***
Ястреба спасли. Позже он узнал о бенефисе Даби, о произошедшем со Старателем и своей матери. Его имя по-прежнему числилось в геройских рядах, но сам Кейго Таками более не присутствовал на собраниях, не участвовал в спасательных миссиях, не воспитывал юных героев и не желал возвращаться в тот мир, в который когда-то ему показали дорогу, в котором когда-то был его кумир. Теперь разбитое геройское сообщество больше походило на отдельные формирования и объединения ещё способных противостоять напору раздосадованного и разгневанного общества героев. О матери Ястреб не слышал. В прочем, как и об отце. Поговаривали, что вор Таками под общий шум сбежал из Тартара, и теперь вновь промышлял разбойными нападениями и грабежами на улицах вместе с другими преступниками. Некоторые были убеждены, что он отбывал своё наказание вне стен тюрьмы или того пуще никогда там не был. Возможно, всё это время Таками-старший скрывался за границей или в одном из заброшенных сёл. Ястреб не знал и знать не желал. Неоднократно Кейго размышлял о Старателе. Его путь героя был окончен. Теперь место героя №1 отошло Топ Джинсу. В конце концов, это не оспаривалось среди выживших — должность непостоянная, особенно в условиях разверзнувшегося ада, когда обычные люди перестали верить героям. Хакамата действительно проявил смелость в бою, сыграв едва ли не ключевую роль на поле той битвы. Его возвращение было чудом. Его нити подарили надежду. Герои выстояли, но проиграли. Потребность в них исчезала. Некогда стабильное и неприкосновенное общество героев угасало и постепенно растворялось в утреннем тумане безысходности и некоторой отчуждённости. Энджи Тодороки… Ястреб не мог предположить, какое будущее было уготовано человеку, для которого слова «профессия» и «жизнь» были синонимичны. Теперь Тодороки-старший вернулся в круг семьи. Ему предстояло разобраться в себе и решить семейные проблемы. За всё существование Старателя Энджи успел наворотить немало дел, которые так или иначе отразились на членах семейства Тодороки. В особенности… на Тойе Тодороки. Ястреб закрыл глаза, обращаясь к воспоминаниям. Сейчас множественные шрамы от ожогов покрывали его тело. Упало зрение. Порой Кейго было тяжело говорить, и приходилось хрипеть вследствие обожжённых тогда дыхательных путей. Однако страшило некогда героя №2 вовсе не это — его пугала неизвестность — неизвестность новой жизни без крыльев. Несокрушимые, они оказались горючими и не смогли устоять перед распалённым, довольным Даби и его пламенем. Просыпаясь в холодном поту среди ночи, Ястреб ощущал, как огонь скользил языками по его спине, как бежал по волосам. Ему по-прежнему было страшно. И вместе с тем, он отчего-то не ненавидел Даби. Возможно боль притупляла оставшиеся чувства, но всё, чего желал Кейго, — разговор. Нормальный разговор наедине. Ястреб хотел услышать причины бегства из семьи Тодороки, стремился узнать о событиях, превративших мальчика в безжалостного убийцу, о его помешанности на Пятне, о том, как и кто зашивал его. Даби мог убить Ястреба тогда и сделал бы это, если действительно того желал. Но пироманьяк предпочёл пустой трёп, а значит, где-то в глубине своего чёрного сердца он всё-таки боялся лишить жизни Кейго Таками. Пламя было его главной слабостью. Огонь единственный мог его убить. И всё же… совсем немного, но Кейго интересовался Даби — Тойей Тодороки.***
С выписки Ястреба из больницы прошло 2 месяца. Постепенно он привыкал к жизни простого гражданского, которая в сложившихся условиях всё ещё не считалась «нормой». Злодеи продолжали свободно разгуливать по улицам японских городов, герои не всегда успевали прийти на помощь. Из-за масштабного сокращения штата (кто по желанию народа, кто по собственному подавал прошение уйти в отставку) баланс сил был нарушен, но и с такой жизнью можно было свыкнуться. Ястреба не трогали — этого было достаточно. Иногда к нему заглядывал Токоями. Несмотря на уход учителя с должности «геройского наставника», мальчик верил, что Ястреб ещё не раз поможет ему в его стремлении вырасти достойным героем. Ястреб помогал: иногда советом, иногда пытаясь на словах объяснить принцип того или иного элемента полёта или приёма, который поспособствовал бы раскрытию потенциала подростка. Кейго благодарил Токоями за спасение. Тот был хорошим ребёнком. Джинс часто навещал его. Он всегда справлялся о здоровье своего товарища, о планах того на ближайшее и далёкое