Ты и я против всего мира, верно?

      Ему казалось, что мозг искал выход из черепной коробки, и, в поисках, отчаянно бился об её стенки.       Дин вымученно застонал; схватился за голову и с минуту-другую пытался осознать, что же с ним было не так.                          Дезориентированный, он раскрыл глаза, и увидел обшарпанный пожелтевший потолок.       Точно. Мотель.       Стук не прекращался. И только через секунду появилось осознание: голова болит, да, но причина стука была не в ней.       Кто-то упорно пытался вынести нахрен дверь. Не то, чтобы это было трудно — хлипкая, совсем тонкая, будто из куска фанеры, она протестующе дребезжала при каждом ударе. Эта долбёжка была весьма уверенным заявлением о недобрых намерениях.       Дин поднялся с кровати. Сшиб ногой несколько стеклянных бутылок, запутался в проводе от лампы, и, кажется, что-то разбил.       Ловкач. Чего уж.       С новым ударом, от которого противно заскрипели дверные петли, он по инерции схватился за рукоять пистолета, но на привычном месте, за поясом, его не обнаружилось. Да и план внезапности, с бьющимся в тишине стеклом, развеяло, как пепел по ветру.       И к черту. Он давно лишился бдительности. Рывком открыв дверь, оцепенел, ожидая увидеть кого угодно. Но только не...       — Джо?       Только не ты.       Его мгновенно ударили злость и ненависть в её взгляде, да так, что остатки алкоголя вмиг улетучились.       — Чего тебе? — притворяясь невозмутимым, спросил он, оставив дверь почти закрытой. — Я не в настроении принимать гостей.       — Я чувствую, — сказала она, поморщившись. И прошла в комнату, нагло втиснувшись между ним и дверным проемом.       Дин закатил глаза. Семейное. Это у них семейное, чёрт побери.       — Конечно. Чувствуй себя как дома, — он закрыл дверь и прислонился спиной к створке.       Джо неспешно обошла его скромное, даже по меркам охотников без пристанища, жилище, брезгливо поднимая бутылку за бутылкой. Бутылку за бутылку. Бутылку за...       — Впечатляюще, — фыркнула она. — Ты что, ограбил винный магазин?       Дин рассеяно почесал затылок. Ему и не вспомнить, когда он выходил в последний раз из номера. Может, пару недель назад? Дин даже не помнил, в каком он сейчас штате. Орегона, Канзас? К чёрту. Он даже не знал, какое сегодня число.       — Как ты меня нашла?       — Если хочешь залечь на дно, стоит сменить машину. Импала слишком приметная. Особенно для Грейт Фоллс, — она обернулась к нему. Вот оно что. Грейт Фоллс? Монтана? Далеко его занесло на этот раз. — Возле неё фотографируются туристы. Помыл бы хоть.       Амелия и Джо сводные сёстры, и до этой секунды Дин не подмечал их сходства. Не во внешности, нет, тут как раз таки полная противоположность. Но что-то... повадки, манеры, жесты выдавали их. Выдавали Джо сейчас, и у Дина сдавило горло. Он взглядом выискал бутылку чего-то там, где хоть что-то оставалось, и залпом выпил.       Джо присвистнула.       — Разве есть, что отметить?       Ей эта стервозность совсем не шла.       — Зачем ты здесь? — хрипло спросил он.       — За правдой, — Джо остановилась у окна. — И честностью. Я никогда не считала тебя трусом, Дин. Но посмотри на себя. Посмотри вокруг. Сначала ты отсиживался у Бобби много месяцев, пока мы с мамой ждали, когда же ты явишься... но нет. Ни через неделю, ни через месяц ты не приехал.       Джо винила его и была тысячу раз права. Сразу после той ночи в Оклахоме, Дин собирался в Небраску. Правда. Он даже не задумывался над тем, что и как будет говорить. Слова бы точно нашлись, или может и не понадобились. Дин знал, что должен был сделать это.       