i hear you, love

«The mirror's image, It tells me it's home time» Когда Лиса впервые начинает слышать голос в своей голове, ей всего 17. Это происходит неожиданно, и она разбивает дорогую тарелку из сервиза, что мама купила прошлым летом, на мелкие кусочки, на секунду выпуская хрупкий предмет из рук. Она уже знает, что это значит, но все равно почему-то пугается. Сначала ей кажется, что это всего лишь её собственные мысли, но когда девушка начинает понимать, что голос этот вовсе не принадлежит ей, все складывается воедино. Лиса впервые чувствует себя по-настоящему счастливой. Она наконец-то получила кого-то очень особенного, как утверждает её мать - это ничто иное, как дар свыше. Так же, как когда родители услышали друг друга впервые, она чувствует, что слышит свою судьбу, поющую где-то очень далеко, но несомненно неразрывно связанную с ней самой. Родители радуются, казалось бы, больше неё, поняв, что дочь наконец-то наградили родственной душой, устраивают праздник, хлопают по плечу и впервые воспринимают её как сформировавшуюся личность. Ею гордятся - это кажется чем-то нереальным, но таким до одури приятным, получить их похвалу сродни чему-то действительно выдающемуся. Её утро - самое счастливое, под вечер же она мечтает о том, чтобы эта реальность оказалось лишь одним из её ночных кошмаров. Лиса мечтает о том, чтобы научиться думать, прежде, чем говорить. Научиться держать язык за зубами, когда дело касается чего-то на столько масштабного. Она совершенно не думает о возможных последствиях, когда осознает, что голос в её голове совсем не сходиться с идеалами её семьи. Она просто говорит это вслух. Мать ведь задала вопрос? Надо ответить - все на столько просто. - На что похож голос? Какой он? - Он очень приятный! Низкий, но очень-очень нежный. Я слышу её постоянно, мама! Она так часто поет, и так красиво! Мне кажется, она певица. Тот момент, когда она произносит эти строки, глядя матери в глаза, отпечатывается у нее в памяти неизгладимым клеймом. Этот ужас во взгляде напротив, плавно перетекающий в отвращение, а затем - в гнев. Лисе кажется, что она никогда его не забудет. Он и до сих пор стоит у нее перед глазами каждый раз, когда она смыкает веки. В промежутках между музыкальными паузами, что звучат в её голове, и процедурами, через которые проходит, - она все ещё видит его. Лиса не знает, что с ней не так. Вернее - почему с ней что-то не так. Слышать девушку, поющую ей на рассвете и в течение дня, не кажется чем-то неправильным. Но, возможно, она просто слишком глупа и неопытна, чтобы распознать свою проблему. Она не может оценить собственное состояние - так сказали врачи, когда полпервого ночи в тот же день семья привезла её в большое серое здание, с белыми стенами внутри и ярким, жёлтым светом. Она ещё многого не понимает, но точно знает, что здесь ей помогут. Ей очень хочется верить, что после этого мать снова станет смотреть на неё по-прежнему. «But I'm not finished, 'Cause you're not by my side.» Джису перебирает струны правой рукой, левой пытаясь записывать строчки, вертящихся на языке рифм. Получается не плохо, но она все ещё не довольна. Желудок болезненно сжимается где-то внутри, прося обратить на себя внимание, но девушка лишь закатывает глаза и возвращается к написанию стихов, одновременно подбирая аккорды. В дверь настойчиво стучат, но она не обращает внимание в попытках не упустить вдохновение. Совершенно абстрагируется. Оторваться приходиться лишь тогда, когда поверх собственной ладони ложиться чья-то теплая рука. Она поднимает глаза и видит перед собой взволнованное лицо Чеён. - Прости, Чу, я знаю, что ты не любишь, когда тебя отвлекают, но ты сидишь здесь уже целый день, тебе нужно хоть что-нибудь поесть, - она делает акцент на последней строчке, доставая из пакета пару картонных упаковок с приятно пахнущим содержимым. Джису собирается отказаться, но настойчивость девушки подогревает ее собственный снова кричащий о помощи желудок. Она кивает, вручая ей палочки, и следит за тем, как старшая осторожно разворачивает картон. - А ещё пойти подышать свежим воздухом. - Спасибо, но ты же знаешь, мне некогда. - Знаю, но ты всё равно должна. Их тихая беседа ни о чём во время еды приятная ровно до того момента, когда начинает плавно перетекать на тему очень болезненную, и Джису кривится, отводя взгляд. - Ты снова