***
На небесах, новых и усовершенствованных, ты можешь получить все, что захочешь. Нет необходимости даже щелкать пальцами или же взмахивать рукой, разве что только для придания драматичности. Одной лишь мысли достаточно, чтобы поменять пейзаж, машину, еду на столе, крышу над головой. Все просто, мгновенно. Дело вот в чем: когда у тебя есть целая вечность, невероятно важно, на что ты готов тратить свое время. Во что ты все еще готов вкладывать усилия. Они одержали победу. Навестили всех, кто был им дорог. Начали они с родителей, Бобби, Эллен и Джо, Кевина и Чарли, а также всех остальных, кого потеряли на своем жизненном пути. Постепенно присоединялись и остальные: Джоди, Донна, девочки. Совсем подросшие Клэр и Кайя с парочкой новых шрамов со временем стали куда молчаливее, они часто перекидывались многозначительными взглядами. На небесах полно людей, которых любит Дин, которые любят друг друга. Дин пьянеет от этого зрелища, в каждом уголке этого места, существующего после смерти, его переполняет чувство, что он может пережить все: боль, страдания и предательство. — Увидимся, — говорит Дин Сэму, потому что у них в распоряжении все время на свете. Он оставил лучшее напоследок. Дин представляет, где хочет начать свою вечность, и перед глазами сразу появляется хижина из теплого дерева с уютной обстановкой внутри, столом, за которым поместится большая компания, спальней наверху, где можно будет отдохнуть. Когда-нибудь он чисто ради забавы создаст себе особняк и пригласит в него всех своих знакомых. Он опробует все дома с белым заборчиком, которые когда-либо представлял, в комплекте с женой и двумя детьми. Он даже будет предаваться ностальгии о сотне разных обшарпанных мотелей, захочет лечь на провисающий матрас вместе с Сэмом на соседней кровати, пока что будет достаточно и такого. На новых и усовершенствованных небесах можно получить практически все, что захочешь, создать почти все из ничего. А что насчет свободы воли? Здесь она никуда не делась. Ты не можешь заставить кого-то прийти к тебе силой мысли. Если хочешь, чтобы кто-то оказался с тобой рядом, ты должен попросить. — Эй, Кас, — молится Дин, — ты меня слышишь? Вместо шелеста крыльев и трепета потревоженного воздуха раздается простой стук в дверь. Дин усмехается, подходит и в спешке распахивает ее, обнаруживая за ней Каса, робко переминающегося с ноги на ногу. — Здравствуй, Дин, — предсказуемо произносит он. На небесах время течет по-другому, но все равно ощущение такое, будто он уже тысячу лет не слышал этих слов, этого голоса. — Иди сюда, — говорит Дин и сгребает Каса в объятия, утыкаясь лицом ему в плечо. — Ты так просто от меня не избавишься. Кас напрягается. — Я не… — Расслабься. Я пошутил, старик, — Дин отстраняется, чтобы оглядеть его с головы до ног. — Господи, ты как вообще? Кас пожимает плечами, улыбается. — Я в порядке, — отвечает он. — Я слышал, что с момента нашей последней встречи ты был очень занят. — Пожалуй, что так, — говорит Дин. — Ты, должно быть, уже знаешь, что произошло, раз уж ты… Ну. — Знаю, — произносит Кас. — Но я хотел бы услышать это от тебя. Дин кивает в сторону перил, огораживающих веранду, и они оба подходят к ним, чтобы опереться, стоя плечом к плечу и разглядывая спокойное озеро, раскинувшийся перед ними лес, деревья, мягко покачивающиеся на ветру. — Что ж, — говорит он, — мы действительно остановили Чака. Сделали его человеком, а пацан вместо него теперь превосходно справляется здесь, на небесах. Он слегка пихает Каса в плечо, улыбаясь. Уголок губ ангела дергается, и он согласно кивает. — А дальше? Улыбка Дина гаснет. — Честно? Тут и рассказывать особо нечего. Это было тупо. Я одолел самого Бога, а пару недель спустя меня замочили вампиры с фетишем на клоунов, — он невесело смеется. — Знаешь, впервые за долгое время я не хотел умирать. У меня были планы на жизнь, дела, с которыми я собирался разобраться, а в итоге… — он пожимает плечами. — Вот так просто все кончилось. — Мне очень жаль, Дин, — мягко говорит Кас. — Ага, мне тоже, — он хмурится, глядя куда-то вдаль