Why do all the monsters come out at night? Why do we sleep when we want to hide? Why do I run back to you, like I don't mind if you fuck up my life?..
В который раз ты задаешься вопросом: в какой именно момент ты совершил ошибку, и твоя жизнь пошла под откос? Притом что, в принципе, ничего катастрофичного-то не происходило – но тянущая боль внутри, поселившаяся в твоём сердце какое-то время назад, настойчиво говорит о том, что всё совершенно не так. Что контроль всё больше ускользает из-под твоих пальцев, и если что-то срочно не предпринять, то есть риск потерять самое главное – себя, свой покой, свой рассудок и свою свободу. Впрочем, последние три вещи ты, кажется, уже благополучно упустил, сам того не заметив. Хотя причина, на самом деле, ясна как день. С ней ты сейчас в который раз собираешься провести ночь в номере мотеля, который вы уже благополучно успели облюбовать за все ваши встречи. Точнее, с ним. Чёрт бы побрал эти проникновенные зелёные глаза, словно заглядывающие прямо в твою душу с чем-то, что ты бы мог назвать любовью – если бы не знал лучше. Ведь то, что происходило между вами всё это время, – это точно не любовь. Как бы ни хотелось себя обмануть…Another day, 'nother headache in this hangover hotel Gettin' used to the rhythm, yeah, I know this beat too well Tunnel visions got me feeling, like you're the only one I see But I know what's missing, where I'm swimmin' In my lonely luxury…
Всё началось несколько месяцев назад. Ты знатно поругался со своей девушкой, потому как ранее она застукала тебя целующимся с новенькой в вашем колледже, темноволосой и кареглазой японкой (вообще не твой типаж, на самом деле, но её боевой нрав и остроумие чем-то тебя зацепили; ты не планировал заходить далеко, на самом деле, но она вполне охотно отвечала на твой дружелюбный флирт, и… Да, ты знатно облажался, что и сказать). В итоге она решила с тобой порвать, добавив своему решению дополнительного веса с помощью хорошенькой пощёчины – и не то чтобы ты сильно мог злиться, потому как слишком чётко понимал, что вина здесь на тебе. Но это не помешало тебе всё же обидеться и затем излить душу своему лучшему другу и соседу по комнате в общежитии после занятий – потому что хей, тебе даже не дали шанса хоть как-то оправдаться! Ведь это та девчонка поцеловала тебя первой, а не наоборот! Не очень-то честно, с твоей точки зрения… Однако Смоуки твоего мнения не разделял и на это твоё заявление только тяжело вздохнул, потерев висок, и сказал, что большего дурака, чем ты, белый свет не видывал. Вот и выговаривайся кому-то после такого, а ещё друг называется! Впрочем, немного Смоуки всё же над тобой смилостивился и предложил чуть позже сходить и развеяться в клуб неподалёку. В конце концов, завтра у вас был выходной, а готовить что-то из заданий нужно было только к следующей среде – можно было немного расслабиться. «Отвлечёшь хоть свои мысли. Ну, и, может, заведёшь какое новое интересное знакомство. Зная тебя…» – хмыкнул Браун, слегка пожимая плечами. И, что ж… Ты не мог с ним не согласиться. Пусть и зарёкся: если кто тебе и приглянется, то это будет просто флирт без обязательств. Хватит с тебя пока отношений, пожалуй. Потому ближе к вечеру ты порылся в своём гардеробе, надел что-то, что, по твоему представлению, вполне подходило для похода в клуб (пусть люди и утверждали, что короткие топы безнадёжно устарели много лет назад, никто ничего не говорил, когда их носил ты) и направился на выход, ведомый своим другом в место, где, как ты надеялся, тебе удастся забыться и расслабиться. Именно там, среди громкой ритмичной музыки, мигающих разноцветных огней и кружащих голову напитков (благо тебе уже было достаточно лет, чтобы спокойно брать такие) ты встретил Его. И… Если так подумать, должно быть, именно с той поры всё и начало потихоньку скатываться в бездну. Ты заприметил его ещё в самом начале – он стоял чуть поодаль от танцпола и общался с какой-то брюнеткой с малозапоминающимся лицом, но неплохой фигурой. Высокий, светловолосый, несколько смазливый на лицо. В нелегально узких светлых джинсах, чёрной рубашке-поло, которая плотно облегала его весьма атлетичную фигуру, и ярко-красных подтяжках, надетых почему-то задом наперёд (странно, но что уж – заколки-перья в волосах вызывали и то больше вопросов). Вроде бы и ничего особенного – тебе не сильно нравились такие парни (впрочем, ты пока и не знал особо, какие тебе нравились – только не исключал возможности, что кто-то да приглянется) – но он невольно зацепил твой взгляд. Да так, что когда основная вечеринка наконец-то началась, ты нет-нет да выискивал его в толпе людей. Судя по всему, не только твоё внимание было привлечено. Не исключено, что он просто в какой-то момент уловил то, как ты пялился на него издалека – но тебе больше хотелось думать, что он сам заприметил твою вовсе не дурную внешность. Во всяком случае чуть позже, когда ты в перерыве между танцами сидел у барной стойки и старался разговорить бармена (но тот был не слишком общителен, к твоей недолгой досаде), потягивая Текилу Санрайз, блондин подсел на стул рядом с тобой, заказав себе Голубые Гавайи. И как бы между делом, глянув на тебя, начал непринуждённо беседовать с тобой. Ну а ты, не будь дураком, конечно же разговор поддержал – и с огромным энтузиазмом, надо сказать. Алкоголь только больше развязывал тебе язык, но дополнительно твою словоохотливость здесь подогревало и искреннее любопытство в отношении – теперь уже казавшегося весьма привлекательным – незнакомца. Слово за слово, танец за танцем. Что-то в нём очень сильно тебя зацепило. Начало тянуть к нему как магнитом. Это явно было взаимно, потому не было слишком удивительным то, что какое-то время спустя блондин – Цезарь – наклонившись к твоему уху, вкрадчиво предложил «отправиться в какое-нибудь более уединённое место». И боже, ты никогда не соглашался на что-либо с большей охотой, чем на возможную авантюру тогда. Неподалеку от клуба – и сравнительно недалеко от твоего общежития – оказался мотель. Вы ввалились в один из небольших номеров с шумом – ты чуть ранее рассказал какую-то шутку (уже не вспомнить, какую), по привычке засмеявшись сразу следом, а Цезарь с радостью присоединился к тебе. Но, стоило двери за вами захлопнуться, как он смолк, а затем резко прижал тебя к стенке и, чуть подтягиваясь (он был самую малость ниже тебя), сомкнул ваши губы в жарком поцелуе. Из-за некоторой неожиданности тебе не хватило воздуха и реакции на то, чтобы нормально ответить на поцелуй, потому тот прервался спустя пару мгновений. Но дальше твой ум наконец-то поспел за происходящим, и настала уже твоя очередь целовать своего нового, чертовски красивого знакомого. А дальше… Дальше всё помнилось довольно смутно.Только эхо ощущений. И размытые картинки того, как ты сидел на кровати без штанов, в какой-то момент благополучно отбросив те куда-то в сторону, а Цезарь был перед тобой на коленях без своей рубашки-поло и с опущенными подтяжками. И вытворял своим ртом и языком такое, что ты и в своих фантазиях представить не мог. Как можно было предположить, что парень может быть способен на нечто подобное? Чёрт, да могли ли девушки делать это так мастерски? Не на твоей памяти. Только Цезарь. И хорошо управлялся он не только со своим ртом – его руки, казалось, знали каждое правильное место на твоём теле, так что под конец всего ты был выжат до нитки, но как никогда доволен. Даже немного посадил голос – чего с тобой раньше толком не бывало. Утром ты проснулся с лёгкой ноющей болью в висках всё в том же номере. Совсем один. На тумбочке возле кровати лежала записка, выведенная на удивление аккуратным курсивом: «Я бываю в том клубе почти каждые выходные. Если тебе понравилась минувшая ночь – приходи туда снова. Развлечёмся ещё раз.- Ц.»
