Как Правый Глаз Дракона время в плену коротал

      «Будто расплавленная сталь»       Так охарактеризовал состояние своей головы Кодзюро, когда очнулся. Ну конечно, его же вырубили! Вспоминает он и размыкает подрагивающие от напряжения веки. Взгляд упирается в широко открытые глаза напротив, отчего мужчина резко перекатывается в сторону. Наблюдатель даже не шелохнулся — только взгляд его переместился вслед за Кодзюро.       — Доброе утро, — улыбнувшись, ответил на удивление мужчины Хамбэй.       «Судя по всему, уже не утро. И определённо точно не доброе», — промелькнула мысль у Правого Глаза Дракона, но озвучивать её он не стал. Решил дождаться пояснений.       — А ты милый, когда спишь. Или я должен был сказать «находишься в бессознательном состоянии»? Не важно. Я и не думал, что ты можешь выглядеть таким беззащитным.       «Чего?»       Взгляд избавил обладателя от озвучивания вопроса. Хамбэй правильно понял и, хлопнув ладонями по бёдрам, принялся с улыбкой пояснять:       — Я, конечно, мало с тобой знаком, но когда ты бодрствуешь, выражение лица у тебя суровое. Плотно сжатые губы, складка на переносице. А острый взгляд? Ну прямо пример мужественности. Но когда ты спишь... — глаза по-лисьи сощурились. — Рот приоткрывается и слегка округляется и складка на переносице разглаживается. Ты сворачиваешься калачиком, не знал? И совершенно не чувствуешь прикосновений к волосам. Я тут уже пару часов сижу.       «День добрый! — то ли удивился, то ли возмутился Кодзюро. — Это как я всё это время игнорировал его присутствие? Стоп! Прикосновения?!»       — Так и будешь молчать? — не допустил паузы Хамбэй. — Ну, меня это устроит.       Он придвинулся почти вплотную и приблизил своё лицо так, что Кодзюро ощущал его дыхание. Улыбка на лице стратега была такая коварная, что по спине невольно бежали мурашки.       — Что ты творишь? — отшатываясь, гневно прошептал Кодзюро.       В ответ раздался ласковый смех.       — Не волнуйся. Я не настолько коварный, чтобы пользоваться твоим положением, — убедил Хамбэй, но тут же добавил полушёпотом: — Хотя, конечно, хотелось…       — Чего ты хочешь? — с тем же настроем спросил Правый Глаз Дракона.       — Тебя!       И снова взгляд ответил за своего обладателя. Белокурый стратег ухмыльнулся, довольный результатом.       — В рядах армии Тоётоми, разумеется.       «Что за наглость? Он же понимает, что за такие выходки может получить в глаз или ухо?»       — Ты ведь прекрасно знаешь, что моим ответом будет «нет».       — О-о-о! А с этим я могу поспорить, — Хамбэй поднялся и шагнул в сторону решётки. Обернувшись, он всё с той же ухмылкой добавил: — До скорой встречи в статусе сослуживцев, Катакура-кун. Я ещё загляну.       «И когда ты в следующий раз притащишься, тебя будет ждать заслуженное, после чего и травяные примочки не помогут!»       Представив, как на стратега с фингалом будут коситься подчинённые, Кодзюро усмехнулся. Следом воображение выдало ругающегося Хамбэя, прикладывающего те самые примочки, бесполезностью которых мысленно грозил Правый Глаз Дракона. И настроение мужчины пошло в гору, несмотря на его положение.       Вот только к вечеру стало понятно, почему Хамбэй был таким уверенным…       Кодзюро спокойно, никому не мешая продумывал план побега, когда случилось нечто, нарушившее его покой.       — ИЭЯСУ-У-У!       Да, от такого шума хочется сбежать куда подальше.       «Зачем же так кричать? Не знаком с этим Иэясу, но мне искренне его жаль. Но что можно было сделать, чтобы заслужить такую ярость?» — недоумённо косился в сторону звука Правый Глаз Дракона.       — КАК ТЫ ПОСМЕЛ ТАК ФАМИЛЬЯРНО ОБРАТИТЬСЯ К ХИДЭЁШИ-САМА?!       «Иэясу, беги…»       — МНЕ ПЛЕВАТЬ НА ТВОИ ЖАЛКИЕ ОПРАВДАНИЯ! ТЫ НЕ ДОСТОИН И ВЗГЛЯДА ГОСПОДИНА. ГОТОВЬСЯ К СМЕРТИ!       «Иэясу… Я верю, что ты был отличным самураем. Верю, что делал всё во благо своего господина, но наткнулся на недопонимание со стороны сослуживца. Я запомню твою доблесть».       Мужчина уже прикрыл глаза, чтобы почтить память самурая, которого ни разу в жизни не видел, как вдруг:       — ХАМБЭЙ-САМА, МНЕ ОЧЕНЬ ЖАЛЬ, ЧТО Я ПОВЁЛ СЕБЯ ТАК НЕСДЕРЖАННО.       «То есть этот неизвестный юноша всегда так… разговаривает? И в армии Тоётоми прощают убийства сослуживцев за такие мелочи? Какие же они всё-таки ублюдки».       Но Правый Глаз Дракона не успевает разозлиться.       — ИЭЯСУ, ПРИНОШУ СВОИ ИЗВИНЕНИЯ. Я БЫЛ НЕ ПРАВ.       «А слышит ли твои извинения Иэясу?» — потирая уши, подумал Кодзюро.       Голова, и без того больная, начала раскалываться, что сам мужчина мог представить в красках. Вот черепушка целая, а вот по ней идёт трещинка, сопровождаемая скрипящим звуком. А, нет. Звук исходит не от головы. Кто-то над Кодзюро ходит, а полы неплохо было бы заменить. Как назло этот кто-то топчется прямо над ним. Похоже, что-то ищет. На какое-то время становится совсем тихо, и Кодзюро понимает, что человек наверху либо нашёл, что искал, и сел, либо не нашёл и застыл, вспоминая, где искомое может быть. И хоть бы нашёл!       Но спокойствие не длится долго. Нет, топтать нервы Правого Глаза Дракона больше не собирались. Зато собирались их выкуривать какой-то гадостью!       «Что это ещё за.? От чего такой запах?» — морщился Кодзюро, стараясь дышать как можно реже.       Запах был действительно… необычный. Одновременно сладкий и горький. Если бы гниющее тело смешали с моти и заправили жжёным рисом, запах был бы такой же. По крайней мере, мужчина был в этом уверен.       «Кому взбрело в голову дышать этим? — спросил себя Кодзюро, и тут раздался кашель. — Не удивляйся там, что у тебя такой ужасный кашель. Эта дрянь и быка завалит».       Страдания, как человека наверху, так и Правого Глаза Дракона, закончились не настолько скоро, насколько бы этого хотелось. Зато из сего дня Кодзюро вынес два важных урока: Масамунэ-сама не кричит — Масамунэ-сама повышает голос и Масамунэ-сама не отказывается от лечения — он заботится о своём здоровье. Больше он не будет читать нотации господину по поводу излишней громкости — которые, между прочим, действовали — и пытаться лечить того своими методами, которые, скорей всего, работают в исключительных случаях. Да, иногда забота излишня и даже губительна…       Однако ночь была не намного спокойней. Если её вообще можно было назвать спокойной.       Приставленные стражники, чтобы не уснуть на посту, разговаривали. И если бы они просто перешёптывались о чём-то несущественном, всё было бы отлично. Но стражники, разговаривали в полный голос, да ещё и обсуждали какую-то похабщину, от которой у Кодзюро, не обделённого воображением, горели уши.       «Вот мне нужно знать, что какая-то женщина… Мне это не нужно знать! Когда же вам уже надоест трепаться об этом? И говорили бы вы тише…»       Мужчина лежал на боку, укрытый своим плащом, и за неимением возможности воздействовать на стражников — просить не позволяла гордость, а бить, как обычно поступают в Осю, через решётку было проблематично — мысленно возмущался, а то и представлял, как у них пропадут голоса. Даже кашель человека выше был бы предпочтительнее — хотя бы воображение не бушевало.       Тихо стало, только когда смена этих стражников закончилась и на их место пришли другие. Было это ранним утром. Выспаться Правому Глазу Дракона так и не удалось.       