будущее. Мимоходом бросал джинсовые каламбуры. Ястреб прекрасно понимал, что имел в виду нынешний герой №1, но не был готов принять. Ещё рано думать о возвращении. Возможно даже, слишком рано. Перед ним стоял вопрос — очень важный с позиции Кейго. Даби не объявлялся с того дня, как ВЗО получил свободу и тело. Возможно, он давно уже откинулся в какой-нибудь грязной канаве около дешёвого отеля. Возможно, находился в тени Короля Демонов и ждал удачного случая, чтобы вновь посветить своим телом перед родственниками и рассказать им пару очередных «занимательных» историй о воспитании и морали. А может быть, подобно закрывшемуся в своей просторной квартире Ястребу, Даби пережидал происходящее в съёмной комнате с голыми стенами, кусал ногти от досады и провалившегося плана и вспоминал уцелевшего Кейго Таками. Ястреб гадал и искал ответы. Спустя ещё две недели, он-таки решился навестить окрепшего Энджи. Вместе с базовыми «рад, что ты выжил», «вижу, что в порядке», «тебя не так-то просто сломить, Старатель» Кейго пришёл поговорить о Даби. Тойе. Первые минуты Энджи отмалчивался, однако позже всё же рассказал Кейго правду о детстве и юности своего первого сына. Таками-младшего история поразила, пусть он предпочёл не показывать этого. «Ха-ха, оказывается, Старатель, ты был не только лучистым героем, которым я восхищался всю жизнь. Забавно. Спустя столько времени…» После их продолжительного разговора глава семьи Тодороки не казался подавленным — напротив, он был предельно спокоен. Тогда Кейго впервые подумал, что климат внутри семейства Тодороки постепенно налаживался — если Рэй Тодороки вернулась в семью, значит, всё не так плохо, как могло бы быть. Поблагодарив Энджи за радушный приём, Ястреб поспешил к себе. Знакомая уютная квартира в четыре комнаты, в которой Кейго нашёл свой дом и надёжное убежище. Это не геройское пристанище, где Таками проводил свои ночи после долгих трудовых дней пару лет назад, будучи ещё восемнадцатилетним начинающим героем. Эта квартира принадлежала ему и только. С лёгкой улыбкой на губах Ястреб открыл купленные по дороге жареные крылышки. Ему предстояло многое для себя решить, и этот способ отвлечься от мрачных мыслей он находил лучшим и наиболее простым. Сейчас Кейго стремился понять, кем на самом деле являлся Тойя Тодороки — Даби. Был ли он хоть раз искренен с членами Лиги? С ним? Даби убивал, потому что хотел, или потому, что считал необходимостью убивать ради достижения результата? Почему он сказал ему, Ястребу, своё настоящее имя? Считал ли, что тот гарантированно не жилец, и на прощание можно немного «поиграть»? Что сам Даби думал о Кейго Таками? Чем больше вопросов задавал Ястреб, тем меньше ответов он находил. Быть может, их просто нет — все они одновременно были правильными и неправильными. Пролить свет на истину мог Даби — Тойя Тодороки числился пропавшим без вести. «А что Кейго Таками думал о Даби?» Ястреб молчал. Этот вопрос стал для него неожиданностью. Странные отношения, возникшие между ними в ходе многочисленных контактов в Лиге, не отпускали. Он более не считал Даби врагом. Они успели сблизиться достаточно, чтобы перестать называть друг друга «товарищами» или «знакомыми». Они не были приятелями. Ястреб не злился на Даби за произошедший между ними инцидент — каждый защищал свои интересы и идеалы. Он не испытывал ненависти за утраченные крылья — в конце концов, Даби оказался сильнее. Хитрее. Он не вспоминал о мести — этот путь не сулил ничего хорошего — лишь фальшивое удовлетворение и последующее опустошение. Даби определённо был ему противен и вместе с тем симпатичен. Как фрукт, сочетавший в себе горькое и сладкое, Тойю Тодороки необходимо было распробовать — изучить. Теперь встреча с ним стала потребностью Кейго Таками. Он не собирался искать её намеренно. Если их мысли пересекались, Даби найдёт его, чтобы спустя месяцы наконец распутать старый клубок из молчания и обмана, носивший название «Кейго Таками — Тойя Тодороки». По крайней мере, Ястребу хотелось верить.***
