Всех влюблённых

— Валентиас влада! Воздух вокруг потрескивает и на самом острие палочки надувается розовый пузырь. Отделившись, из прозрачной розовой жвачки он принимает форму сердца, стремительно краснеет, словно наливается соком. Пузырь оборачивается вокруг себя и смотрит на Вуда, игриво улыбаясь. — Ну ты даешь! — прыскает валентинка голосом Вуда и, не сдержавшись, смеется. Вуд мягко улыбается губами, но незаметно ей указывает, мол, сваливай быстрей. Из-за плеча Вуда выглядывает Анджелина. — Какая хорошенькая! — она обнимает Оливера за плечи и смотрит на него любопытным взглядом, — кому? — Да так, — Оливер стеснительно закусывает губу и смотрит, как его валентинка бойко улетает в самую гущу других валентинок. Анджелина резко приближается к его уху и шепчет «Седрик?!» Оливер смеется и делает круглые глаза. — С чего это?! — Ну он же, да? — Нет, не он! — Оливер смеется громче. — А ктооо? — Анджелина прижимается к нему сильней, чтобы услышать от него ответ с оживленном гомоне Большого зала. — Секрет! — Ну ктоооо? — Это секрееет! — Ну Олиивеееер!.. Их придурошный диалог все равно никто не слышит из-за всеобщего радостного гудения и возгласов получивших свои сердечки. Все факультеты изрядно подготовились к вечернему ужину ко дню всех влюбленных и над столами роилась целая туча валентинок. Сердца с посланиями порхали в воздухе в поисках тех, кому они были адресованы. Вуд не мог не заметить, что Седрик Диггори весь ужин смотрел на него. Отправив свое сердце, он повернулся, наконец, к столу соседнего факультета и посмотрел на Седрика в ответ, насмешливо улыбаясь. — Седрик, не томи своих спутниц! Запускай уже! — крикнул Оливер через весь стол. Диггори и правда сидел в самом малиннике и фраза, брошенная Вудом, буквально взорвала стол хаффлпаффцев. Парни хором заржали, а девушки начали визжать наперебой — словом творилось невообразимое, поскольку для Хаффлпаффа валентинка Диггори должна была стать главным событием вечера. Седрик встал с места и, взмахнув, надул свою. Валентинка Седрика была просто шикарная — большая, чувственная, абсолютно правильной формы. Со слегка прикрытым томным взглядом и вальяжным взмахами крыльев. Факультеты слегка притихли, любуясь ей. Это была идеальная валентинка идеального парня. — Ваааау! — восхитилась Анджелина под ухо. Оливер прыснул в ответ. Валентинка плавно проплыла под тучей валентинок под потолком и, казалось, даже не думала сливаться с их толпой. — О-оу! — округлил глаза Оливер. — Да она сюда плывает, блииин, Оливер, она идет к нам, — Анджелина завороженно смотрела на подплывающее сердце, а Вуд, поняв что дело пахнет жареным, вскочил со стула. Сделав театральный взмах руками в попытке отогнать надвигающееся заклинание, Оливер с совершенно идиотскими криками отпрянул от сердца и стал выкрикивать всякую чушь, попятившись назад, как рак. — Диггори, пощади! — Что я тебе такого сделал-то! — Умоляю, только на это! Ааааа! — Пожалуйста, кто-нибудь, спасите! Оба факультета покатывались со смеху и каждый новый возглас Вуда встречали бурными криками. Не смеялся только сам Диггори, лишь криво улыбался, раздосадованный тем, как с его валентинкой обошелся Вуд. Седрик на полном серьезе послал Оливеру знак любви и ему было очень жаль, что Вуд его неправильно понял. Не то время, не то место. Валентинка Диггори не стала настойчиво преследовать Вуда. Она, как и сам Диггори, имела немало самомнения, чтобы вот так бегать за кем-то. Плавно развернувшись, она проплыла мимо Анджелины как вдруг бросилась ей в лицо и взорвалась посланием, «ЛЕТАЕШЬ СЛОВНО АНГЕЛ» серебрилось в воздухе и Хаффлпафф восторженно вздохнул, а Анджелина словно окаменела от неожиданности. — Просто потроллил вашего капитана сперва, — улыбнулся ей Седрик и все поверили, что послание изначально было для нее. «Летаешь словно ангел — о, Мерлин!» — у Вуда в зубах, казалось, застрял сахар, до того приторное словечко. Смеясь, он взглянул на счастливую Анджелину, находящуюся в полной прострации и тут заметил сбоку от нее валентинку, предназначенную ему. С ловкостью вратаря, он быстро схватил ее и сунул во внутренний карман мантии. — Ээээ ну как тебе вечер влюбленных? — спросил он Анджелину как бы невзначай. — Ну да, — ответила она невпопад, улыбаясь той дурацкой улыбкой, которая бывает только у тех, кто уже влюблен, но еще толком не знает, в кого. Потом она пропадает, когда предмет любви давно изучен и местами раздражает, и иногда раздражает весь, но в самом начале — вот она, улыбка влюбленного в светлый образ прекрасного принца. Вуд смотрел на подругу и улыбался в ответ. А потом Оливер шел по коридорам замка, изредка встречая парочки влюбленных, и по-прежнему думал о прекрасных принцах. О благородных принцах, с красивых лицом и учтивыми манерами. О принцах, обладающих красноречием, со своей свитой и толпой воздыхательниц. «Все это очень мило», — подумал Оливер и добавил про себя — «ангельски мило». Он дошел до своей спальни и заперев дверь, достал валентинку. Мерлин, это была самая жуткая валентинка какую можно было сотворить. Очень агрессивная, клыкастая, все норовила укусить Вуда за палец. Она зажевала карман мантии и почти распорола его. Вот черт. Оливер перекатывал ее с ладони в ладонь и ни капли не признав в ней автора подул на нее. Валентинка взорвалась и в воздухе зависло послание «РАСПИСАНИЕ ИЗМЕНИЛОСЬ. ВЫ С УТРА». «Ну какого хрена. Потом же сразу зельеварение… черт», — поморщился в пустоту Оливер и замер, прислушиваясь. В тишине была слышна остаточная магия — как Флинт старательно пыхтит над заклинанием, как выводит буквы. Оливер старался уловить каждый звук. По спине у него бегали мурашки, а в животе порхали бабочки. Страшно хотелось прильнуть сейчас к Маркусу и лежать, поджав ноги, и слушая, как он дышит. Оливер закрыл глаза. Флинт наверное уже прочитал его валентинку. «МОЕМУ ПРЕКРАСНОМУ ПРИНЦУ». Вуд ухмыльнулся. Завтра возмущенный Флинт подорвется к нему с вопросом «Что это за хрень?», а он скажет примерно это: «Я просто надеялся, что тебя стошнит, учитывая, что твое сердце распороло мой карман». На что Флинт обязательно грязно спошлит: «Мое сердце распороло твой карман!», а Оливер скажет на это «Я понес большой урон!», а Флинт ответит… На следующее утро возмущенный Флинт подошел к Оливеру и спросил: — Что это за хрень? А Оливер просто стоял и улыбался той дурацкой улыбкой, которая бывает только у тех, кто знает своих любимых как облупленных.