The Last Hour Of Loneliness

Blind Pilots играют по радио, точно так же, как это было, когда они решили отправиться в путешествие, все трое. Теоретически это звучало достаточно просто: взять потрепанную машину, купленную Даби, когда он поступил в колледж, упаковать кое-какую одежду, еду и подушки, потому что это было спонтанное решение, и никто из них не собирался спать в мотеле каждую ночь, а задние сиденья полностью опускались. Даже не смотря на то, что Химико много двигается во сне, доказательство чего Томура носит по всем бокам и голеням, а Даби слишком теплый для человека, они справились. Более того, это был первый раз, когда они все вместе отправились в отпуск, и они с нетерпением ждали этого долгое время. У каждого из них будто было свое предназначение: Даби был оплотом спокойствия, оставаясь невозмутимым, даже когда у них кончался бензин и приходилось толкать машину на следующую станцию техобслуживания; Химико была милой и очаровательной, уговаривая о бесплатной еде и особенно напитках в захудалых барах в глуши; у Томуры была убийственная аура, которая держала самых странных людей на безопасном расстоянии. Вместе они образовали созвездие, которое для некоторых из них было чем-то вроде семьи. Окна опущены, свежий воздух наполняет машину, пока Даби едет, Химико развалилась на заднем сиденье, а Томура пытается расшифровать карту, которая, должно быть, опоздала на двадцать лет, чтобы быть проданной в качестве путеводителя. — Это бессмысленно, — бормочет Томура, следя глазами за дорогой, по которой они должны были ехать, — Где-то должно быть озеро. Кусочек конфеты в форме лапы рикошетом отлетает от его головы, приземляясь рядом с другими кусочками в пространстве для ног. Томура чуть не разорвал карту надвое. — Химико, если ты не прекратишь это дерьмо... — Он замолкает, когда еще один сахарный снаряд отскакивает от его головы, на этот раз приземляясь в пространство рядом с его сиденьем, исчезнув навсегда. Позади него хихикает Химико, язык у нее синий от конфет, глаза спрятаны за очками в форме сердца. — Мне скучно, — объявляет она, с убийственной точностью целясь очередным осколком в лоб Томуры, — И ты не можешь прочитать простую карту. Он пытается парировать натиск леденцов, рыча, когда следующий удар попадает ему в нос. — Химико, клянусь, если ты не прекратишь, тогда- — Что? Ты собираешься вернуться сюда и преподать мне урок? О, я так боюсь, шваброголовый. Химико смеется, словно колокольчики звенят, но Томура слишком занят планированием убийства девушки на заднем сиденье. — Ладно, пошла ты нахуй, — рычит он, повышая голос, — Как ты вообще прожила жизнь без того, чтобы тебя постоянно не пытались прибить? — Никаких криков в машине, — говорит Даби ровным голосом, который просто заглушает перебранку остальных. Его хватка на руле твердеет. — Ебаный в рот, прекрати, Химико! — Рявкает Томура, когда очередной кусок едва не попадает ему в бровь, — Почему ты такая? Вместо ответа она высовывает ему язык, смесь розового и голубого цвета лагуны, и эта штука опрокидывает Томуру через край. — Боже, ты такая сумасшедшая сука! Визжат шины, пакет с кошачьими лапками пролетает через пространство машины, Томура дергается вперед и пристегивается ремнем безопасности, когда машина внезапно останавливается. Даби не потрудился заглушить двигатель, прежде чем открыть дверь и выйти, не закрывая ее за собой. Двое других остаются в безмолвном удивлении. Химико медленно снимает очки, вина Томуры отражается в янтаре ее радужки. — Ты сказал плохое слово. Зубы находят его нижнюю губу со шрамом, оставшимся с тех пор, когда ему было четыре года, и старшие соседские дети захотели поиграть в “Один, два, три, упсидайси*”. Но Томура никогда не летал, и теперь шрам тянется вокруг каждого его слова. Он знает, что у некоторых из них есть шрамы, которые менее заметны, и он просто сунул пальцы в открытую ментальную рану Даби. — Бля, — бормочет он, потянувшись за ключами, чтобы выключить машину и тоже выйти. Химико быстро следует за ним, оба направляются к фигуре, сидящей посреди золотого поля. Они обмениваются быстрыми взглядами, прежде чем сесть рядом с Даби, с незажженной сигаретой, свободно свисающей между его губ. — Если я зажгу эту штуку, все поле сгорит, — бормочет он, и сигарета подпрыгивает при каждом слове, — Мы могли бы просто убежать, и никто бы ничего не знал. — Ты бы знал, — пытается Химико тихим голосом, обнимая свои голые колени. — Извини, что так вышло, — начинает Томура. Даби пожимает плечами в ответ. — Мне действительно не нравится это слово, — бормочет он, — Так ее описывали, до сих пор иногда описывают. Но это неправильно. Она не сумасшедшая, ничего такого. Она просто больна, ей нужна помощь. Они замолкают на некоторое время, все трое смотрят на заходящее солнце впереди, превращающее золото посевов в пылающий янтарь. — Вы знали, что у меня тоже есть шанс в десять процентов? — Начинает Даби. Голос парня тихий, но дрожь выдает его — Десять процентов это не так уж много, — тихо говорит Томура, даже пытаясь криво улыбнуться. — Более чем достаточно для меня, — парирует Даби, — слишком много для того, кто является единственным придурком, который навещает маму каждое второе воскресенье. Кто-нибудь позаботится об этих идиотах? Папа, черт возьми, нет. Бабушка уже почти не в состоянии сама одеваться. У моей сестры есть свои дела, а мой маленький бро... Он слишком молод для всего этого дерьма. Он вынимает сигарету изо рта и перекатывает ее между пальцев. — Я ничего не могу сделать, не задаваясь вопросом: “Это симптом? Так вот как все начинается?”. Большинство шизофреников даже не осознают, что у них это есть. Они никогда не видели, чтобы Даби плакал, но они видят, как его широкие плечи опускаются, бирюзовые глаза теряют свой свет, и что-то столь же большое, как сама жизнь, превращается в груду сомнений. Томура тянется к знакомым останкам и проводит пальцами по обнаженной руке Даби. — Все будет хорошо, — пытается он мягко, — Мы все еще здесь. — Да, ты от нас не избавишься, — присоединяется Химико, — Никогда. — Черт возьми, это угроза? — Даби смотрит на нее с новым блеском в глазах, и девушка улыбается ему. Со вздохом, он лезет в карман, извлекая флягу. — Э-э, я не думаю, что тебе стоит сейчас пить алкоголь, — говорит Томура, наблюдая, как Даби откупоривает бутылку. — Это Кул-Эйд**. Я просто не хочу, чтобы Химико выпила все сама. — Эй! С каждой минутой их тени становятся длиннее, а сердца спокойнее. Химико первой прижимается к Даби, берет его под руку и прислоняется к плечу. Томура наблюдает за ними мгновение и двигается только тогда, когда Даби смотрит на него, поднимая руку в молчаливом приглашении. Он наклоняется к парню, вдыхая запах сигаретного дыма и беспокойной юности. — Ты в этом не одинок, — говорит Химико, — Мы тоже твоя семья. Даби улыбается, сначала прижимаясь поцелуем к золотым прядям, а потом поворачивается, чтобы сделать то же самое с копной седых волос. — Да, я знаю.