Никакого телефонного номера к этим словам не прилагалось. Но тебя это не сильно расстроило – в конце концов, ты знал, где в случае чего его можно было найти. Этой информации тебе было достаточно. На то время.I'm wondering why do all the monsters come out at night? Why do we sleep when we want to hide? Why do I run back to you, like I don't mind if you fuck up my life? Why am I a sucker for all your lies? Strung out like laundry on every line Why do I come back to you, like I don't mind if you fuck up my life?
А дальше… Дальше, в принципе, всё шло своим чередом – только теперь с возможностью разбавить серые будни чем-то ярким. В те выходные, которые выдавались свободными, разумеется. Прекрасные субботние вечера, которые потом гарантированно перетекали в ночи, полные жара и страсти. Почему-то никто из вас особо не заговаривал о чём-то личном. Хотя, уже на третью вашу встречу тебе всё же стало интересно узнать Цезаря чуточку поближе – но тот лишь ловко избегал любых вопросов, меняя тему разговора на что-то стороннее или задавая какой-то вопрос в ответ. В принципе, тебя это беспокоило не сильно – потому как у ваших встреч во многом была одна определённая цель, и обе стороны изначально негласно согласились на такие условия. Пусть и возникало лёгкое недовольство – но только потому, что Цезарь упорно не желал «играть по твоим правилам», не попадался даже на ловко расставленные воображаемые «крючки», целью коих было выудить из него хоть что-то о себе. Обычно люди легко велись на твои трюки – но не этот парень. Он дразнился, создавая видимость, что подпустил тебя близко-близко, и достаточно было лишь чуть поднажать, чтобы на стол были выложены все карты – только чтобы затем юрко ускользнуть, оставляя тебя гадать, что из того, что он сказал тебе, правда, а что лишь притворство, дабы удержать твой интерес. Всегда держал на расстоянии вытянутой руки – даже когда физически между вами не оставалось никакого пространства. Вечно недосягаемый, но притом не отпускавший тебя далеко. Тебе хотелось немного сбить Цезаря с воображаемого пьедестала, на который он сам себя установил. Его поведение было для тебя как вызов, и ты был бы не ты, если бы не рискнул принять его. Сделать всё, чтобы симпатичный парень на тебя запал? Чёрт возьми, да, ты в игре, и у тебя предостаточно козырей в рукаве. Во всяком случае, так ты считал какое-то время. Но чем дальше всё шло, чем больше шумных вечеров и бурных ночей вы проводили вместе, тем слабее становилась твоя уверенность, что из всего этого что-то выйдет. Хуже того – ты запоздало начал понимать, что в вашей маленькой игре проигравшим, похоже, будешь именно ты. А всё потому, что при всём умении читать других людей, предугадывать их мысли и более-менее распознавать различные эмоции, дела были плохи, когда они касались тебя самого.I'm addicted to the way you hurt, the way you contradict me I swear everything look worse at night, I think I'm overthinking I don't care who I might hurt along the way, I'm fuckin' sinking Into every word, I don't care if you lyin' when I'm drinking So, tell me pretty lies, look me in my face Tell me that you love me, even if it's fake You can lead me on and leave these questions in my sheets I'm under it, I made my bed and I'm still wonderin'
В какой-то момент незримое расстояние меж вами начало тебя раздражать. Чужие уклонения от ответов, молчание и цветастые комплименты – всё это уже не раззадоривало так, как в самом начале, и ваши встречи начали оставлять после себя всё больше неудовлетворённости (не физической, но моральной). И в голове всё чаще всплывал вопрос: зачем вы вообще это делаете? К чему это всё? И главное – выйдет ли из этого что-то, или для вас обоих это лишь способ убить время и скрасить одиночество? Поначалу, конечно, для тебя лично ваши рандеву были именно этим. В конце концов, тебя только бросила девушка, и хотелось сделать всё возможное, чтобы не предаться унынию, забыть на время, что, возможно, строить близкие отношения ты не такой уж и мастер. Но сейчас… Ты уже успел сто раз помириться со Сьюзи и остаться с ней хорошими друзьями. Даже познакомил её с Томоко – той самой девчонкой, что стала для вас образным «яблоком раздора», и с которой, к слову, ты тоже за это время успел попытаться построить отношения, но в итоге дальше лёгкого флирта и пары поцелуев всё не продвинулось (интересно, почему она тебе отказала? И почему тебя это не так уж расстроило?..). Так что, в принципе, всё в твоей жизни наладилось – оставалась лишь одна неясность. И как же тебе хотелось её разрешить уже раз и навсегда… Но почему-то всё возмущение, все вопросы терялись, стоило только встретиться с Цезарем взглядом. Да, оставались на периферии, жгли изнутри, но ваша уже ставшая привычной словесная игра отвлекала от них. Равно как и следовавшее за этим уединение в стенах мотеля – жаркие поцелуи и чужие точные, мягкие касания заставляли забыть обо всём. И, наверное, именно ради этих ощущений вы и продолжали встречаться? Да, такая себе причина. Но ты всё ещё не горел желанием после (уже) двух неудач пытаться в отношения вновь, а Цезарь… Непохоже было, что он в принципе был способен на что-то серьёзнее флирта и секса без обязательств. Так что… Наверное, всё было в порядке? Нет. Не совсем. Ведь иначе на следующий день ты бы не возвращался вновь мыслями к тем же самым вопросам. Не терзал себя, не подумывал о том, чтобы прекратить уже видеться с этим загадочным, недоступным зеленоглазым блондином. Но пока что точный ответ на вопрос, что не так, ускользал от тебя. Хотя, скорее, ты просто ловко обманывал самого себя – как обычно делал с другими. Потому что затем всё окончательно вышло из-под твоего контроля. И осознание, что ты завёл себя в западню, из которой мог быть только один крайне болезненный выход, настигло тебя и правда слишком поздно.I'm wondering why do all the monsters come out at night? Why do we sleep when we want to hide? Why do I run back to you, like I don't mind if you fuck up my life? Why am I a sucker for all your lies? Strung out like laundry on every line Why do I come back to you, like I don't mind if you fuck up my life?
