Кофе вдвоём

      Во всём должен быть смысл. Не обязательно возвышенный и философский. Смысл одежды в том, чтобы не мёрзнуть. Смысл кафе в том, чтобы люди могли перекусить или погреться. А в чём смысл получасовых гляделок? Дима отхлебнул из бумажного стаканчика и снова вперился взглядом во Влада. Уже полчаса они стояли около кафе с кофе на вынос и цедили его сквозь зубы, глядя друг на друга. Откуда Влад узнал, где Дима сейчас работает? Кто знает, у кого-то спросил. Приехал, выдернул — и вот началось. Это был настоящий нонсенс, обычно он пытался сделать всё тихо, за закрытой дверью, а сейчас заявился. Его половина съёмочной площадки увидела, второй половине непременно расскажут.       Снова Влад не вовремя, ужасно, как будто ждал, когда же у Димы случится адский завал с дедлайнами. От греха подальше Дима сразу рыкнул на Влада, и тот вдруг решил помолчать. Поездка в молчании до кафе, на кассе Дима заказал себе только кофе, хотя очень долго пялился на печенье с шоколадной крошкой, но решил, что свидание с Соколовским далеко не то удовольствие, которое хотелось бы растянуть. Быстро выпьет кофе и распрощается, тем более после ужасно выматывающих съёмок. Он как будто реально поле вскопал лопатой, ужасно хотелось лечь и поваляться, задрав ноги. Энергии у него меньше не становится, а вот организм уже не тот, что в какие-нибудь двадцать, спина и ноги требуют короткой передышки.       — Хорошее кафе, — Дима дёрнул бровью, пытаясь задавить хохот. И это всё, что ты можешь из себя выдавить, соколик? Видимо, заметив всё это на его лице, Влад замялся и опустил глаза. — Я просто…       — Я опять работаю для тебя валерьянкой, спасибо, Дима.       — Ну… Это не я сказал.       — Как будто я не знаю.       Дима знал, что у Влада вечные нервы, он всегда пермоментно на измене. Для него мир как минное поле, он всегда немножко параноик и трус. Отхлебнув ещё немного, Дима потёр глаза рукой. Когда-то давно Владу было плевать. Он первый лез обниматься, первый хватал за руки, прикасался, делал это напоказ, обозначая, чьё это такое стоит перед ними. А потом как отрезало. И он начал прятаться, руки за спину, не прислониться, не подойти, другой тон, всё формальное, холодное. И сейчас было странно даже то, что они стоят рядом на не такой уж безлюдной улице, а Влад не прячется. Когда-то он боялся, что их спалят вдвоём в неформальной обстановке, настолько, что носил кепку, капюшон, очки, шарф — полный набор. Он реально стеснялся и боялся Диму. Только его, со своими дружками он продолжал открыто тусить, бухать, на отдых ездить. Как будто он какой-то особенный вид человека, ядовитый, опасный. Самому Диме всегда было плевать. Он на обвинения в гомосексуальности не реагировал ровным счётом никак, и тыкать его палочкой всем быстро надоело. А Влад мгновенно исходил на говно. Поэтому его задевать было интересно, он начинал крутиться, как уж на сковороде. И каждый раз почему-то прилетало Диме. Эдаким подтекстом. Скотина. Дима вовремя заметил, что сжимает стаканчик слишком сильно. Аккуратнее нужно, не хватало ещё кофе облиться.       — Дим, а что у тебя за проект? Для телика?       — Да. Вообще-то я писал в инстаграмме уже триста раз.       — Я не смотрю ленту, — Влад шумно сюпнул кофе, чем вызвал у Димы неприятные мурашки.       — Продолжение спектакля с прошлого года, но для телика.       Какие односложные попытки поговорить ни о чём. Есть ли у них какие-то общие темы для разговоров? Скорее всего, нет. У них и раньше было не так много общих тем, они просто делились друг с другом чем-то и молча слушали, пытаясь вникнуть. А сейчас казалось, что они из разных миров. И, наверное, это так и есть. Влад фанатично гонится за модой: тик-ток, песни модные, всё актуальное, он не понимает, что ему уже скоро тридцать, для малолеток он неактуальный старпёр. А Дима продюсер, режиссёр, руководитель кучи проектов, худрук, не медийный на сто процентов. Мир массовой культуры сталкивается с академическим. Дима хмыкнул в кофе, слишком сложные сравнения, всё гораздо проще. Влад тянется к малолеткам, боясь взросления как огня, а Дима уже давно в душе старый дед-пердед.       