и постукивая пальцами по перилам. — Но знаешь, почти всю свою жизнь я думал, что попаду либо в ад, либо в чистилище, либо в пустоту. И учитывая, что я знал о небесах… мне то казалось, что я совсем этого не заслуживаю, то что это место слишком переоценено. Но это… — он жестом указывает на пейзаж, на дом, находящийся позади, их друзей и семью неподалеку. — О таком я и мечтать не мог. — Новый Бог, — говорит Кас с теплотой в голосе и сияющей на лице гордостью за Джека, — новые правила. — Вы оба хорошо постарались, — произносит Дин, надеясь, что и его гордость заметна. — И я не только обо всем вокруг, но и, — он постукивает пальцами по виску, — про это тоже. Все эти сомнения, страхи и самобичевание… Они не то чтобы ушли, но… Не знаю. Как будто я наконец могу соединить все точки, увидеть, как на меня повлияли события прошлого. Это успокаивает, становится легче. Создается впечатление, что когда-нибудь я смогу окончательно их отпустить, — он делает глубокий вдох и медленно выдыхает. — Боже, я понятия не имел, насколько основательно они засели. Думаю, здесь я чувствую… облегчение. И это просто охуенно. — Ты так долго нес тяжелый груз на своих плечах, — говорит Кас. — Ты заслуживаешь отдых. — Да, наверное. Спасибо за это. — Не за что. На некоторое время воцаряется тишина, они просто стоят рядом, и им комфортно друг с другом. Но затем Дин всем телом поворачивается к Касу и говорит: — Слушай, старик, мне нужно кое-что тебе сказать. Кас переступает с ноги на ногу, чувствуя себя неуютно. — Дин, — начинает он, — все нормально… — Нет, послушай. Пожалуйста, — говорит он, смотря Касу в глаза и не отводя взгляд. — Ты уже толкнул свою речь. Позволь и мне это сделать. — Я… — он сглатывает. — Хорошо. — Ты тоже меня изменил, — произносит Дин. — Ты же об этом знаешь, да? Все, что ты сделал, что ты сказал… не только в самый последний момент, но и с нашей первой встречи… все это меня изменило. Знаешь, в последние свои минуты я сказал Сэму, что люблю его, впервые за… Господи, даже не знаю, за какое время. Я дал понять Чаку, что я не просто безнадежный убийца, которым мне суждено было стать. И впервые в жизни я поверил в это. Благодаря тебе. — Дин… — Здесь все становится яснее, — говорит он. — Теперь я это понимаю, все эти мои бзики на Земле, то, каким я был придурком иногда. И мне жаль, боже, мне так жаль, что ты слишком много времени потратил впустую, потому что из-за меня ты думал, что не можешь остаться. Что не можешь получить желаемое. Это все моя вина. Я хотел бы сказать это раньше. Правда, лучшее, что я теперь могу сделать, это сказать об этом сейчас. Дин протягивает руку, чтобы нежно задеть щеку Каса тыльной стороной ладони, замечая, как тот, сфокусированный на одном лишь Дине, замирает и задерживает дыхание. — Я люблю тебя, — говорит Дин. Его ладони не потеют, голос неожиданно не дрожит. Только сердцебиение ускоряется, но это просто от небольшого волнения. — Останешься со мной?***
— Знаешь, — Кас пятится назад и тихо выдыхает, когда Дин целует его в шею, развязывая галстук ангела, — я мог бы просто… — Я знаю, — говорит Дин, помогая ему переступить через порог и пинком закрывая за ними дверь. Он наконец избавляет Каса от галстука и бросает его на пол. Дин мог бы стянуть с него плащ и пиджак одновременно, но вместо этого он растягивает процесс, снимая все по очереди, при этом посасывая его нижнюю губу. — Я не ищу легких путей. — Ты всегда будешь меня удивлять, — тихо усмехается Кас. — Надеюсь на это. Кас обхватывает Дина за шею, очерчивая большими пальцами его лицо, пока тот принимается за пуговицы его рубашки. Он убирает руки совсем ненадолго, только чтобы Дин успел стянуть с него рукава. — Знаешь, что я понял? — спрашивает Дин, позволяя Касу перехватить власть, прикасаться губами к его подбородку, опускаться к его шее, пока ангел освобождает его от куртки и фланелевой рубашки. Кас хмыкает в пульсирующую на шее вену. — Я понял, что так много о тебе не знаю. — Да? — Кас просовывает руку под футболку Дина, царапая большими пальцами кожу прямо над джинсами, вызывая у