Цезарь умел расположить к себе. Лёгкие касания к плечам и рукам, проникновенный взгляд из-под светлых ресниц, сказанные негромко на ухо сладкие слова – и всё, любой был готов сделать для него всё, что бы он ни пожелал. Ты, правда, был исключением (как тебе казалось) и сопротивлялся его чарам достаточно долго, по возможности отвечая даже подобным на подобное. Но в конце концов ты согласился полноценно с ним переспать и быть притом на принимающей стороне. И после этого как-то внезапно всё стало куда хуже… Не то чтобы ты был против идеи «быть снизу» изначально. Но, поскольку раньше подобного ты не практиковал, конечно, была некая доля опасения – что тебе не понравится, что будет некомфортно, а то и больно (пусть ты мог бы и перетерпеть при надобности, но настрой это наверняка бы испортило)… В общем – ты не знал, чего конкретно ожидать, хотя и имел вполне чёткое представление о том, как проходит сам процесс. И, несмотря на то, что всё это время Цезарь был прекрасным секс-партнёром (ты не мог назвать его «любовником» – одна мысль об этом творила с тобой что-то странное), ты невольно ожидал худшего. Однако, к счастью, все опасения оказались напрасными. Более того – здесь Цезарь оказался особо обходительным, уделяя больше времени подготовке. Куда больше, чем обычно, невольно – или вполне осознанно – испытывая твоё терпение. - Чёрт, Цез, хватит уже быть таким невыносимым! Ты же прекрасно знаешь, чего я хочу! - Конечно, знаю, caro*, – первый раз, когда он произнёс… это слово. Одно из ряда подобных – непонятное, на каком-то другом языке. Но произнёс так, что внутри что-то встрепенулось – на краткий миг, перекрываемое затем новой волной жара, потому что Цезарь в который раз прошёлся лёгкими поцелуями по внутренней стороне твоих бёдер. – Просто наслаждаюсь видом. И хочу разогреть тебя как следует – ведь хочется, чтобы всё прошло гладко, и тебе понравилось, так? Хотелось возразить, но, разумеется, любая возможность была пресечена на корню – наглый блондин довольно быстро затем начал работать своим ртом там, где хотелось больше всего. А потом… Потом – ещё больше подготовки. Долгой, немного утомительной, но теперь не хотелось говорить и слова поперёк. Не то чтобы была возможность особо – отвлекал лёгкий дискомфорт от непривычных ощущений, который Цезарь, тем не менее, быстро и умело нивелировал куда более привычными, приятными касаниями. Равно как и кое-какими новыми, но доставлявшими столько удовольствия, что в эти моменты тебе казалось, будто ты видишь сами звёзды. И при этом… - Всё хорошо, cucciolo*, ты прекрасно держишься. - Хороший мальчик, дыши глубже. - Sei così bello, tesoro, non riesco a staccarti gli occhi di dosso*. Ещё слова, сказанные всё тем же бархатистым тоном, что словно проникал под кожу в самую душу. Сопровождаемые множеством поцелуев, они вызывали внутри столько конфуза и грели одновременно, что у тебя на краткий миг возник порыв спросить, что всё это значит. Но он почти сразу угас, когда после всех приготовлений Цезарь убрал свои пальцы и наконец-то потянулся за лежащим на тумбочке презервативом. На душе стало волнительно. Сперва – в приятном смысле, но затем из задворок разума всё же вышли на передний план сомнения, что терзали тебя всё то время, что вы не были вместе. «Зачем это всё? Как долго оно будет продолжаться?» И следом: «Не совершаю ли я сейчас огромную ошибку?..» Однако затем Цезарь наклонился к тебе, мягко целуя сперва в лоб, затем – в который раз в губы. И, легко улыбнувшись, протянул: - Расслабься. Уверяю: сейчас тебе будет очень хорошо. Настолько, что твоя прекрасная голова забудет всё, кроме меня и моего имени, mimmo*. Как же он любил всякие клишированные фразочки. Обычно тебе нравилось слегка подкалывать его на этот счёт, а то и отвечать в тон – тебе было забавно видеть, как он сперва дулся, но затем брал себя в руки и продолжал свой напор, становясь более изобретательным. Но здесь… Что-то внутри тебя перевернулось. Натянулось и с треском лопнуло, оставляя после себя непреодолимое желание, жар и… что-то ещё. Но твоя голова и правда настолько опустела, что ты не смог конкретно понять, что же это было. А как только Цезарь раздвинул твои ноги пошире, закидывая одну из них себе на плечо, и вы в который раз слились в одно целое – пусть теперь и несколько иначе – ты и правда позабыл обо всём на свете. Твой голос рвался из тебя, заполняя воздух вокруг вас, отскакивая от стен, и тебе казалось, будто ты впервые оказался на седьмом небе – так было хорошо. А Цезарь… Он в тот миг был для тебя прекраснее всех на свете. И тебе ужасно не хотелось, чтобы то, что происходило сейчас между вами, заканчивалось. В горле комом встали важные слова, но кульминация настигла тебя прежде, чем ты смог хоть как-то собраться, чтобы суметь произнести их, так что с твоих губ просто сорвался особо громкий, пронзительный вскрик. И, если честно – хорошо, что ты так и не успел ничего сказать тогда. Потому как, когда вся «магия момента» иссякла, когда наступило утро – разумеется, привычно одинокое – ты осознал, что совершил нечто непоправимое. И, если бы слова, теперь терзавшие твои мысли и, что куда хуже, твоё сердце, всё-таки вырвались наружу, тебе было бы гораздо, гораздо больнее. Ты был слишком твёрдо уверен в этом. Утро никогда ещё не было для тебя таким холодным…Thinkin' about you, you're in my head Even without you, I still feel dead Why do I run back to you, like I don't mind if you fuck up my life?