Но не сделал. Не смог.        Не хотелось.       Не хотелось видеть, как у Эллен выбьет почву из-под ног новой утратой — это бы и его сразу добило на месте. Должно быть, поэтому отец взял это на себя.       Тебе там не будут рады, уж поверь. Я всё улажу. Сам.       Джон решил по другому, а Дин привык безоговорочно доверять отцу и его решениям.       Но Джо вопреки этому была здесь.       Как же это в её духе.       — Что ты хочешь, чтобы я сказал? — и он скажет что угодно, лишь бы она убралась отсюда как можно быстрее. — Это не будет ничего значить. И уж тем более ничего не изменит.       Джо смотрела на него неотрывно, разъяренно, а он уставился на свои ладони, повисшие между коленями.       — Это твоя вина? — спросила она, и её голос дрогнул. — Амелия погибла из-за тебя?       Перед глазами Дина заискрили воспоминания, как помехи старого телевизора.       Демон. Пуля. Её сочащаяся кровь сквозь его пальцы. Дождь. Размытые дороги. Пожар. Уничтоженное укрытие. И отсутствие Дина в нём.       — Да, — без колебаний ответил он, не поднимая голову.       Дин услышал всхлип Джо и зажмурился.       — Посмотри на меня, — прошипела она, и он послушно поднял голову. — Нет никого хуже тебя и твоей семьи, Винчестер.       Джо вытерла рукавом мокрое от слез лицо.       — Не смей отводить взгляда! — выкрикнула она. — Это уже походит на кровную месть. Только не пойму, что вам сделала моя семья?!       — Джо… — голос Дина сорвался на шёпот.       — И что сделает твой брат в будущем? Убьет меня или мою мать, а может, нас обеих? На каждого Винчестера по одному Харвеллу?       — Не впутывай в это Сэма, — резко ответил он. Ну, хоть какие-то инстинкты ещё остались. — Его там не было.       Джо отвернулась и долго рылась в кармане. Дин заметил, как тряслись её руки. Ругнувшись, она достала маленький клочок бумаги, и положила на прикроватную тумбу.       — Здесь адрес, — объяснила она и бросила на него оценивающий взгляд снизу вверх. — Если, конечно, найдёшь в себе мужество.       — Я должен был…       Дин запнулся.       — Да, — ответила она. — Должен был.       Джо ушла. Так же внезапно как и появилась. Дин завёл пальцы в волосы и с силой сжал.       Он снова приложился к бутылке, и пил до тех пор, пока желудок не вывернуло наизнанку. После сдернул полотенце с крючка и с трудом поднялся.       Он сгорбился над раковиной. В мутном зеркале его снова встретило презрение в покрасневших глазах.       Только посмотри на себя.       На это измученное кошмарами и жизнью лицо. Жизнь, которую он выбрал когда-то сам для себя. В которой сам и ошибся.       Дин умылся холодной водой, но лучше не стало. Слова Джо набатом били в голове, словно кто-то с дурацким чувством юмора поставил их на повтор.       Но он бы в жизни ей не признался, что долгие месяцы провёл в ожидании появления катализатора. Спасения. Поисках гребаного смысла жизни, и нихрена не происходило. И легче не становилось. Никакое время не могло помочь. Алкоголь помогал его ускорить, но это ничего не меняло.       Видела бы только Амелия, в кого он превратился…       Дин упал на нерасправленную постель и по привычке уткнулся лицом в соседнюю подушку.       Каких-то полгода назад он бы снова плевался и вытаскивал длинные волосы изо рта.       А теперь…       Он скучал по ней. Слишком сильно, чтобы вынести. Скучал сорвавшимся от крика голосом после кошмара. Скучал до боли, выкручивающей рёбра.       День снова переходил в ночь. Ночь — в новый бестолковый день. И Амелии не было рядом, чтобы помочь пережить его.