Кофе закончился, уйти бы, просто развернуться и уйти. Влад себе такси вызовет, а ему нужно домой. Отдыхать и готовиться к завтрашнему тяжёлому дню. Проект за проектом, теперь ещё и в тесной связке с телевидением, которое вынимало из Димы душу. Всё было хорошо в телепроектах, кроме телепроектов. Слишком много обязанностей, которые не заканчивались после съёмок, на постпродакшн ему приходилось таскаться каждый день, смотреть, выбирать, что-то решать. Между съёмками и показом по телевизору была огромная пропасть и Дима чувствовал, как скидывает в неё мешки со своими и человеческими силами, чтобы сделать хоть узенький мостик. И душу грело осознание приближающихся выходных. Он выкроил себе четыре дня, проведёт их с семьёй, в уюте, тепле, на маминой стряпне. Нервы приведёт в порядок прогулками с собакой и посиделками у камина.       — Дим, как планируешь встречать Новый год?       — В тишине, с бутылкой вина, тазиком оливье и перед большущим окном, чтобы смотреть на снег за окном. Думаю, что это вполне себе приличные планы. Не говори, что ты собираешься в них вклиниться, я этого не выдержу, — Дима говорил тихо, почти бубнил под нос. Говорить громко было откровенно лень, да и горло саднило с обеда, поэтому Владу пришлось подойти поближе. — Я уеду ещё утром до пробок.       — Нет, я тебя трогать не буду, я тут это, спросить хотел… Ты веришь в то, что смена календаря на стене что-то меняет?       — С чего такие философские вопросы? — Дима облокотился о крышу авто и подпёр голову рукой.       — Просто… Знаешь, каждый год в декабре вопли о том, как же этот год не задался. И я сам чувствую, что становится тяжелее и тяжелее… — Влад потёр глаза рукой. — Я хочу, чтобы со мной кто-то согласился.       — В чём?       — В том, что нет никаких годов. Мы по прямой куда-то катимся.       — В ебеня.       — Допустим. И… Я не могу найти в себе желание праздновать Новый год. Меня зовут к себе родители, а я не хочу этого всего.       — Знаешь, душа моя, я не психолог, но могу намекнуть на одну вещь. В детстве тебе ощущение праздника и волшебства создавали родители и друзья. А теперь ты уже взрослый лоб, и кроме тебя самого тебе никто не поможет прочувствовать новый год. Если не хочешь — не отмечай. Мне-то что?       — А ты будешь?       — Конечно, почему нет? У меня настроения хоть сейчас в мишуре под Дискотеку Авария танцевать. Потому что я с ноября с новогодними проектами вожусь, было время проникнуться.       — А ты с кем-то будешь или сам?       — С кем-то. Тебя это не касается.       — А может…       — Влад, я устал за этот день ужасно, а завтра меня ждёт другой проект, у меня в голове уже каша из графиков и поручений, я не настроен на задушевные беседы.       — Я тут подумал, слушай, может нам типа договориться, когда мы будем встречаться на чай? Просто ты каждый раз так психуешь, может получится…       — Влад. Хочешь честно? Я в принципе тебе не слишком рад. Так уж вышло, что ты мне многовато за шиворот насовал, чтобы я не раздражался, глядя на тебя. Если человек тебе каждый раз ставит подножку одинаковым образом, рано или поздно научишься не только не падать, а просто перешагивать. Только вот бесить это не перестанет.       — Ну, может, если мы стыкуемся хоть как-то, будет получше. Типа подготовишься морально к моему приходу? — Дима издал нечленораздельный звук. Он издевается? Обернулся на Влада, но тот не улыбался. — Я всё понимаю, но я почти всегда вижу тебя злым.       — Не нравится — не приходи.       — Нет. Я просто хочу, чтобы ты… Чтобы мы с тобой могли спокойно…       — Влад. Я устал. Я устал от этого всего, пожалуйста, хватит…       — Ты обещал.       — Я знаю, но я больше так не могу… — пустой стаканчик выпал из рук, и Дима обессиленно прислонился к дверце машины. — Я хочу всё закончить. Не играть, не притворяться, закончить и вырвать. Всё. Больше не приходи ко мне. И не говори обо мне в интервью, смотреть жалко. Мы не друзья, тебе на меня похер, а с друзьями так не выйдет. Мы даже не приятели. Мы тянем друг друга на дно, я заебался… Иди вон.       — Дим…       — Нет. Свали с глаз моих.       