После случившегося пару недель ты пребывал в каком-то подобии транса. Хотя, скорее даже, наоборот – ты словно вышел из него и теперь варился в осознании того, каких дров ты успел наломать за всё это время. Пару раз преподаватели ловили тебя на том, что ты витал в облаках, и делали тебе замечания – но тебе было как-то всё равно. Друзья кидали в твой адрес непонимающие взгляды и пытались даже выспросить, что с тобой произошло, но ты только отмахивался, натягивая фальшивую улыбку, и говорил, что всё в порядке. Просто наступающая зима ввела тебя в лёгкое состояние меланхолии, да нервы пошаливали в преддверии грядущих полугодовых зачётов. Ничего особенного, правда, потом всё конечно же вернётся на круги своя (и было непонятно, кого ты больше пытался убедить этими словами – друзей или себя). Сьюзи, Томоко и в особенности Смоуки твоему вранью поверили не сильно. Но, к счастью, не стали терзать тебя дополнительными вопросами – разве что Браун поначалу пытался (ты тогда впервые сильно пожалел о том, что вы соседи), но, поняв, что тебя это, скорее, злит, а не настраивает на привычные душевные излияния, оставил эту затею, ограничиваясь периодическими словами ободрения и попытками вытянуть тебя куда развеяться, дабы хоть как-то поднять настрой. Нет, всё-таки в выборе лучшего друга ты не ошибся. Жаль только, что с самым главным он помочь тебе никак не мог… В конце концов ты дошёл до критической точки. И понял – надо заканчивать эти совершенно непонятные отношения (?) между тобой и Цезарем. Расставить все точки над «i» и просто… наверное, постараться смириться с тем, что тебе впервые разобьют сердце. А, может, и нет – ты всё ещё не был уверен, что твои чувства можно было назвать одним определённым громким словом, так что тут, скорее, выйдет больше удар по твоему самолюбию. Но как ещё можно было объяснить это тянущее ощущение, возникавшее всякий раз, стоило тебе подумать о Цезаре? Как и тот факт, что ты в принципе часто думал о нём, задавался вопросами, как он и что делает сейчас, и просто… просто хотел быть с ним. Ладно, нет. Ты всего лишь невольно поддался его «чарам Казановы». Трудно было отрицать, что Цезарь красив и приятен в общении. Так что ты возьмёшь, встретишься с ним, выскажешься, выслушаешь его отказ – и продолжишь жить своей жизнью как ни в чём не бывало. Да, пострадаешь немного, но ладно уж, с кем не бывает, всё когда-нибудь случается впервые в жизни. Таков был твой план, когда ты ступил на порог клуба этим субботним вечером. И провалился с треском он ещё в самом начале, стоило только Цезарю обратить на тебя своё внимание и с привычной тёплой улыбкой помахать тебе рукой. Все слова вмиг растерялись, и ты просто… ничего не смог. Только вновь поддался течению, быстро оказываясь в чужих крепких, но притом таких тёплых объятьях. Как же так?.. Видимо, Цезарь почувствовал перемену в твоём настроении, поэтому в мотеле вы оказались быстрее обычного, даже не дождавшись полуночи. Он был поразительно внимателен и нежен сегодня, не торопил события – и это только ухудшало твоё и без того паршивое настроение, усугубляло твою проблему и ослабляло твою решимость касаемо того, чтобы вывести уже блондина на откровенный разговор. Лёгкие поглаживания по плечам, поцелуи в щёки и губы расслабляли твоё тело, но усиливали внутреннее напряжение. Хотя и было желание просто взять, послать всё к чёрту и в который раз забыться, твой разум продолжал судорожно настаивать, что следует остановиться. Сесть. Поговорить. И разойтись полюбовно, если такое возможно. Хватит, просто… - Caro*, я слышу, как ты напряжённо думаешь, – голос Цезаря резко вырывает тебя из потока мыслей, возвращая в настоящее. Ты невольно моргаешь – и сосредотачиваешь взгляд на чужом лице. В зелёных глазах ты с удивлением подмечаешь долю озадаченности и тревоги – но нет, должно быть, тебе просто кажется, потому что Цезарь легко ухмыляется, и да, именно это и отражается в его взгляде, разрушая иллюзию. Как же ты пропал, боже… – Ничего. Я знаю, что делать, чтобы тебе помочь. Позволь мне позаботиться о тебе. Он говорит это, мягко проводя ладонью по твоему боку – и тебя будто пронзает разрядом электричества. Ноги начинают тебя подводить, но при этом во рту появляется странный горький привкус, и ты совершенно не знаешь, что делать, куда себя девать. Мысли путаются, чувства тоже, слишком сложно, непонятно. Остаётся только кивнуть и… наверное, уповать на чужую милость. Глуша голос разума и эту боль внутри, которая после чужих слов, однако, начала только разрастаться колючим терновником. Кровать привычно слегка прогибается под весом вас обоих. Цезарь осыпает твою шею поцелуями, руками неторопливо задирая твою футболку и пробегаясь чуть прохладными пальцами по открывающейся разгорячённой коже. Всё это приятно и только усиливает желание избавиться от всей одежды и отдаться порыву страсти… но при этом внутренне тебе становится всё хуже. С каждым новым касанием, каждым новым поцелуем крепнет мысль, что так быть не должно, нужно остановиться, пока не поздно, иначе всё будет как всегда, а это НЕПРАВИЛЬНО. Неправильно? Почему… - Джозеф? – за внутренним хаосом ты упустил момент, когда Цезарь остановился в своих действиях. И чёрт – вот теперь он и правда смотрит на тебя встревоженно. Так, словно ты ему небезразличен. Словно ему и правда… – Всё хорошо? Ты молчишь и совсем не реагируешь. Что-то не так? И почему-то… Почему-то… Именно эти слова, сказанные с долей искренней заботы (тебе ведь не послышалось? Чёрт его разберёт), надламывают в тебе что-то окончательно. Все внутри тебя обрушивается подобно карточному домику, и ты поджимаешь губы и, пряча лицо, негромко произносишь: - Прости… А следом бездумно отталкиваешь Цезаря от себя. И, вскакивая, быстро хватаешь свою куртку, что ты оставил некоторое время назад на вешалке у входа в номер мотеля, и выбегаешь через дверь прочь, не оборачиваясь. Тебе не хочется видеть чужой реакции на твой внезапный побег – равно как и не хочется показывать слёз, которые против воли вдруг заструились по твоим щекам непрерывным потоком. Всё пропало. Ты сам, твоя жизнь – малейший контроль над ней, твои сердце и душа. А всё потому, что ты позволил себе увлечься настолько, что влюбился. Но осознал это слишком поздно и признаться в этом просто не мог.Dead, thinking about you, you're in my head Even without you, I still feel dead Why do I run back to you, like I don't mind if you fuck up my life?