Утром снова пожаловал Хамбэй. Кодзюро, с наметившейся синевой под глазами, угрюмо отвернулся к окошку, потому что ничего интереснее в комнате, на его взгляд, не было.       — Ещё не надумал присоединиться к нам? — пропел вопрос вместо приветствия стратег.       Кодзюро молчал.       — Я уже говорил, что твоё молчание меня тоже устраивает. Мне нравится, как ты строишь из себя недоступного. Так намного интереснее. И ещё… — Хамбэй резко сократил расстояние между ним и пленником и понизил голос. — Это возбуждает.       Отстранившись так же стремительно, как и придвинувшись, стратег с ухмылкой наблюдал за сменой эмоций на лице Правого Глаза Дракона.       «Что? Вот только обладателей извращённого мозга мне не хватало! Сделай мне одолжение — вырви себе язык и засунь его себе в то место, по которому тебе уже давно следует всыпать. Там от него пользы больше будет».       Заметив, как закипает мужчина, Хамбэй решил подлить масла в огонь:       — Как спалось? — в глазах притворный интерес и поддельная готовность к сочувствию мешались с плохо скрытым злорадством.       «Замечательно! Две минуты на два часа. Даже сон видел, как ты по мужчинам шастаешь — вещий, как оказалось».       — Что-то ты угрюмый. Наверное, на новом месте непривычно спать, — почти искренне посочувствовал стратег. — Вот что! Если что-нибудь понадобится, попроси у меня. Всё же я хочу сделать твоё пребывание здесь более комфортным и показать учтивость армии Тоётоми.       «Спасибо, я уже оценил эту учтивость. До утра оценивал!»       — Ну, не хочешь ничего сейчас, попросишь потом. Завтра вновь навещу тебя, так что подумай над своим решением.       «Спасибо и на том, что надолго не задержался».       На сегодняшний день у Кодзюро был план — ВЫСПАТЬСЯ. И отклоняться от намеченного он не собирался. Заняв место у стены, мужчина откинулся на неё и прикрыл глаза. Стражники молчали, поедая скупой завтрак. Блаженная тишина. Была! Кодзюро уже задремал, когда снаружи послышался режущий уши лязг. Похоже, кто-то решил потренироваться. Сначала мужчина пытался игнорировать неприятный звук. Но сон больше никак не шёл, а бойцы только больше распалялись. Через какое-то время стала ясна тактика каждого. От нечего делать Кодзюро принялся считать, кто сколько ударов нанесёт.       «Мне не привыкать не спать. Но я ожидал, что тут есть шанс хоть ненадолго погрузиться в сон. Видимо, здесь возможность закрыть глаза уже приравнивается ко сну».       И снова мысли Правого Глаза Дракона вернулись к господину. Конечно, спокойно спать и в Осю удавалось не всегда: то подготовка к походу, то тренирующийся ночью Масамунэ, то пытающиеся играть в сёги и неизменно напивающиеся полуночники. Но эти звуки были привычными, да и никто не подходил близко к комнате Кодзюро, особенно, когда господин велел тому высыпаться.       Между тем бой прекратился, и соперники, не обменявшись ни словом, ушли с места тренировки. Дожидавшийся этого момента Кодзюро смог наконец заснуть.       Но и этот сон был недолгим.       — Я И ПРЕДСТАВИТЬ НЕ МОГ, ЧТО ТЫ ТАКОЙ ОТЛИЧНЫЙ… ПАРЕНЬ…       Казалось, этот голос мог поднять даже мёртвого. И вечно тревожный Правый Глаз Дракона сразу открыл глаза. Голос знакомый — это тот самый юноша, что кричал на Иэясу. Вот только сейчас кричал тот громче, а слова иногда не вязались. Неужели он…       — ЧТО? Я НЕ СЛЫШУ. ГОВОРИ ГРОМЧЕ, ИЭЯСУ!       — Я говорю, что тебе нужно отдохнуть, — повысил голос чудом выживший самурай — Кодзюро был уверен, что при таком «общении» можно было погибнуть от кровоизлияния в мозг.       — ЧТО ТЫ ТАКОЕ… ГОВОРИШЬ? ВСЁ ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ! ПОШЛИ… ЕЩЁ ПОТРЕНИРУЕМСЯ!       «Иэясу, ты всё делаешь правильно. Уложи его спать. Скажи, что это тренировка на терпение — кто дольше пролежит без движений. С Масамунэ-сама это работало, когда он был младше…»       Всё больше уважения у Кодзюро вызывал этот Иэясу. На обвинения и провокации не реагирует, помогает соратникам в трудных ситуациях и в целом ведёт себя адекватно. Из него выйдет хороший глава отряда, а то и целого войска.       — Что тут происходит? — голос едва различим, хотя его обладатель явно говорил на пределе голосовых связок.       — ХАМБЭЙ-САМА! ОН ТРЕНИРОВАТЬСЯ СО МНОЙ НЕ ХОЧЕТ!       — Спать. Быстро! А с тобой, Иэясу-кун, я ещё поговорю.       В первый раз Кодзюро услышал Хамбэя в гневе. Было в этом что-то необычное. Вроде как услышать себя со стороны — хотя голос Правый Глаз Дракона сильно не повышал из принципа. Поэтому он не мог не отметить, что здесь они похожи, и не похвалить стратега за выдержку.       Следующей части разговора не было слышно.       «Весело тут… Но это только доказывает, что армия Тоётоми ничем не отличается от остальных. Это не второй Ода».       Остаток дня прошёл спокойно. Возможно, потому, что главный источник шума в замке послушался и ушёл спать. И Кодзюро вспоминал, как присматривал за господином, когда тот был ещё гиперактивным отроком. Тогда Масамунэ проявлял интерес ко всему, в том числе и к выпивке, и приходилось каждый раз придумывать новые «тренировки», чтобы он не пострадал из-за своего состояния. Было тяжело, но сейчас Кодзюро вспоминает об этом с улыбкой.       Ночью снова попались разговорчивые стражники.       «И почему они сплетничают хуже, чем деревенские женщины? В прошлый раз непотребства. Теперь осквернение чести сослуживца... Это их единственная радость?» — не мог понять мужчина, в который раз уже перевернувшийся на другой бок.       Всё-таки что-то в армии Тоётоми было не так. Простые солдаты недолюбливали друг друга и своих господ. Но про последних высказываться не решались.       Утром Кодзюро среагировал на скрежет замка и порадовался, что все рефлексы при нём. Хамбэй выглядел бледнее обычного. Даже привычная насмешливая улыбка отсутствовала. Он сел напротив и принялся ждать, что на него было не похоже — обычно молчал сам Кодзюро.       — Если ты пришёл узнать, не присоединюсь ли я к вам, то мой ответ по прежнему «нет», — отрезал Правый Глаз Дракона. — Мне всё равно насколько идеальна ваша армия, для меня имеет значение другое. Лучше бы тебе убить меня.       — Этого мне бы хотелось меньше всего… — каким-то не своим голосом ответил Хамбэй.       — Ты всё ещё считаешь, что за сутки что-то изменится? Может, стоит приходить не так часто и не мозолить мне глаза?       Не это хотел сказать Кодзюро. Ему бы поинтересоваться состоянием, узнать, в чём причина хмурости, но гордость... Как он может беспокоиться за здоровье врага? И как можно показать свою главную слабость — доброту души?       — Тут ты прав. Я больше не приду без того, что помогло бы тебя переубедить.       Хамбэй усмехается, но в глазах его мелькает просьба о помощи. Губы Кодзюро почти неразличимо поджимаются. Нет, он ничем здесь не поможет. От взгляда, брошенного напоследок, сердце сжимается в груди. Думает здесь не только Кодзюро. Стратег поднимается и уходит, гордо держа спину, и Правый Глаз Дракона ловит себя на мысли, что предпочёл бы видеть очередную насмешку, притворные — или всё же нет — приставания, чем эту минутную слабость.       Обещание Хамбэй выполняет. А Кодзюро за время его отсутствия учится жить в четырёх стенах, спасаясь от безумия с помощью воспоминаний и случайно — или всё же нет — подслушанных разговоров...