Даби скрывался. Расставшись с выжившими товарищами из Лиги, он предпочёл менять свои убежища как можно чаще, но все они располагались неподалёку от квартиры Кейго Таками. Мужчина вновь выкрасил свои волосы в чёрный — так ему было легче воспринимать произошедшее и думать о том, что ещё предстояло сделать. Он оборвал свои связи с семьёй — по Тойе Тодороки проливали слёзы, Даби для них был чужим. Площадь сожжённой кожи на его теле увеличилась, едва ли на груди, спине и ногах можно было найти живое место. Встреча с отцом доставила ему удовольствие. Глубокое, садистское наслаждение, не имевшее ничего общего с тем «удовольствием», как когда он сжигал Ястреба. Шото вырос, и в некоторой степени Тойя был горд за брата, но в то же время зол, что именно младшему удалось стать тем «идеальным продуктом», о котором всегда мечтал отец. Даби помнил своё детство и знал, что Старатель заботился о нём, что не мешало Тойе чувствовать себя брошенным. Да, после того смертельного инцидента перед ним открылся новый мир. Здесь он отчасти чувствовал себя полезным. Слова о «воле Пятна» были отговоркой, но очень выгодной. Ему показали путь, где Даби оставалась только смерть — его тело не было вечным, и продолжая жить сжигая, он обрекал себя на скорую кончину. С самого начала он не был против — скорый конец при таких возможностях — не самый худший выход. Такой была его жизнь — жизнь до Кейго Таками. Даби раскусил героя практически сразу. Его образ был донельзя полярным: яркий, спонтанный, надоедливый, шумный и улыбчивый для Старателя и грубый, серьёзный, холодный и собранный для Лиги и Тойи. У Кейго была роль, с которой он справился блестяще, если бы не одно «но». Если бы не Тойя Тодороки. Даби внимательно следил за героем. Он не мог не признать, что тот неподдельный интерес, с каким он изучал Ястреба, не был продиктован исключительно долгом и «верностью» Лиге. Интерес был личным, и он шёл в разрез с убеждениями Даби. Ему нравился Кейго Таками — действия Тойи демонстрировали обратное. Это чувство было сродни эйфории — оно растекалось по телу и затмевало разум. Гореть в одном аду вместе с Ястребом — идеальная смерть и идеальный финал для него, Даби. Но не для Кейго Таками. Теперь оба были привязаны к земле, покрыты уродливыми шрамами и имели тяжёлую судьбу за спиной. «Мы стали ближе?» Даби смотрел в окно, за которым серело затянутое тучами небо, и мягкий моросящий дождь покрывал спины прохожих. Было в этом что-то печальное, над чем Тойя не имел власти. Он тонул в море безысходности, раз за разом возвращаясь в тот день. Месть действительно не принесла ему счастья — он был разбит, морально истощен и подавлен. В душной комнате Даби продолжал сходить с ума — Тойя Тодороки вновь мечтал стать «нормальным». «Ястреб, мы обязательно поговорим».***
В квартире царил полумрак. В гостиной, где Кейго любил проводить морозные вечера, горел свет. Сидя в уютном красном кресле, которое напоминало ему о былых свободных полётах, он потягивал чай, ожидая гостя. Дверь была открыта, он не хотел вставать с нагретого места. На подлокотнике в большой чаше лежали свежие крылышки, только с огня. Приятный вечер. Неожиданный звонок в дверь не вызвал в Ястребе особого отклика. Дверь скрипнула, пропуская внутрь человека, неуверенно топтавшегося в прихожей, не смевшего пройти дальше. Кейго молчал. Он слышал, как гость разулся, ударился о стоячую вешалку и спустил пару лёгких ругательств. До носа мужчины донёсся едва уловимый запах жареной курицы. Не выдавая себя, Кейго слабо усмехнулся. Даби напоминал провинившегося ребёнка. — Ястреб. Тойя вошёл в гостиную. Бока бокса с курицей в его руках были изрядно помяты, и сейчас он был напуган куда больше Кейго, смирившегося с новой жизнью, преодолевшего свои ночные кошмары. Ястреб был удивлен такому Даби, но сохранял спокойствие. Его очередь говорить настанет позже, а сейчас он скользил взглядом по тёмным и безобразным шрамам на руках, по исхудавшей фигуре и осунувшемуся лицу. — Ты не любишь героев. — «Даби». — Яст… — Ты знаешь моё настоящее имя, Тойя. — Ястреб видел вздрогнувшие плечи мужчины. В нём просыпалось любопытство: какой должна быть жизнь, чтобы за полгода так поменять человека. — Кейго. — Ты не любишь героев, Даби. В этот момент ему наконец удалось поймать вечно убегавший взгляд напротив. И сейчас, смотря в эти по-детски испуганные голубые глаза, Ястреб видел того ребёнка, о каком рассказывал ему Старатель. «Это будет долгий путь». Расправив плечи, Кейго поднялся и подошёл к панорамному окну, из которого открывался чудный вид на ночной город. Ястреб был в черной, ещё геройской майке с широкими прорезями, пусть больше он в них не нуждался. Ожог отчётливо пестрел, привлекая внимание. Глаза позади Кейго застыли. — Ты не любишь героев, Даби, — в который раз повторил Ястреб. — Но что скажешь обо мне теперь?