С этого момента миновала где-то неделя. Ты не выбирался никуда из своей комнаты в общежитии, сказавшись больным – и не то чтобы это было сильным преувеличением в отношении твоего и в самом деле не самого хорошего самочувствия. Просто плохо было тебе не столько физически, сколько морально. По целому ряду причин, источником которых, тем не менее, был один человек. От которого ты сбежал как последний трус, не сумев сказать правду ему в глаза… Боже, ты перестал быть похожим сам на себя. Куда девалась твоя былая уверенность в себе? Твоя дерзость, что позволяла тебе преодолевать множество препятствий – в том числе и во взаимоотношениях с другими? Не осталось ничего, и тебя это удивляло, удручало и злило одновременно. Ведь в конце концов – с девчонками, что тебе нравились, всё всегда было совсем не так, пусть в остроумии как правило они тебе не уступали (так было интереснее). А здесь… Это из тебя сделали какое-то подобие наивной дамочки, что из-за собственной самоуверенности теперь оказалась в водовороте чувств и эмоций. И сказать хоть что-то притом боялась, потому что знала – всё кончится её разбитым сердцем, а это запросто уничтожит её изнутри… М-да, драматичнее некуда, но тебе много кто говорил, что в ситуациях, ставящих тебя в невыигрышное положение, ты обожал театрально преувеличивать своё неудовольствие. Но, во-первых, много ли они понимают, а во-вторых, если тебе хотелось повариться в жалости к себе, ты, по твоему личному мнению, имел право делать это и таким образом, каким тебе было угодно. И если кого-то что-то не устраивало, то он мог засунуть своё мнение куда подальше, где обычно не бывает солнечного света. Проще говоря – себе же в задницу. Ладно… Наверное, всё же пора было наконец отпустить то, что произошло. Навряд ли Цезарь станет тебя искать, чтобы получить объяснения твоему поступку – наверняка ведь не запомнил твои слова о том, что ты учишься неподалёку от вашего неизменного места встреч, да и не были вы так уж близки, чтобы это было ему нужно и важно. Захочет переспать с кем-то – запросто сможет найти себе кого-то ещё, уж со своей-то внешностью. А ты… Ну, переживёшь как-нибудь, так? Как и думал до этого – пострадаешь немного, вспоминая во сне и наяву чужие проникновенные зелёные глаза и чарующую лёгкую улыбку, да потихоньку придёшь в себя. Такие неудачи в жизни случаются, никто от такого не умирал (наверное). Эх, если бы ты только хоть немного верил сейчас доводам собственного разума. Но увы – пока что дурацкая влюблённость, плотно пустившая корни в твоём сердце, и стыд за свой побег держали главенствующую позицию в твоём нутре, и тебе хотелось только продолжать лежать на кровати в своей комнате и бесцельно сверлить глазами потолок. Впрочем, не только. Твой желудок вдруг решает проснуться и достаточно настойчиво напомнить тебе, что ты не ел сегодня ничего с самого утра. А уже было без малого половина второго дня. М-да… Найдя в себе какие-то остатки сил, ты поднимаешь своё бренное тело с кровати. И, накинув что-то на себя наугад и обмотав вокруг шеи любимый шарф в зелёно-жёлтую полоску, выволакиваешься наружу, думая о том, куда бы можно было сейчас заглянуть на перекус. Не то чтобы было что-то конкретное, чего тебе хотелось… но можно было хотя бы попробовать начать с того же кофе. Желательно послаще, дабы хоть как-то перебить горечь в твоей душе (ещё раз: ты страдаешь, и ты волен делать это так, как сам того хочешь). Вполне вариант – заскочить в ближайший Старбакс и выбрать что-нибудь оттуда. Может и что съедобное в придачу – насколько тебе позволят твои финансы. … Только вот примерно на полпути до места назначения ты обнаруживаешь, что благополучно не взял с собой свой кошелёк. И, чертыхаясь, разворачиваешься и с ещё более паршивым настроением тащишься обратно в сторону общежития. Ну всё просто валится из рук. Чёрт бы побрал этого блондина, так ловко тебя охмурившего! Всю твою жизнь взял – и перевернул с ног на голову, заставив тебя беспомощно барахтаться в полнейшем хаосе. Вот встретить бы его сейчас, взять – и от души набить ему рожу за всё хорошее! За то, что вот так бессовестно украл твоё сердце, даже не подумав о том, чтобы взять на себя ответственность за это. Замахнуться кулаком – и приложить по его смазливой мордашке как следует! И… - Джозеф? Твой ход мысли останавливается с оглушительным воображаемым скрежетом. Моргая пару раз, ты поднимаешь голову, полагая, что ослышался – но нет. У входа в твою общагу стоит Цезарь. В светло-сером пальто, синих джинсах, тёмно-синем шарфе, обвитом вокруг его шеи почти до самого носа, и простой чёрной шапке, скрывавшей кончики его чуть покрасневших от холода ушей. В его руках, скрытых под чёрными перчатками – телефон и стакан с, видимо, кофе. Почему-то он выглядит для тебя непривычно уютно и оттого… мило? Сердце предательски пропускает удар. Но следом в твоей голове звучит сигнал тревоги – потому что о чёрт, твою ж мать, ОН ЗДЕСЬ. Цезарь в самом деле стоит здесь – неизвестно, как долго – и он явно удивлён и при этом рад видеть тебя. (Рад?) (Погодите-ка, в смысле?..) - Только не срывайся с места сейчас и не убегай в неизвестном направлении, ладно? – с лёгким напряжением полушутя произносит он, убирая телефон в карман и поднимая руку в останавливающем жесте, и ты чувствуешь себя пойманным с поличным. Проклятье – план «Б» можно было вышвырнуть в метафорическое окно, тебя загнали в угол. Нет, при желании ты, конечно, мог бы наплевать и в самом деле дать дёру. Но, тем не менее, ты смиренно поднимаешь свои ладони, тяжело вздыхая. Затем, чуть хмурясь, интересуешься: - Что ты здесь делаешь? Потому что при всей приятной неожиданности и дикой неловкости момента и несмотря на то, что твоё сердце без твоего дозволения сейчас выписывало уже который пируэт, кое-что не