него мурашки. — Ага, — говорит Дин. Он берется за край футболки и снимает ее через верх, откидывая куда-то в сторону лестницы. — Как, например… — продолжает он, обхватывая Каса за талию, прижимаясь к нему бедрами и впечатываясь в его грудь своей. Он целует ангела, улыбаясь ему в губы. Ладонь Дина скользит по телу Каса. Дыхание ангела сбивается, и он вздрагивает. — Ты негодник, — говорит Кас. — Я знаю, — произносит Дин, пока они пытаются, не отрываясь друг от друга, подняться по лестнице и в итоге чуть не падают на первых же ступеньках. Они смеются, бросив это дело, и Дин наконец отлепляется от Каса и тащит его за руку наверх. Когда они добираются, Кас не теряет ни секунды, ловко разворачивая Дина и усаживая на кровать. Он тут же забирается сверху, обхватывая коленями его бедра. Кас наклоняется, чтобы снова поцеловать его, прежде чем приняться за ремень, и Дин останавливает его на этом этапе. Он обхватывает лицо ангела, смотрит на него, разглядывая румянец на щеках, приоткрытые губы. Перед глазами Дина проносятся воспоминания. Он видит каждый нежный, снисходительный, терпеливый и любящий взгляд, которым когда-либо одаривал его Кас, с полной уверенностью, что он никогда не смотрел на него так, как сейчас: нескрываемое счастье и откровенное желание в глазах, радость осознания своих чувств и того, что они взаимны, что этот человек тоже тебя любит в том смысле, на который ты всегда надеялся. Он проводит пальцем по нижней губе Каса, поглаживает его щеку. — Этот взгляд, — говорит он, притягивая Каса к себе ради еще одного поцелуя, — я впервые его вижу. Мне нравится. Кас сглатывает, поворачивая голову, чтобы прижаться губами к ладони Дина. — Я люблю тебя, — бормочет он, его голос становится тише, трепетнее. — Я знаю, — говорит Дин. — Боже, как я мог не знать? — теперь он и правда понимает всю глубину любви ангела к нему. Настолько сильную, что он помог свергнуть Бога, перестроить небеса. — Ты сделал все это для меня. Для всех нас. Только ты был способен на это. — Спасибо, — произносит Кас с привычной болезненной искренностью. Но затем выражение его лица меняется, и он спрашивает игривым голосом: — Можно мне теперь вернуться к снятию с тебя штанов? Дин жестом руки словно говорит Приступай, и Кас искусными пальцами расстегивает его ремень, принимается за джинсы и спускает их до щиколоток, когда понимает, что совсем забыл про обувь Дина. Он издает настолько знакомый нетерпеливый вздох, что Дин только смеется, никак не помогая ему. — Ты уверен, что в этот раз не хочешь пойти легким путем? — интересуется Кас. — На все сто процентов. Несмотря на все возмущения, Кас не теряет времени и опускается перед ним на колени. Дин приподнимается на локтях, глядя на то, как Кас развязывает его ботинки и стягивает их вместе с носками и джинсами. Он приподнимает бедра, чтобы Кас смог стащить с него боксеры, не отрывая взгляд от того, как ангел обхватывает пальцами его голени, поднимая ноги мужчины. Кас оставляет легкий, едва ощутимый поцелуй на внутренней стороне его колена, добираясь до бедер и вызывая покалывание на коже и жар, скопившийся в животе. Дин кое-как сдерживается, чтобы не поторопить его и тем самым нарушить правила, которые сам не совсем знает, зачем установил. Кас берет руки Дина в свои, целуя его в выпирающую подвздошную кость, касаясь губами живота и укладываясь сверху. Он плавно поднимает руки Дина над его головой, вжимая их в матрас, и переплетает их пальцы. Он целует Дина в шею, наконец задевает его губы своими и скользит в его рот языком, трется об него бедрами, вырывая вздохи. — Эй, — говорит он, — ты все еще в штанах, но мне нельзя ничего делать руками? Несправедливо. — Повторюсь, — произносит Кас, — это ты хотел пойти по трудному пути. — Что тут сказать, я старомоден. Но Кас, конечно же, смягчается, балует его, что уже делал раньше тысячей разнообразных способов. Он высвобождает его руки, позволяя Дину расстегивать ремень, пока ангел избавляется от ботинок, готовый поскорее выскользнуть из брюк и боксеров. На секунду Кас замирает, оглядывая Дина, у них