Roger of the night

Он целует в губы жарко, настойчиво, прикрывая замутненные алкоголем глаза. Прижимается, дрожа всем телом; трясущиеся руки тянут за ремень, выбивая глухой рык Пита и всхлипы Долтри, когда тот слишком сильно тянет его за волосы. Слезы текут по лицу Роджера, смешиваясь со слюной и смазкой; Роджеру почти нечем дышать, но он упорно продолжает двигать головой. Длинные тонкие пальцы судорожно цепляются за кудри, еще больше путая их; человек, которого он не видел лет десять, резко и больно вдалбливается в рот, но Роджер не отстраняется. Наоборот, кладет руки на ягодицы и чуть не захлебывается, когда наконец доводит Пита. Пит. Долтри сглатывает и снова касается влажных губ темноволосого. Худые руки подхватывают его и опускают на кровать, и от тепла и ощущения их, гладящих его бока, ласкающих живот и грудь, блондину хочется взвыть от осознания своей похабной низости. Он стонет, когда Таунсенд отрывается от его рта и покрывает шею чувственными поцелуями, тут же оставляя несильный укус на плече; извивается, когда он играет языком с его сосками, уверенно двигая узкой ладонью по твердому члену Долтри; шипит, когда его растягивают скользкие пальцы Пита, который проводит языком мокрую дорожку от ключиц до пупка, и, наконец, отпускает себя и кричит — то ли от боли, то ли от какого-то мазохистского удовольствия, когда Пит начинает двигаться слишком быстро. Тянущая, разрывающая боль, которую Роджер заглушает профессиональными стонами и пустыми восторженными междометиями, царапая ногтями спину клиента, выгибаясь и шепча бессвязные заученные просьбы не останавливаться. Клиент. Тонкие пальцы на бедрах Долтри сжимаются еще сильнее, а движения Пита становятся все резче и грубее. Он пьян, сильно пьян, и никаким образом не может понять, что Роджеру больно. Тот уже не кричит, а скулит, взвизгивая при особо сильных толчках, слезы текут чуть ли не сплошным потоком, и Долтри вытирает их дрожащими руками, молясь, чтобы Пит наконец-то уже кончил и покинул его грязное тело. Оставил его. Это его работа. Он был согласен. Ему заплатили, причем щедро. Он уже десять лет ложится под разных людей, позволяя им в постели все, в то время как мир поет альбомы Таунсенда. А если бы не та гордыня, заставившая Роджера отклонить предложение вернуться в группу в далеком шестьдесят пятом… Особо болезненный толчок, и внутри разливается тягучее и липкое тепло. Пит с удовлетворенным стоном выходит из тела Роджера, и тот морщится от боли и облегчения одновременно. Блондин какое-то время просто лежит, восстанавливая двхание, потом медленно переворачивается на бок, поджимает колени к груди и бесшумно плачет, ощущая вытекающую из него семенную жидкость. В животе мутит от выпитого накануне шампанского и отвращения. Таунсенд, пьяно пробормотав что-то, засыпает на их кровати, обнимая одной рукой Роджера.

***

Свет автомобильных фар режет глаза, и Пит со стоном садится, мутным взглядом оглядывая темное помещение. На светло-синем фоне окна выделяется знакомый кудрявый силуэт. Человек сидит на краю кровати, качает головой и изредка всхлипывает. Таунсенд протягивает руку, касается теплого плеча. — Роджер? Ты в..? — Да, — певуче отзывается бывший вокалист их маленькой, тогда неизвестной группы. — Мое время вышло, милый друг. Я должен идти. Голос блондина дрогнул. — Родж… Роджер, постой! Долтри выходит, тихо прикрывая за собой дверь. Пит, чертыхаясь, принимается искать в темноте футболку и штаны. В голове бухает молот от выпитого накануне, во рту — сухо и горчит. Ему позарез надо догнать Долтри. Под ногами неприятно хрустит вчерашний выпуск газеты.

***

— Роджер! Блондин оборачивается. Понимая, кто стоит перед ним, удивляется, но быстро растягивает губы в легкой улыбке. — Мы же уже встречались… Какой ты! Пит, тебе понравилось, иначе зачем ты здесь? — Прекрати молоть чепуху, Дип! Слушать противно. Сядь в машину, пожалуйста. Мне нужно что-то сказать. Наигранно-похотливая улыбка так и остается на губах, только уже не такая широкая. Долтри забирается в автомобиль, заглушая внутри то самое болезненное чувство острой ностальгии, вызванное его дурацким прозвищем, когда он еще был в группе и укладывал свои пышные волосы американским гелем Диппити-Ду, и закидывает ногу на ногу. Он готов слушать Пита. — Я довел тебя до экстаза? — аккуратная рука Роджера касается колена клиента и медленно движется вверх. Что еще он может хотеть? Долтри передергивает от отвращения, когда он вспоминает, сколько прошло через него, как он ублажал их всех, давился, задыхался, чего только не делал, ощущая себя морально самым нечистым человеком. Он делал все, и ему за это платили. А теперь и Питу захотелось повторения сегодняшней ночи, и Роджер, хоть и всей душой против, не откажет. Так его научили. Тонкая кисть отрывает его руку от ноги и прижимает к тяжело вздымающейся груди. Пит внимательно, очень цепко смотрит на бывшего коллегу, словно пытаясь заглянуть ему в душу, прочитать его мысли. И ему это удается! Ибо если глаза — зеркало души, то что можно увидеть в потухших, красных от усталости глазах бывалого мальчика для удовольствий? В глазах Пита плещется стыд. И робкая надежда. — Я представляю, что ты чувствуешь… Ты не хочешь пойти со мной? — предлагает Пит и прерывисто вздыхает. — Роджер, сними свою путанскую шаль! Тебе реально нравится находить на дорогах всяких извращенцев и отдаваться им? Каждое слово Таунсенда жжет блондина каленым железом, губы дрожат, а на глаза предательски наворчаиваются слезы. — Ты тоже воспользовался мной, — шепчет Роджер, аккуратно сглатывая, — моим телом. Мне было больно. Но ты был пьян в тот момент, и возбужден, а мне были нужны деньги. Чистая услуга, чисто рабочие отношения, Пит, ничего личного… — Роджер. Пошли со мной. Я не хочу тебя тут оставлять! — У тебя есть место для меня? — Нет… Но я что-нибудь придумаю! Умоляющий взгляд Пита, его голос, его пальцы, гладящие лежащую на груди ладонь блондина… Все слишком быстро, непонятно, больно, обидно. Роджер в растерянности. Довериться? Остаться? — Извини, Пит, — мягко произносит Долтри, снова скрывая все терзания и боль за фирменной улыбкой. — Нет. — Но Роджер! Долтри змеей выскальзывает из машины, обходит ее и наклоняется к окну со стороны водителя. — Я не верю тебе, Таунсенд. Ты увидел меня, почувствовал меня, коснулся меня, но исцелить… Тебе уже не удастся. Но, если это тебя утешит, мне даже немного понравилось трахаться с тобой. Если захочешь повторить… — Но Роджер, прошу! — … то ты знаешь, где меня найти, — завершает мысль блондин, легко целует Пита в нос, и снова шагает по пустынному темному шоссе, кусая губу и подрагивая от холода. Наверное, он хотел бы пойти с Питом?