***

      Мир, к его удивлению, не рухнул. Ни на этот день, ни на следующий.       Дин проехал табличку со знаком «Добро пожаловать в Линдвуд». Он уже знал, что найдёт там, и думал, что пришло время это сделать.       …если найдёшь в себе мужество.       Оно действительно понадобилось у ворот кладбища. Оставив машину за спиной, ему пришлось сделать усилие; подтолкнуть самого себя и, наконец, войти на территорию.       Дину доводилось видеть много могил в своей жизни. Больше, чем хотелось бы. Конечно, в основном для того, чтобы раскопать и сделать дело. В мире было только одно место, похожее на это. И только Амелия и Сэм знали, что он ни разу не смог прийти на могилу матери. Он ненавидел это чувство уязвимости, которое, как будто, ломало кости.       Дин повел плечами, пытаясь сбросить невидимый прицел между лопаток. Противное чувство прилипло к нему сразу, как он вышел из машины. Он здесь, как на ладони; открытая местность, ни укрытия, ни плана отступления. Да и от себя убежать не выйдет. Он уже пытался. Не вышло.       Дин ощущал на себе осуждающие взгляды, хотя никто не смотрел; слышал упрёки и обвинения, но никто не говорил. Он шёл между надгробиями, ища нужное, и впервые за это время жалел, что был не на работе. В руках не было лопаты, соли и бензина.       Было только холодное солнце над головой и чистое, будь оно проклято, небо. Лучше бы рухнуло.       И был апрель.       Сегодня было двадцать первое апреля. Ей должно было исполниться двадцать четыре года. И где-то поблизости должна скрываться первая годовщина так и не намеченной свадьбы.        Амелия Лайтхаус.       Он закрыл глаза, но слишком поздно: гранитная плита с её именем и двумя датами прочно отпечаталась в памяти.       Дин знал о ней это всё и раньше. Дин был там. Дин помнил, не забывал всё то, что случилось.       И понимал, что это просто место памяти. Что на глубине шести футов нет и не было ничего. Амелии здесь не было ни в каком виде. Огонь уничтожил всё.       Но все равно стоял на месте и устраивал себе пытку, вспоминая её голос. Его плечи покрылись противными мурашками, будто он замёрз; продрог до самых костей, и не мог согреться.       Он ведь сразу знал, чем всё закончится. Но все равно позволял себе верить в хороший исход. Это всё казалось таким правдивым, таким возможным именно с ней — мирная жизнь.       Ему пришлось напомнить себе держаться прямо. Уже и это становилось сложным. Голова закружилась, будто он в очередной раз перебрал с алкоголем, хотя не выпил ни капли. Поморщился. Судорожный всхлип вырывался вместе с облачком пара и словами:       — До меня всё никак не дойдёт, что тебя больше нет.       Полгода прошло, а время будто и не собиралось двигаться.       Он порылся в памяти, выискивая последние слова, поминутно воссоздавав события того вечера. Потому что сейчас его разум, в первые за долгое время, был трезв и ясен.       «Ты тот кто помогает людям, а не калечит их, — пронеслось в голове её голосом. — Ты герой, Дин».       Скорее, жалкая его пародия.        «Это ничего, если не получится. Значит, просто сегодня не наш день».       Она не помогала ему убегать от реальности, она учила и показывала на своём примере, как принимать её.       «Ты не бросаешь меня, умирающую, в чаще леса. Даже не думай об этом».       «Просто обещай, что будешь осторожен, ладно? — дождавшись его кивка, она продолжила: — И, если со мной что-то случится, ты не зациклишься и не превратишься в своего отца».       — Если нам и правду суждено… так и будет. Когда-нибудь, — сказал он со слабой улыбкой. Осталось только подождать. И от этой мысли дышать стало немного легче. — Ведь, ты и я против всего мира, верно?       Дин вытер слёзы с лица и нетвёрдой походкой вернулся к машине. И Эми на этот раз шла рядом. В его воображении, конечно же.       Он оглядел пыльную Импалу. Засохшая грязь комками свисала с колёс. Дин никогда не видел машину в таком состоянии.       Зазвонил телефон.       — Привет, Бобби, — сказал он, услышав облегчённый вздох старика. Да, я ещё не сдох. Не спился, и не захлебнулся собственной рвотой в канаве.       — Твой старик ушёл с радара, — проворчал Бобби. — Уже две недели ни слуха ни духа. Тебе пора вернуться. Координаты вышлю.       Дин получил их сообщением сразу же. Раскрыл карту на капоте. Только палец, словно сам по себе, провёл линию от Линвуда до Пало-Альто.       Вашингтон и Калифорния.       Десять часов.       Он завёл машину, немного отъехал. Бросил последний взгляд на отдаляющиеся кладбище в зеркале заднего вида.       … и направился в Стэнфорд. К Сэму.