грустная, опять думаешь о родственной душе? - Чеён не хочется поднимать этот вопрос, но желание хоть как-то помочь подруге все ещё не оставляет её. - Все также тихо? Джису лишь поджимает губы, отставляя пустую упаковку в сторону и берет в руки тетрадь. - Иногда мне кажется, что он делает это специально. Может, он просто устал от моего бесконечного пения, и терпеть меня не может, - девушка снова откладывает тетрадь, пробежав взглядом по расплывающимся строчкам. Тонкие запястья обвивают колени в попытке согреться, ей определенно хочется сбежать куда-нибудь подальше, где её никто никогда не найдет. - Во-первых, ты классно поешь. И это твоя работа, должен же он это понимать? - Чеён скрещивает ноги и тянется ладонью к чужому колену в попытке утешить. - Во-вторых, может у него просто голоса нет, вот он и стесняется? Ты ведь достаточно известна, я бы с ума сошла, узнав, что ты мой соулмейт, знаешь ли. Как тут петь, когда тебя слушает профессионал? Девушка улыбается, и Джису, чувствует, как атмосфера вокруг становиться слегка менее напряжённой, на периферии зрения участками даже светлеет. Джису ей благодарна. - Наверное, ты права, - произносит она тихо. На мгновение ее взгляд темнеет, а ресницы опускаются вниз. - Я просто хотела бы хоть раз услышать, что на той стороне действительно кто-то есть. Что я не одна. Чеён садиться рядом, приобнимая за плечи, и ей кажется, что мир снова сужается до размеров её маленькой студии. Свет вокруг, что зажигает младшая своим появлением, снова начинает гаснуть, забитый грузными мыслями в усталой голове, а тоска накатывает с новой силой. - Есть, я уверена, Джису. Просто нужно немного подождать, и он однажды ответит. «Now it's three in the morning, And I'm trying to change your mind.» Лиса сжимается в позу эмбриона, натягивая простыни к самому подбородку. Чувствует, что её мысли, нервы и чувства делают тоже самое - сжимаются в комок и норовят развалиться на части, а то и вовсе исчезнуть. Очередная процедура, очередные болезненные спазмы в области живота после часового сеанса конвертационной терапии. Лисе больше не кажется, что здесь ей помогают. Ей больно, но боль эта гораздо тяжелее, чем разрывы простой физической оболочки. Ей кажется, что сама душа её страдает больше, нежели чем тело. Ей остаётся лишь молиться, что боль эту ощущает только она одна, что на той стороне загадочной певице не приходится терпеть эти невыносимые, разрывающие внутренности спазмы. Лиса больше почти ничего не слышит. Кажется, что она её теряет, оставляя по кусочкам на закате каждого дня там, за дверью кабинета, словно отрывая от себя вместе с сосудами. Звуки подавляются окружающей тишиной комнаты, а музыка тускнеет на фоне птиц, поющих за окном по утрам. Голос девушки тонет в водовороте мыслей, из которого она каждый раз пытается выбраться, уцепиться за него, но в конечном счёте лишь продолжает погружаться глубже, теряя знакомую мелодию в памяти. В какой-то момент, когда её снова заводят в один из ослепляющих белизной кабинетов, она слышит еле уловимый отрывок из песни, уже ставшей её любимой, и чувствует, как по щекам течёт горячая соль. Мужчина напротив задаёт вопросы, и Лиса обещает себе вспомнить ответы, которые она даёт на этом сеансе позже, пытается сосредоточиться на еле-уловимых звуках. Кажется, она даже слышит отдалённый рев толпы, скандирующей имя, но звон в ушах не позволяет его разобрать. Она снова поёт, выводя красивую мелодию, и Лиса готова поклясться, что надрыв в её сильном голосе отражает ту боль, которую она сама не способна выразить в музыке, но чувствует всем своим существом. Кажется, их терапия работает - под конец сеанса Лиса не может разобрать даже ноты, которые, казалось бы, навсегда засели в её памяти - они слишком глухие, тусклые и уже совсем неуловимые для её чуткого слуха. К вечеру её голова снова погружается в полную тишину, свободная от мыслей и посторонних звуков. В тишине проходит и последующий день. А за ним - ещё несколько. Осознание собственной ошибки приходит отнюдь не сразу. Лисе кажется, что она позволила сделать с собой нечто ужасное. Позволила отнять то, что принадлежало ей по праву. Разорвать то, что должно было всегда связывать её с единственным человеком, кто по-настоящему имеет значение в её жизни. Лиса притягивает колени к груди, приобнимая себя на старой кровати в маленькой