«Зельда, мы обязательно будем вместе, дождись меня».
«The falling leaves Drift by the window The autumn leaves Of red and gold». Домой он приходил уставшим. Череда бумаг и чашек кофе. Там, где люди, как полузвери, душат жаждой наживы и славы. И на каждого нет управы. Тогда он ставил пластинку, наливал себе что покрепче и посвящал вечер отдыху. Фицджеральд всегда любил музыку, она была разной: ненавязчивой и спокойной для душевного отдыха, а другая топила его в горьких воспоминаниях, вызывая раздражение и печаль. Его приятели любили шутить, что у него «старая душа», с юности он требовал джаза, танцев и джина. «I see your lips The summer kisses The sunburned hands I used to hold». Хрустальные люстры и блеск бокалов, брызги самого сладкого шампанского, джаз, купание в фонтанах и кричащие строки на первых страницах газет, вечерние платья, стойкий запах табака на женских губах, джин и «потерянное поколение» в литературе, духи шанель – это их время, время великой любви трудяги и дочери сурового судьи Монтгомери. Губы изображали нежную улыбку, кажется, даже ветер становился тише, когда он держал за руку её – женщину, которая казалась недосягаемой мечтой, но он завоевал её. «Since you went away The days grow long And soon I'll hear Old winter's song». Давние воспоминания – тепло его тела, накрывающее женское. Выдох-вдох. Это самое романтичное мгновение в его жизни. Зельда и Фрэнсис сияли друг для друга, прижимаясь всем естеством, когда их пальцы ещё не были заключены в оковы колец. Слёзы. Любовь к ребёнку застыла на этом мраморном камне и черной деревянной коробке. Теперь их сердца будет соединять лишь плющ, когда родители сами будут закопаны рядом. «But I miss you most of all My darling When autumn leaves Start to fall». Ему хочется еле слышно подпевать такой родной сердцу мелодии, но слов нет, вместо этого сосуд с громким звуком возвращается на поверхность стола, пальцы раздражённо обрывают ноты джаза. Ему не хочется этого слышать в одиночестве, без любимой женщины рядом и ребёнка.Это слишком больно.