Дима прикрыл глаза дрожащей рукой и сглотнул. Так будет легче, правда. Сначала, конечно, будет больно, очень, слишком много лет он грел эту змеюку под сердцем. Все эти отвратительные безответные невыраженные чувства, как ядовитые гады, которых ты приютил. Кормишь их, заботишься, дерьмо из террариума выносишь, а в один прекрасный день они тебя кусают, суки. И повезёт, если просто больно, а не насмерть. Но и как с ними расставаться, если столько труда и сил вложено… Что с этим делать? Нет, нужно оторвать от себя. Влад тяжело дышит, вдох, выдох, шаги — ушёл. Отлично. Нужно с чего-то начинать. Он ни одни отношения не может удержать из-за собственных ядовитых гадов, все говорят, что он равнодушный, холодный, чёрствый. А он просто боится лишний раз мутную воду колыхать, чтобы со дна не показалось кое-что похуже. Страшный монстр, которого он сам вырастил. И монстра этого зовут самообман.       Человеку вообще свойственно обманывать самого себя, чтобы не было плохо, чтобы не было больно. И он обманывал методично и грубо, что Влад не хотел всего этого, что Влад хороший парень, что он просто спутался не с теми людьми, что он просто дурачок и ему нужно просто взять и помочь. Что он не просто так приходит на чай, что он хочет сделать шаг навстречу, но не может. Хватит себя обманывать, Димон, Влад методично забивает на тебя, когда ему выгодно, и приходит потрепать нервы, когда скучно. Для него Дима просто предмет, инструмент. Не живой человек с чувствами, а так. Больно, но признайся себе, Влад равнодушен к тебе, ему не интересен ты, у него свои планы, свои отношения, свои цели. Он такой. Он не рыцарь на белом коне, какого воображение рисует. Повторить несколько раз, чтобы поверить, хоть на грамм. Дима усиленно опускал Влада в мыслях, чтобы хотя бы немного сбросить градус собственной неадекватности. Взрослый мужик, а такими делами мается. За что ему Влад, почему он так об него споткнулся? Уже давно бы завёл крепкие здоровые отношения, а не оглядывался постоянно назад. И не повторял бы все эти «Влад хороший», «Влад талантливый», «я Влада очень люблю»…       Запутавшись в собственных хаотичных мыслях, Дима едва не упал, когда кто-то прикоснулся к плечу. Чёртов скользкий тротуар. Его успели подхватить за локоть, да и он сам успел уцепиться за машину. Ну конечно же опять Влад, да что такое-то?       — Ты блять издеваешься? Ты что, йо-йо? Тебя прогоняешь, а ты возвращаешься! — Дима тут же вспыхнул. И плевать, что кто-то увидит. Всё равно. Он уже давно неинтересен медиа, а на Влада можно плюнуть так же, как он плюёт на самого Диму. Но Влад оборвал все претензии, сунув ему под нос коробочку с тем печеньем, на которое Дима засмотрелся.       — Я за печеньем ходил. И ещё кофе взял.       Борьба бесполезна, сопротивление подавлено. Снова. Влад не сделал ничего насильно, он всё сделал из лучших побуждений, вроде печенье и кофе, ничего такого. Но Дима понимал, что он сам не сможет отказать, самолюбие помахало ручкой. Стоит посмотреть в серьёзное лицо Влада, в глаза. А в них что-то есть, не пустота, как обычно, а что-то особенное. Дима забрал один стаканчик и печенье, пробубнив что-то похожее на «спасибо». Влад сделал шаг назад и скрестил руки на груди. Прячет руки, закрывается. Он делает всё, чтобы у них не было тактильного контакта. Невесело хмыкнув, Дима всё же протянул ладонь и положил её на скрещенные руки, просто чтобы посмотреть на реакцию. На то, как Влад пугается. Вздрагивает, отводит взгляд. Отхлебнув кофе, Дима поднял глаза в небо. Снег падает. И как будто ты сам не стоишь на месте, а летишь.       — Дим, я поздравить с наступающим хотел… — Дима удивлённо вытаращил на Влада глаза.       — А не рановато? Неделя ещё.       — Я просто не знаю, где буду я. И где ты будешь тоже. А по телефону не хочу.       — Мне считать печенье твоим подарком?       Влад пожал плечами и наконец слегка глуповато улыбнулся. Дима на секунду задумался и улыбнулся в ответ. Влад, может, и та ещё кирпичина, но как-то же он заметил, на что Дима смотрел в кафе, раз купил именно это печенье. Можно ли это считать проявлением неравнодушия? Или хотя бы просто внимательности? Кто знает, хочется верить, очень хочется. А может, Влад проникся его речью о том, что друзья так, как он, обычно не поступают. Хочется верить, что Влад не настолько плох, насколько хочет казаться, и там всё же есть сердце.