обоих уже наполовину стоит. Раньше Дина смутило бы то, как Кас смотрит на него: слегка однобокая улыбка, немного ошарашенное выражение на лице, будто он до сих пор пытается осмыслить происходящее. Но сейчас это вызывает в нем лишь приятные теплые ощущения, и он говорит: «Иди уже сюда». Кас никак не прокомментировал, что именно Дин до этого не торопился, растягивая процесс. Он снова забирается на кровать, обхватывает Дина руками, поднимая его повыше, и наклоняется к нему, чтобы поцеловать, вжимаясь в его бедра своими. Дин стонет ему в рот, толкаясь навстречу. — Дин, — тяжело выдыхает Кас, упираясь в Дина стояком. — М-м? — Можешь вообразить нам смазку, или нам стоит произвести ее самим? — Заткнись, — Дин фыркает, толкая Каса в плечо. Кас, смеясь, усаживается на колени, и Дин бросает появившуюся в руке бутылочку смазки ему в голову. Ангел, естественно, ловит ее в в полете, усмехаясь. Кас выдавливает смазку на ладонь, устраивается между ног Дина и вводит в него один палец за другим, сгибая их и поглаживая внутри, заставляя его тяжело дышать. Он знает, что Дин хочет, чтобы его растянули как можно быстрее. — Так нормально? — спрашивает он, и Дин в состоянии лишь беззвучно кивнуть в ответ. Кас укладывает его поудобнее. Дин прерывисто выдыхает, когда Кас надавливает головкой на его вход. Ангел замирает в таком положении и наклоняется, медленно целуя его в шею. «Как странно», думает Дин. Кас никогда не был к нему ближе, чем сейчас, но это все кажется таким знакомым, таким очевидным продолжением всего того, что было между ними прежде, что привело их к этому моменту, и он восхищается этим. Кас выпрямляется, двигаясь в нем в ровном ритме. Дин откидывает мокрые волосы со лба ангела и бросает на него очередной долгий, чувственный взгляд. — Вот еще, что я не знал, — говорит Дин. — Ты меня типа ослепил. Там, в последний момент. То, как ты смотрел на меня… — даже с прижимающимся к нему телом Каса, источающим такое отвлекающее тепло, испытывая такое наслаждение, он все равно может идеально это представить, будет вечно помнить настоящие, неприкрытые эмоции на лице Каса, такую очевидную любовь во взгляде, что он знал о ней еще до того, как ангел озвучил свои чувства. — Ты всегда такой непоколебимый, я подумал, что это просто спонтанная перемена. Но все наоборот. Это была просто маска. Вот это вот… — он обводит пальцем бровь Каса, опускается к подбородку, — то, как ты сейчас на меня смотришь, будто никогда не хотел ничего сильнее. Вот настоящий ты. Ты просто скрывал это от меня. На мгновение Кас сбивается с ритма. — Я пытался тебя защитить. — Я знаю, — говорит Дин. — Ты не обязан был это делать. Он обвивает Каса рукой за шею, вовлекая в долгий, неторопливый поцелуй. — Насколько я помню, как-то раз ты назвал нас парочкой придурков, — говорит Кас, касаясь губами уголка его рта. Дин издает смешок, переходящий в хриплый стон, когда Кас грубо толкается в него. — Ну, — говорит Дин, — как бы там ни было, я рад, что это был не конец. — Я тоже, — отвечает Кас. Дин просовывает руку между ними и обхватывает свой член, медленно поглаживает его, не отрывая взгляд от Каса. Не торопиться — довольно легко, учитывая, что не надо волноваться о том, что кто-то зайдет, что это, вероятно, его единственный шанс и что он может его проебать. У него есть возможность полностью погрузиться в момент, прочувствовать все до мелочей. Он различает каждое выражение, мелькающее на лице Каса, пробегает свободной ладонью по подтянутым мышцам его рук, по груди, ловит характерные вздохи, когда тот входит в Дина. Кас тоже разглядывает Дина, и впервые мужчину это не смущает, он не волнуется о том, что же видит Кас, когда смотрит на него. Вместо этого его взгляд только сильнее возбуждает Дина, посылая вспышки тепла через все тело, заставляющие его в оргазме выгибаться под ангелом. Кас одной рукой пробегается по изгибу позвоночника Дина, касаясь губами его обнаженного горла. — Ты прекрасен, — тихо говорит Кас, опираясь на руки, чтобы посмотреть на Дина сверху, впиваясь в него привычным пристальным взглядом, будто