стыковалось. Много чего, на самом деле, и вопросов у тебя имелось теперь целая гора, но что уж вышло первым, то вышло. Спасибо хоть, что голос не дрожал при этом. А то, что прозвучал как у надутого ребёнка… Ну, ладно, это можно пережить. Цезарь отводит взгляд и с долей неловкости смеётся. После чего, помолчав,неожиданно честно отвечает: - Вообще я тоже учусь в этом колледже – я шёл домой после встречи с одним из преподавателей. - Оу, – это определённо не то, что ты ожидал услышать, и чёрт – тебе приятно наконец-то хоть что-то узнать об этом светловолосом Дон Жуане. Но стоп, «тоже»? Значит, он всё-таки запомнил твои слова? Разве ему не было всё равно? Или же… - А ты… – кашлянув, тем временем продолжает Цезарь. Мнётся немного – что лишь больше сбивает тебя с толку, потому что за все ваши встречи он никогда не выглядел столь неуверенным, и в твоей голове оттого возникает лишь больше вопросов – а затем всё же интересуется. – Ты занят? Был? Сейчас. Боже мой, куда подевалось всё твоё красноречие, Цезарино? Выглядишь до ужаса нелепо. Но вслух ты этого не произносишь – потому что мысль эта мимолётна, а то, что тебя на самом деле весьма трогает что его робость, что внимание в принципе, ощущается куда настойчивее. Как и лёгкий жар на твоих щеках, агх. Внутренне чертыхаясь, ты опускаешь взгляд вниз, коротко поджимая губы. Как пара безнадёжно влюблённых школьников из типичной романтической комедии, ей-богу. Эта мысль только усиливает твой румянец и притом вызывает долю раздражения. По большей части – на себя. К чему такие сравнения? На что ты надеешься вообще? Так, пауза затягивается. Надо уже что-то ответить. Пряча руки в карманы, ты слегка пожимаешь плечами, стараясь делать вид, что ты не являешься сейчас ходячей эмоциональной катастрофой. - Не то чтобы. Собирался сходить перекусить в Старбакс, да только забыл взять деньги. Вот и… вернулся за ними, собственно, – наконец, произносишь ты. Отлично, сбился только один раз, так держать. Цезарь хмыкает в ответ, давая понять, что он тебя услышал, после чего вновь задумывается на время. И следом звучат слова, которые ты опять же никак не ожидал услышать от него: - Я могу пойти с тобой? Я заплачу. Тебе опять кажется, что твой взбесившийся из-за безнадёжной влюблённости разум снова заставляет твои уши слышать то, чего на самом деле нет. Но Цезарь смотрит на тебя выжидающе, и нет – всё-таки сказанное не было самообманом. Удивлённо моргнув, ты вдыхаешь, чтобы – конечно же! – дать утвердительный ответ (ты и мечтать о таком не смел, а тут вот как всё сложилось здорово), но тут же себя останавливаешь. Потому что здравая часть рассудка всё-таки не отмерла окончательно и напоминает тебе, что как-то всё это и правда слишком уж хорошо. Случайности не всегда случайны – и тут определённо была именно такая ситуация. А значит, неплохо было бы сперва попытаться хоть немного докопаться до сути. Коротко хмурясь, ты внимательно смотришь на Цезаря. И задаёшь вопрос, который, как тебе кажется, весьма здесь уместен: - Зачем? Дополняющий «Что ты хочешь от меня?» ты оставляешь при себе. Но надеешься, что твой взгляд достаточно чётко его передаёт. Скорее всего, так и есть, поскольку Цезарь вновь прячет глаза. Отвлечённо крутит в руке стакан из-под кофе, после чего выбрасывает его в стоящую неподалёку от двери в общежитие мусорку. - На самом деле, я искал тебя, – в конце концов произносит он, негромко вздохнув. – Мне нужно… Поговорить с тобой. Твоё сердце так и норовит оставить тебя без воздуха в лёгких, но, собрав всю силу воли в кулак, ты всё же оттесняешь его на положенное место. Потому что надо мыслить трезво, ДжоДжо. Ведь в самом деле – откуда вдруг такие речи взялись? Раньше сценарий был совершенно не таким, а тут кое-кто явно не понятно с чего решил изменить в нём свои реплики. На смену плохо сдерживаемому возбуждению приходит раздражение, и да, вот с этим тебе работать куда проще. - Правда? И для чего же? Неужели беспокоился за меня после нашей последней встречи? – речь тебе даётся теперь куда проще. Ты даже умудряешься добавить нотки сарказма, скрещивая руки на груди и на момент ухмыляясь. Но это больше не одна из ваших привычных игр – потому что всё, ты отказываешься и дальше участвовать в этом фарсе, хватит и того болезненного поражения, что ты всё ещё переживаешь сейчас. Потому ты довольно быстро добавляешь к сказанному следующее – уже куда более серьёзным тоном: - Если я нарушил твой счёт удачных краткосрочных романов, то уж извини. Рано или поздно такое надоедает. Цезарь явно не ожидал от тебя подобного ответа. Он смотрит на тебя пару мгновений с долей изумления, но потом хмурится и отвечает: - Знаешь, вообще-то я и правда волновался, но обсудить хотел не только это. Но, похоже, ты больше настроен побыть занозой в заднице, так что я начинаю сомневаться в том, что искать тебя было хорошей идеей. Ха, гляди-ка. Он ещё и огрызается. Интересно, если его поддеть ещё, то полезет ли он в драку? У тебя как раз недавно аж кулаки чесались… Смысл первой части чужих слов благополучно тобой игнорируется – злиться ведь и правда проще, чем метаться от волнений приятного толка к чему похуже. Слишком уж хорошо для правды будет, если ты всё же захочешь его выслушать, и он, возможно, скажет тебе то, что ты втайне очень хотел услышать. - Да ладно, и ты думаешь, что я тебе поверю? Мог бы постараться и получше, Цезарино, – я ведь знаю, как ловко ты на самом деле умеешь лгать, – да, твои следующие слова – это откровенная провокация, даже мелочная в чём-то, но… Чёрт возьми, ты был сыт по горло. И всё то раздражение, вся злость и непонимание, что всё это время копились в тебе, просто наконец-то начали выходить наружу. - Я? Лгать?? – и о-о, работает это даже слишком хорошо. Потому что теперь Цезарь уже и сам