комнате, и даёт волю эмоциям. Слезы кончаются лишь тогда, когда солнце уже сообщает миру о наступлении нового дня, прогоняя прочь темные ночные силуэты. Девушка вспоминает музыку, прокручивая у себя в голове знакомую мелодию в попытке хоть как то утешить себя, но её собственный голос для неё - лишь жалкая пародия на создающий некогда комфорт голос той, о ком она так скорбит. - Я скучаю по тебе, - Лиса всхлипывает, ожидая новый поток слёз, подступающих к горлу, но задерживает дыхание и подавляет собственный позыв ещё раз зарыдать. Девушка опускает подбородок на колени и грустно улыбается, уперевшись невидящим взглядом в белую стену напротив. Все кажется таким неестественным, когда теряешь надежду. Эта мысль заставляет Лису усмехнуться. - Прости, что не боролась за тебя. Девушка делает вдох и выпускает из лёгких воздух, закрывая глаза и создавая своими голосовыми связками еле-слышное эхо в крохотной палате. «Left you multiple missed calls, And to my message you reply.» Джису сгибается пополам от нарастающей боли в груди, и хватается за первое попавшееся на глазах кресло. Её внутренности, кажется, совсем устали обходиться без должного питания, организм совсем отказывается работать. Она пару минут ловит ртом воздух в попытке перетерпеть разрывающие спазмы внутри, затем медленно поднимается и упрямо следует к своей гримёрке. Ей выступать через десять минут, а она еле на ногах держится, в глазах мутнеет от снова подступающей боли, и девушка хаотично роется в сумке, чтобы найти хоть какое-то обезболивающее. Бутылка с водой помогает проглотить пару горьких таблеток, и последующие пять минут Джису приходит в чувства уже в кресле перед зеркалом, пока визажисты правят ей макияж. Она чертыхается, стискивая зубы и напрягая мышцы живота, и терпит последнюю волну неприятных ощущений. Как только лекарство даёт о себе знать, девушка хватает микрофон из рук суетящегося вокруг нее стаффа, и спешит на сцену. Уже через минуту она забывает обо всем на свете, расцветая под лучами прожекторов и под взволнованные возгласы публики. Когда спустя несколько часов она возвращается домой и расплывается в гостиной на диване, падая на него без сил, девушке кажется, что тишина, в которой она оказывается, просто нереальна. В ушах все ещё звенит шум толпы, крики фанатов под громкие басы нового хита, и Джису нехотя накрывает голову подушкой. Она не сразу понимает, что какофония звуков сходит на нет и она остаётся наедине лишь с собой и своими мыслями. Это происходит как-то совершенно неожиданно. Девушка улавливает еле-различимые ноты своей песни откуда-то изнутри и ей хочется плакать от усталости и желания заглушить чем-то эту мелодию, провалиться в очень долгий сон. Она жмурит глаза, пытаясь сосредоточиться на чем-то другом, представляет звуки моря и его волн, шелест деревьев в тропиках, но когда это не помогает, Джису в ужасе распахивает глаза. Она садиться в вертикальное положение, пока подушка от резкого движения летит на пол, и прислушивается к чужому голосу, что напевает её собственную мелодию. Он кажется слишком тихим, совершенно неуверенным, и наполненным таким диким отчаянием, что Джису от наплыва эмоций впервые за несколько долгих месяцев чувствует, как к глазам подступает колючая влага. Чужой голос на секунду срывается, замолкает на полуслове, и девушка понимает, что человек на другой стороне давиться слезами, не в состоянии продолжить куплет. Это осознание прошибает её насквозь - Джису только что слышала свою родственную душу. И это была девушка? Она выдыхает, чувствуя, как уголки губ начинают медленно подниматься от этой неожиданной, но совершенно не досадной на её удивление новости. Она наконец-то слышит её, и от этого Джису чувствует волну облегчения и тепла, различающихся по всему телу до самых кончиков волос. Секунда счастья слишком мимолётна, и Ким теряет дыхание, когда понимает, что её соулмейт на том конце заливается горячими слезами, пытаясь напеть её песню. От этого Джису теряется, несколько минут ждёт её возвращения, продолжения, хоть чего-нибудь, но тишина с той стороны делает намного больнее, чем уже привычные спазмы голодного организма. Мысли начинают путаться, когда она ищет решение, подсказку того, что следует сделать, как помочь, как связаться с ней. Её рациональная часть отвечает лишь тем, что она никогда не услышит её слов, как та