проникающим внутрь. — Ты такой сентиментальный, — переведя дыхание, произносит Дин. — Хочешь, чтобы я перестал? — Никогда, — говорит он, улыбаясь Касу — Касу с его взъерошенными волосами, покрасневшей кожей, яркими глазами, полными искреннего, бесконечного обожания. — Смотрите, кто заговорил. Это словно служит разрешением для Каса; он стонет, крепко зажмуриваясь, и вбивается в Дина все сильнее. Дин все еще отходит от оргазма, но сжимает бедрами его ноги, помогая побыстрее кончить, будто желая отплатить Касу за все, что он делал для него годами, за все, чем ангел пожертвовал ради него. Ангел тяжело дышит ему в шею, кончает, пока Дин поглаживает его по голове, шепчет ему на ухо: «Я с тобой». Они лежат так с минуту, пока дыхание Каса восстанавливается. Напоследок он оставляет поцелуй на щеке Дина и, даже не спрашивая его о том, хочет ли он снова пойти длинным путем, поднимается, чтобы совершить небольшое путешествие до ванной за полотенцем. Кас так ласково вытирает их, а в его движениях проскальзывает какое-то почтение, когда он проводит тканью по животу Дина. Это разжигает странное неуловимое желание в груди Дина, которое он пока не может распознать. — Наверное, нам не обязательно тут оставаться, если мы не хотим, — говорит Дин, лениво проводя пальцами по плечу Каса, задевая изгиб его бицепса. — Так и есть. — Я хочу, — произносит Дин. — Хочу знать, каково это — засыпать рядом с тобой. Потому что он и правда хочет знать, каково лежать с Касом в одной кровати, пока снаружи темнеет, погружаться в сон в тепле и безопасности в объятиях друг друга, просыпаться с переплетенными частями тела. — Я бы тоже хотел это знать, — говорит Кас, убирая полотенце в сторону. Он укладывается рядом с Дином, устраивая голову у него на плече, кладя одну руку ему на грудь и забрасывая свою ногу поверх его. — Эй, — шепчет Дин, позволяя сну постепенно одолевать себя. — Люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, — бормочет Кас. Последней мыслью Дина перед тем, как уснуть, было то, что он может слушать это вечно и ему никогда не надоест.***
Когда приходит время одеваться, Дин позволяет им немного смухлевать. Он смеется, когда Кас меняет одежду одним лишь взмахом руки — черные костюм, жилет и пальто, затем кожаные штаны с курткой, джинсы с футболкой и фланелевой рубашкой, а потом, как бы ни было абсурдно, комбинезон в виде ленивца и, что было чуть менее странным, идеальный наряд для Хана Соло. Выбрать невероятно сложно, хоть у них впереди и целая вечность, но в конце концов Дин прикусывает губу и говорит: — Можно попробовать? В ответ на кивок Каса он взмахивает рукой — и вот перед ним такой простой, но в то же время прекрасный ангел в мягкой хенли и поношенных джинсах с протертыми коленями. Кас не задает вопросы. Он просто следует за Дином вниз по лестнице и занимает место за столом, пока тот открывает холодильник. В нем, конечно, магически присутствуют все необходимые ингредиенты, но Дин готовит завтрак сам, основываясь на мышечной памяти сорокалетней заботы о любимых людях. Они едят яичницу с хрустящим беконом и тостами, касаясь друг друга ногами под столом. — Как тебе? — интересуется Дин. — Вкусно, — отвечает с полным ртом Кас. — Правда? — спрашивает Дин, приподняв одну бровь. — Или на вкус как молекулы, а ты просто стараешься быть вежливым? Кас проглатывает пищу и улыбается ему. — Я тоже могу тут делать все, что захочу, — говорит он, — а хочу я ощущать вкус твоей еды, как любой человек. Так что и правда очень вкусно. Дин испытывает это приятное чувство весь завтрак, оно не исчезает и тогда, когда они начинают убирать со стола. — Я мою, ты вытираешь? — спрашивает Дин, убирая тарелки в раковину. Наклон головы Каса выдает, что тот озадачен, но он просто кивает, вставая рядом с Дином. Он не спрашивает, почему Дин не хочет и сейчас все упростить, и замечает, что мужчина это ценит. Дин и сам не уверен, есть ли у него ответ на этот вопрос, он пытается проанализировать это, пока Кас молча стоит рядом с ним с полотенцем в руках. Дин отмывает сковородку, наполняет раковину