злится – неприкрыто, без преувеличений, искренне. Странно понимать, но тебе это даже нравится. – Кто бы говорил, Мистер «Я-был-абсолютным-девственником-до-тебя-но-ни-за-что-бы-в-этом-не-признался». Сам тот ещё любитель приукрасить действительность, так что не тебе бросаться обвинениями. И раз уж ты знал, – он тоже скрещивает руки на груди и ухмыляется. Язвительно и высокомерно, и в тебе лишь больше разгорается желание внести свои коррективы в это несправедливо привлекательное лицо, – то почему продолжал видеться со мной? Неужели у тебя всё настолько было плохо с личной жизнью, что – хах – даже лесть тебя бы вполне устроила? - Мне было скучно и немного любопытно, вот и всё, – тебя только больше злит, что тебе и в самом деле приходится подтвердить его слова и приврать, лишь бы скрыть настоящие чувства. С другой стороны, эта ложь не была абсолютной – ведь в самые первые ваши встречи всё так и было. Так что тон, полный безразличия, тебе удаётся почти без особых усилий. – Но теперь, когда стало понятно, какой ты жалкий притворщик, жадный до внимания, но недостаточно смелый для полноценных отношений, я и решил, что с меня достаточно этой комедии. Так что, если тебе есть ещё что сказать, могу заверить заранее – мне неинтересно. И кофе я, пожалуй, предпочту в одиночестве, спасибо. Ты с огромным удовольствием замечаешь, что твои слова конкретно так задели Цезаря за живое. Да, он очень старается сохранить лицо, но то, как он крепко сжимает руки в кулаки, и насколько напряжены его скулы, слишком хорошо показывает его внутреннюю злость. Одно из двух – либо сорвётся, либо поступит по-умному и уйдёт. Хотя, во втором случае будет даже жаль, потому что ты всё ещё был не против драки. Однако следом Цезарь выпрямляется, смеряя тебя холодным взглядом (на миг там проскальзывает обида, и ты невольно слегка жалеешь о сказанном), и произносит то, что быстро ставит тебя на место. И напоминает тебе о том, что этот парень совсем не так прост. - Ладно. Но мне тебя жаль, в таком случае. Если я такой, как ты говоришь, то с твоей стороны было весьма глупо влюбляться в меня, – в его словах нет и доли сомнений. Ты вдруг опасаешься, что он тебя раскусил – и в этом и оказалась твоя ошибка. Цезарь явно отмечает твоё напряжение, находя в нём подтверждение своих предположений, и… продолжает безжалостно давить. – В мире полно замечательных людей, но приглянулся тебе тот, кто, как ты говоришь недостаточно смел для чего-то постоянного? Тот, кто врёт? Что, неужели только потому, что трахается хорошо? Так и таких немало, а тебе просто не хватает опыта, чтобы это понять. Ну да какой уж теперь, когда ты так попался. И каково это, м? Каково вот так бездарно втрескаться в человека, которого ты даже не знаешь толком, но который одной лестью и знанием того, как грамотно спать с парнями, запросто проложил себе путь в твоё сердце? – он делает шаг вперёд и даже при вашей разнице в росте умудряется смотреть на тебя свысока. – Знаешь, каково? Это жалко. Повисает тишина. А следом твоя правая рука сама вылетает вперёд, стараясь наконец-то исполнить желаемое и как следует ударить этого мерзавца по лицу. Внутри тебя всё горит, в ушах грохочет одному тебе слышимый гром, а глаза будто застилает красная пелена. Как. Он. Посмел. Цезарь не уклоняется. И не пытается как-либо заблокировать твой удар, хотя на краткий миг его правая рука дёргается, что даёт тебе предположить, что он знает, как это сделать. Отступает на шаг назад по инерции, прижимает ладонь к своей левой щеке, и о нет, тебе этого недостаточно, ты хочешь, чтобы он ответил, как следует. Как ему давно уже следовало ответить за всё, что он сделал с тобой. Твоё тело двигается словно на автомате. Хватая Цезаря за грудки, ты затем грубо прижимаешь его к стене у двери в общежитие. Он не сопротивляется – только смотрит на тебя твёрдо, заглядывая прямо в глаза. Бесит. Просто. Ужасно. Бесит. - Ненавижу тебя. Всю жизнь мне испортил, – цедишь сквозь зубы ты. А потом… Только ты замахиваешься, чтобы нанести ещё один удар, как Цезарь вцепляется в тебя в ответ, тянет на себя, и ваши губы внезапно смыкаются в не самом умелом, немного болезненном, но поразительно приятном несмотря ни на что поцелуе. Грязный приём. Совсем не то, чего ты ожидал. И потому, к несчастью, он и срабатывает. Особенно когда Цезарь чуть склоняет голову, выправляя ваш поцелуй в нечто более удобное и привычное. Злость уходит куда-то совсем на второй план, и ты просто… Поддаёшься. И ненавидишь себя за это. Вы стоите так, наверное, минуты две – или, скорее всего, пару мгновений, просто кажется, что дольше. Затем Цезарь отстраняется и прижимает ладонь к твоей щеке. И тихо произносит: - Поговори со мной, Джозеф. Пожалуйста. Этого достаточно, чтобы сломать тебя окончательно.I'm wondering why do all the monsters come out at night? Why do we sleep when we want to hide? (Hide) Why do I run back to you, like I don't mind if you fuck up my life? Why am I a sucker for all your lies? Strung out like laundry on every line Why do I come back to you, like I don't mind if you fuck up my life? (Fuck up my life)
