам считал правильным. Естественно, это не добавляло Сюэ симпатии к «наставнику». Он часто оспаривал доводы учителя и приводил кучу аргументов собственной правоты, разбивающихся о твердокаменную стену истинно-Синченевской улыбки, сопровождаемой спокойным «ты не прав» и повторением по кругу даосских истин.       Господи, как же Сюэ Яну иногда хотелось приложить святошу лицом о стену. Так, чтобы до крови из разбитого носа, которая бы красиво растеклась по уродским обоям с бамбуком, чтобы уяснил наконец, что он — не истина в последней инстанции. Останавливало лишь то, что это подействовало бы исключительно в обратную сторону, лишь ещё больше убеждая в необходимости исправления парня.       Чэнмэй, растянувшийся на подоконнике и косо поглядывающий на прохожих, недовольно фыркнул. Лично он такой необходимости не видел. Его, может, и не требуется перевоспитывать, может, он редкий типаж самодостаточной личности, а его хотят под одну гребёнку с другими поставить. Он — такой, какой есть, и сам себе очень даже нравится. Вообще, по-хорошему, давно пора послать к чёрту Синченя с его перевоспитанием, детской наивностью, каким-то образом сочетающейся с мудростью, и ослиным упрямством.       Давно пора выгнать его из своей жизни, или, на худой конец, самому уйти из скромной съёмной квартирки, раз и навсегда. Можно даже без прощаний. Как это называют? Юноша нахмурился в попытке вспомнить удачное выражение, почему-то казалось, что если найдётся оно, то и решимость распрощаться с Сяо Синченем возникнет в это же мгновение, словно по волшебству. Мысли метались туда-сюда, как бешеные, пока Ян наконец не поймал нужную беглянку, словно дикий кот зазевавшуюся мышку. Уйти по-английски! Конечно, как он мог это забыть. Щёлкнув пальцами, он вернулся к созерцанию улицы.       Снаружи лежал снег. Зима была в самом разгаре, и близился конец года. Этот сезон выдался довольно холодным, так что от окна ощутимо тянуло прохладой, но Ян упорно продолжал сидеть там и высматривал среди прохожих до боли знакомую, въевшуюся в подкорку мозга, худощавую фигуру с тщательно скрытым беспокойством. Этот святой идиот никогда не заглядывает в прогноз погоды перед выходом. А зачем делать такие приземленные дела святым небожителям? А то, что этот небожитель потом целую неделю с соплями ходит, это так, в целях конспирации и слияния с местным обществом. Наверняка, он оделся в свой любимый лёгкий плащ, снежно-белый, даже белее свежевыпавшего снега. Чтоб хоронили красивого, как только он от пневмонии ласты склеит.       Замёрзнет, как пить дать, и к нему прицепятся все существующие и несуществующие болячки, потому что Синчень для них, как большой магнит. А потом будет делать вид, что прекрасно себя чувствует. Вплоть до того момента, пока не свалиться с температурой под сорок, когда станет уже совсем хреново. Бесит, как же бесит! Всё в этом придурке, начиная длинными волосами, вечно собранными в конский хвост, которые потом по всей квартире находишь, потому что причесаться в ванной не судьба, надо по всей квартире пройтись в поисках рубашки. Спрашивается, зачем тебе рубашка? Закончи с причёской для начала! Но нет, держать волосы собранными одной рукой, другой ковыряясь в гардеробе намного интереснее. Кстати, об одежде. Невероятно, но факт: в мире есть куча цветов кроме белого! А у Сяо одежда либо кристально белая, либо снежно белая. Эта его любовь к паталогически белой одежонке бесит до дрожи.       Ощутив острую необходимость снять напряжение, Сюэ распахнул окно настежь, запуская в комнату сноп снежинок. Похлопав по нагрудному карману, молодой человек достал пачку сигарет с зажигалкой. Пока святоша не вернулся, можно и покурить, главное, чтобы не почуял, а то опять начнёт заливать про здоровый образ жизни. Вот, кстати, ещё одна причина, по которой Чэнмэю нужно сваливать отсюда в скорейшем времени.       