горячей водой, достает мыло и тряпку и, когда Кас вытирает последнюю тарелку, он приходит к выводу. В этом было что-то настолько обыденное, и раньше он никогда не делал ничего подобного с Касом. Ангела часто не было в бункере, да и ему не надо было есть, поэтому Дину казалось странным просить его участвовать в уборке, а когда тот стал человеком и страдал, Дин не хотел возлагать на него домашние дела, да и если бы он постарался, то придумал бы сейчас тысячу других оправданий. Он делал это с Сэмом, Джеком и Мэри, но не с Касом. Миллион подобных мелочей, простых, глупых занятий они просто… пропустили. Тех вещей, которые они могли бы… попробовать, если бы не… Дин опирается бедром на гарнитур, повернувшись лицом к лениво вытирающему руки Касу. — Ты когда-нибудь представлял себе, — говорит он, — как бы все было, если бы… Ну, знаешь, если бы у нас было больше времени там, на Земле. Если бы, возможно… не знаю, допустим, если бы ты был человеком и мы могли бы состариться вместе. — Да, — тихо отвечает Кас. — Постоянно. — Я хотел бы, чтобы у нас там была совместная жизнь, — говорит Дин. — Я хотел бы годы всего этого обыденного дерьма типа готовки и уборки, ругаться из-за всякой тупой херни, может, даже устроиться на какую-нибудь обычную работу, — он усмехается и проводит рукой по груди, чувствуя ноющую боль в области сердца. — Жить в доме с чертовыми окнами, я не знаю, посадить дерево на заднем дворе. Просто… Все это. Я хотел бы пройти через все это с тобой. Кас, нахмурившись, протягивает руку, чтобы задеть лицо Дина кончиками пальцев. — Я тоже хотел бы этого, — он прикладывает ладонь к его лицу, большим пальцем поглаживая щеку, и после секундного колебания произносит: — Закрой глаза. Дин послушно ждет, пока Кас не говорит «все», прежде чем снова открыть их. Кас выглядит… он выглядит старше. Он сделал себя старше. Не сильно, может, на пять-десять лет, но разница поражает. Черты будто стали мягче, морщинки в уголках глаз глубже. Дин проводит по ним пальцами, а затем возвращает руку в его волосы, замечая седину на висках, спускается к небольшой бороде цвета соли с перцем. — Прости, — говорит Кас, встревоженный выражением лица Дина. — Прости, я… — Нет, — хрипло произносит Дин, чувствуя комок в горле. — Нет, все нормально. Тебе идет. Он обхватывает лицо Каса другой рукой, глубоко целуя его, прежде чем вовлечь ангела в объятия, зарываясь лицом в волосы. — Наверное, в раю глупо быть грустным, да? — говорит Дин. — Нет, — отвечает Кас, крепко держа его. — Вовсе нет. Здесь ты можешь быть тем, кем захочешь.***
Жизнь на небесах наполнена множеством деталей, но она никогда не будет такой, какая у них могла быть на Земле. Но Дин не был бы собой, если бы не пытался всегда извлекать лучшее из имеющегося. Каждую секунду, проведенную на Земле, он делал именно это, а в раю ему… им… есть, с чем работать. Как выяснилось, ты можешь создать целую жизнь в вечности. Ты можешь воплощать в реальность невероятные, чудесные вещи, которые и представить не мог. Но больше всего Дину нравятся самые простые из них: ужины с семьей, которых у него никогда не было, игры в снежки, часы безделья на пляже, незапятнанная предательством и не испорченная жизнью, проведенной в нескончаемой битве без победителей, дружба. Дин проводит бесконечное количество времени с любимыми людьми, просыпается рядом с Касом по утрам бесконечное количество раз, наблюдает за тем, как ангел становится друзьями с Чарли, Джоди и Донной. Видит, как выглядит Кас, когда по-настоящему счастлив, когда ему не угрожает смерть. Он никогда не устанет готовить Касу завтрак, сидеть с ним в уютной тишине, делать что-то простое, как, например, смотреть телевизор, все те фильмы и программы, которые выходят со времени их последнего пребывания на Земле. Иногда у них не выходит досмотреть до конца — они кладут головы друг другу на плечо и засыпают, когда происходящее на экране наскучивает, но даже когда интересно, они все равно отвлекаются на поцелуи. И, когда им не нравится ни одна концовка, они вместе смеются над этим и создают новую.