Ты ненавидишь, когда кто-то видит твои слёзы или в принципе то, как тебе бывает плохо. Отчасти потому, что твои любимые бабушка и дедушка всегда чрезмерно тревожились, если с тобой было что-то не так. Родители, конечно, тоже пеклись о твоем благосостоянии, но это было… другое. Наверное, потому, что они куда чаще пропадали на работе, да и мама в разы больше журила тебя за проступки. И потому, что в какой-то момент ты слишком хорошо понял, что твои бабуля с дедулей не молодеют, и волноваться так сильно им бы не следовало, по-хорошему. Потому, если что-то не так, ты старательно это скрываешь. С друзьями это больше привычка, с семьей – нечто обязательное (даже если некоторых из них это огорчает). За свою жизнь ты успел отточить этот навык до мастерства наравне с чтением других людей, и даже если кто и замечал что-то не то, ты просто до последнего увиливал от ответа, и как правило на том всё и заканчивалось. Близкие друзья – исключение, но они для тебя равнялись в чём-то семье, потому и с ними ты делился далеко не всем. Но почему-то… Почему-то именно Цезарю, из всех людей, ты впервые в жизни рассказал всё как на духу. Да, после всех наговорённых гадостей – ты всё равно вывернул свою душу наизнанку парню, которого ты и правда знал не так хорошо, как, может, предполагал, но в которого (он был чертовски прав) умудрился так глупо влюбиться. Даже заплакал в какой-то момент, не в силах себя остановить из-за переизбытка разных противоречивых эмоций (и за это тебе было особенно стыдно), и под конец только и мог, что шмыгать носом и пытаться собрать воедино хоть что-то внутри себя, ожидая, когда уже придёт добивающий отказ, и можно будет вернуться обратно в комнату, наплевав на еду. - Понятно. Всё и правда так, как я предполагал, – в конце концов с негромкой усмешкой отвечает тебе на душевные излияния Цезарь. И чёрт, серьёзно? Это всё, что он может сказать тебе после такого?! Спасибо, конечно, что он всё это время утешающе поглаживал тебя по спине и подставлял плечо для рыданий, но всё-таки! - Ох, да пошёл ты! Ей-богу, если бы я мог, я бы просто- - Ты тоже мне нравишься, – чужие слова быстро затыкают тебя, и ты только и можешь, что стоять и удивлённо хлопать глазами, думая, что ослышался. Цезарь смеётся, чуть качая головой, после чего вздыхает. – Хотел вообще признаться ещё тогда, когда мы виделись в последний раз, но… ты сбежал. И именно поэтому я и искал тебя. Ну, и потому что волновался тоже, конечно. - То есть… Это значит… – слова резко предают тебя, и у тебя не выходит сказать ничего членораздельного. Цезарь закатывает глаза, но улыбается, после чего запутывает руку в твоих волосах и как следует взъерошивает их. Ты жмуришься, пытаясь отмахнуться, но внутри при этом чувствуешь приятное тепло. И как что-то, до этого беспорядочно болтавшееся из стороны в сторону, вдруг встало на место. - Это значит, как насчёт свидания в кафе? Если ты всё ещё хочешь перекусить, – с усмешкой спрашивает блондин, и теперь ты уже не считаешь, что ослышался. А потому с особым энтузиазмом и широченной улыбкой киваешь. - Согласен! Но только если ты и правда платишь. И если наконец-то расскажешь о себе хоть что-то. Цезарь снова закатывает глаза, но твои условия принимает. - Всё, что ты захочешь, stella*, – говорит он с мягкой улыбкой. Его полное имя – Цезарь Антонио Цеппели. Любимый цвет – оранжевый, любимые цветы – подсолнухи, любимая музыка – много песен 30-40-50-ых годов, классика и рок различных направлений и разных времён. Языком, непонятные слова из которого ты не раз уже слышал, был итальянский, потому как его семья была родом именно оттуда. Довольно большая семья, надо было отметить – дедушка, отец, мать, двое младших братьев и двое младших сестёр. Но именно благодаря первому Цезарь смог благополучно переехать и устроиться в США, чтобы продолжить обучение там, где хотелось. - Погоди, Цеппели? А это не тот мужик неопределённого возраста, который преподаёт у нас историю? - Да, он самый. - Чёрт, отличное начало. Я уже не нравлюсь твоему деду, потому что если и появляюсь на его лекциях, то чаще всего сплю… - Так вот о ком он всё время ворчит мне почти при каждом нашем разговоре! Но тебе везёт – он слишком хорошо дружит с твоим дедом, чтобы всерьёз тебя ненавидеть. - Да ты гонишь! Они знают друг друга?! - А ты что, не знал? Разговоры о себе перемежались с разговорами о семьях друг друга, и… было весьма приятно обнаружить, что у вас была целая уйма точек соприкосновения. Более того – в простом общении Цезарь оказался на удивление приятным собеседником (хотя и продолжал время от времени флиртовать с тобой, но и пусть – это было теперь куда приятнее), и вы вдвоём провели замечательное время в компании друг друга вплоть до самого вечера. А потом пришло время расходиться. И после длительных крепких объятий и не менее продолжительного прощального поцелуя каждый из вас направился своим путём. Но теперь уже не было никаких неприятных ощущений. И была твёрдая уверенность, что вы ещё увидитесь, и не раз, и это наверняка будут замечательные моменты. А на остальное время у тебя теперь имелся номер Цезаря в телефоне и пара других его контактов. На завтра он пригласил тебя к себе – он жил в отдельной квартире, за которую частично платил его дед, частично он сам, зарабатывая деньги на подработке в одной небольшой кофейне неподалёку от дома. Ты уже не мог дождаться, представляя кучу вариантов того, о чём вы будете говорить и что делать (от самого невинного до крайне откровенного). И… Чёрт. Может, это было наивно, но у тебя было хорошее предчувствие насчёт этих неожиданных новых отношений. Пусть они и начались, скажем так, немного с конца, но какая разница – важнее было то, что тебя всё так же поразительно тянуло к Цезарю, и притом было ощущение, что ты наконец-то нашёл в нём свою настоящую родственную душу. Громкие слова, конечно, и много кто говорил, что всё кажется таким замечательным только в первое время отношений, но… Ни с кем до этого ты не был настолько «на одной волне». И ни с кем не было этого смутного ощущения, словно вы на самом деле знаете друг друга уже давным-давно – нужно было лишь сдуть пыль с воспоминаний и пересказать всё заново. Да, ты во многом старался полагаться на трезвый ум и логические рассуждения, однако и интуиция тебя не подводила никогда. Так что… Будь что будет? Тебе было интересно узнать, куда вас может привести этот выбранный путь в дальнейшем.Like I don't mind if you fuck up my life…