Жизнь с Сяо Синченем перекрывала Яну кислород, в буквальном смысле. Он чувствовал себя грёбанным цепным псом, обряженным в строгий ошейник и окруженным забором постоянных «нельзя». Того и гляди, скоро рот открывать будет только по команде, рядом с ногой хозяина, и повезёт, если без намордника.       Ян облокотился об оконную раму и прислонил к ней голову, чтобы удобнее было смотреть на ночное небо. Звёзд не видно из-за городских огней, но хотя бы диск луны сопровождал его в размышлениях, ехидно сверкая за тучами, словно в издёвку сверкая белым цветом. От проклятого сожителя даже в одиночестве нет покоя: всё-то о нём напоминает, везде мерещиться его образ. Словно одержимость. Сделав глубокую затяжку и задержав дыхание, он задался вопросом, что он тут делает. Ведь давно уже собирается уйти, и каждый раз переносит окончательный выбор на завтра. Снова и снова, день за днём, завтра всё никак не наступает. Сюэ Ян, словно бешеный пёс, носится по кругу в попытке догнать то, о чём даже смутного понятия не имеет.       Да, с Синченем ему живётся не очень, но без своего личного святого ему будет так херово, как не было даже два года назад, во время самой жёсткой ломки. А ломало его тогда не по-детски, потому что мужчина вызывал привыкание хуже любых наркотических веществ.       Вроде бы, только встретился с ним и решил слегка попробовать, забавы ради, убеждая самого себя, что пронесёт и забудешь ещё быстрее, чем едва знакомую девушку на кассе в супермаркете. Ведь пробуешь чисто по приколу, думая что всегда можно спрыгнуть, а нихрена подобного! Проходит какое-то время, и ты уже не представляешь жизни без него. Без чистых омутов глаз, глубокого карего цвета, напоминающего шоколад, тот самый, что Сяо так преданно и беззаветно любил. Правда, в отличие от Сюэ Яна, он любил горький шоколад. Чэнмэй от такого лакомства хотел только отплеваться, но всегда приносил плитку к чаю, как только представлялась возможность. И даже мужественно съедал пару кусочков, выдавливая счастливую улыбку, а стоило только Синченю скрыться из поля зрения, доставал спрятанные в карман конфеты и заедал ими горечь. А волосы? Они, конечно, бесят, но так приятно пропускать их меж пальцев...       Выдохнув клубы дыма и затянувшись ещё глубже, парень прикрыл глаза. Они живут всего полгода вместе. Шесть проклятых месяцев, заполненных раздражением и головной болью. Не раз и не два он собирал вещи, благо, собирать приходилось недолго, и выходил из квартиры. Бродил до позднего вечера и приходил обратно. Потому что больше не может без своего святого, не берут его такого, капельку просветлённого, обратно в тёмные закоулки. И даже недостатки, раздражающие до помутнения рассудка, меркнут рядом с возможностью навсегда лишиться пусть и занудного, но всё же святого.       Потому что один взгляд на него выбивает почву из-под ног и мысли из головы. И список недостатков, кропотливо собираемый целый день, куда-то пропадает. Стоило Яну увидеть Синченя с благодушной улыбкой и одухотворённым выражением лица, мысли пропадали в неизвестном направлении. Один взгляд, улыбка, брошенная вскользь фраза, и Сюэ Ян превращался в послушную и смирную псину. Смешно сказать, но под влиянием мужчины он даже в участок не попадал и вёл практически добропорядочный образ жизни. Докурив сигарету и выбросив окурок за окно, Чэнмэй заметил объект своих размышлений. Как он и предполагал, Синчень был одет в лёгкий плащ и сливался по цвету со снегом, лежащим на дорожке.       Злобно выругавшись, Ян спрыгнул с подоконника, и, прихватив с дивана тёплый плед, подбежал к двери. Парень подумал, что надо как можно быстрее раздеть Синченя и завернуть в плед. Он ведь наверняка мокрый с ног до головы и промёрзший насквозь, хотя не признается в этом даже под пытками.       Зайдя в квартиру, Сяо столкнулся с ураганом, выплёвывающим под нос проклятия вперемешку с ругательствами, какие не во всякой подворотне услышишь. От такой "тёплой" встречи Синчень застыл на пороге памятником самому себе, и не заметил, как оказался раздет, а после укутан в плед так, что наружу выглядывало лишь донельзя удивлённое лицо, и усажен на диван рядом с обогревателем.       Юноша успел десять раз пожалеть о желании покурить. Из-за открытого окна, в комнате было довольно прохладно, и, наверняка, не слишком комфортно для теплолюбивого святоши. Это Сюэ Яну, благодаря детству в приюте, никакой холод не страшен, а любая температура выше +15 уже жара. Мужчина же такой устойчивостью к морозам не обладал и умудрялся подхватывать простуду даже летом, просто пробежавшись под тёплым дождиком. Вдруг очнувшийся от шока Синчень оживился, и как заправская ищейка повёл носом в сторону Яна. Сидели они рядом, а одежда хорошо сохраняет запахи. Нахмурившись, он выпалил: — Ты курил! — Да, я курил! Зато я, блять, не выходил на улицу, как на весеннее рандеву! Если ты так печёшься о здоровье, что же ты на своё вечно забиваешь?       Психанул Ян знатно, даже голос повысил и активно махал руками прямо перед лицом любимого, видимо, чтобы лучше доходило сказанное. И в кои-то веки Синчень не нашёл что возразить. Он лишь поджал губы и спрятал глаза, сделав вид, что очень заинтересован клеточками на пледе, и вообще в жизни ничего интереснее не видел. Вот только долго возмущаться и ругать Синченя, в присутствии самого мужчины, Ян не мог чисто физически. Тут же хотелось забрать все слова обратно и вымаливать прощение, будто и впрямь псина подзаборная. Резко развернувшись, чтобы не видеть предмет своего обожания, парень ушёл на кухню, заодно решив заняться полезным делом, и приготовить что-то согревающее. Если в самом деле извиняться начнёт, то тогда вся воспитательная беседа коту под хвост. Не всё же Сяо нотации читать!       Достав из кухонного шкафа початую бутылку вина и специи, и, поставив всё это на стол, Ян достал небольшую кастрюльку, чтобы сварить глинтвейн. Лучший способ не только согреть организм, вернувшись с мороза, но и предотвратить простуду в самых её зачатках. Приготовив согревающий напиток, юный домохозяин разлил его по чашкам, потому как пить в одиночестве — верный признак алкоголизма, а Синчень и алкоголизм — вещи несовместимые. Да и успокоить нервишки не помешает.       Зайдя в комнату парень увидел, что заучка, всё ещё закутанный в плед, сидит с ноутбуком и что-то строчит с бешеной скоростью, стуча длинными аристократическими пальцами по клавиатуре. Поставив кружки на столик рядом с диваном, Ян молча закрыл ноутбук, и, отобрав его у трудоголика, несмотря на громкие возмущения, убрал куда подальше.  — Никакой работы на сегодня, иначе заболеешь и будешь валяться бесполезной тряпкой неделю. Лучше выпей моё чудодейственное средство от любой болезни. — Сюэ Ян! Я вообще-то работал, мне необходимо сдать отчёт в ближайшие сроки! Люди ждут и это затормаживает работу всего отдела. И вообще, это неправильно брать чужие вещи и так нагло с ними обращаться, — первое удивление прошло и вернулся прежний Сяо Синчень. Сидит, занудствует и читает нотации. Всё как всегда, короче. Но на этот раз даже раздражения не вызывает. Ну как можно злиться на человека, завёрнутого словно гусеница-переросток, и сверкающего возмущёнными глазами из-под нахмуренных бровей? Правильно, никак. Ещё бы был немой и вообще идеально. Хотя, зная Сяо Синченя, он и на языке жестов сумел бы мозг вынести кому угодно. Пусть остаётся таким, какой есть. Чэнмэй к нему уже привык и изменять его, или того хуже — перевоспитывать, точно не собирается. Это не его прерогатива. Это только Сяо Синченю нравиться — вот пусть этим и занимается. Ради такого случая он даже готов побыть учеником.