громко бы их не пыталась произнести. Затем у Джису загораются глаза, и она надеется, что эта идея, прилетевшая ей в голову, действительно сработает. «It's harder and harder to get you to listen, More I get through the gears, Incapable of making alright decisions.» Лиса содрогается от своего же рваного вздоха, и чувствует, как нервный шум давления в голове от её рыданий наконец-то сходит на нет. Тишина подступает медленно, словно волна, полностью накрывая пуховым одеялом и позволяя усталым барабанным перепонкам услышать еле-различимый звон и собственное равномерное дыхание. Девушка вдыхает, задерживая воздух, чтобы прийти в себя, и выпускает его только через несколько долгих секунд, восстанавливается. Перед глазами все ещё мутнеет, но её щеки уже высохли, и от этой мысли почему-то становиться немного легче. - М а л ы ш к а, н е п л а ч ь, - Лиса вздрагивает от тихого голоса, что нарушает её хрупкое спокойствие, и озадаченно крутит головой в попытке понять, откуда долетает звук. Палата все так же закрыта на ночь на замок, а окна плотно занавешены шторами, вокруг лишь все те же четыре стены. Отрывки слов складываются в незатейливую мелодию и доносятся откуда-то изнутри - она понимает это лишь когда девушка на той стороне выводит голосом нотные гаммы, формируя из звуков свой вопрос. - Т ы с л ы ш и ш ь м е н я? - Я слышу! - моментально срывается с губ Лисы на выдохе, пока её сердцебиение учащается, а глаза приобретают форму круглых монеток. - Я слышу тебя. Она ждёт некоторое время, затаив дыхание и мелко дрожа, но ответа так и не следует. Лишь спустя минуту она понимает, что озвучила свои мысли вслух совсем обычными словами, вместо того, чтобы создать свою мелодию, и эта ошибка заставляет её засмеяться. Лиса никогда не была гением в музыке и, скорее всего, врятли могла бы мериться этим талантом с другими, но она готова поклясться, что в данный момент напрягает все свои голосовые связки, чтобы пропеть ей ответ. - П о ж а л у й с т а, о с т а н ь с я. Н е б р о с а й м е н я, - Лиса чувствует, как в переносице снова начинает зудеть и проглатывает медленно подступающих к горлу ком. Она не станет плакать снова, не сейчас, когда у нее появился реальный шанс убедиться а наличии связи, которую так тщетно здесь пытаются разорвать врачи. - Ч т о с л у ч и л о с ь? Г д е т ы? - слышит она в ответ, и прикусывает щёку с внутренней стороны, чтобы удержать себя в руках и не расплакаться. Её родственная душа оказывается более сообразительной, чем она могла себе представить, и эта мысль ударяет её по голове с неимоверной силой. Тот факт, что она вообще пытается связаться с ней, уже говорит о многом. А что если ей так же плохо? Что если она чувствует всю эту боль, что Лиса навлекла на них обеих своей глупостью? Девушка чертыхается, коря себя за необдуманные поступки и обещает себе загладить вину перед безымянной певицей, смакуя на языке новую незатейливую мелодию. В этот раз она обещает себе сражаться за неё. «And I can't see you here, wondering where I might, Sort of feels like I'm running out of time.» - Ты не понимаешь! Я...я должна ехать. Они делают ей больно, - Джису рвёт молнию на сумке, пытаясь закинуть туда сразу несколько толстовок одновременно, и хватает телефон, чтобы сверить время. Ближайший самолёт улетает в полночь и она не имеет права на него опоздать. - Я должна спасти её. - Ты с ума сошла? У тебя завтра концерт, ты ведь не можешь так все просто бросить ради непонятно кого и улететь на другой континент?! - менеджер складывает руки на груди и недовольно фыркает, непонимающе уставившись на свою подопечную. Он несколько минут наблюдает, как Ким хаотично складывает вещи, и очень сильно пытается не паниковать. В мыслях проносятся цифры, билеты, тур, поклонники и то, к каким последствиям приведет отмена завтрашнего шоу. - Джису?! - Именно это я и сделаю, - настойчиво чеканит она, на секунду отрывая взгляд от смартфона, на котором заказывает такси. - Мне жаль, я вернусь завтра, но я должна ехать. Я не могу оставить её там с ними. В этот момент они слышат отдаленные шаги, и в комнату врывается запыхавшаяся Чеён, примчавшаяся по первому зову подруги. - Джису, почему ты все ещё не одета? - восклицает она, поправляя растрепавшийся хвост. - Я заказала тебе такси, оно уже ждёт внизу. Старшая отрывает взгляд от телефона и закидывает его в сумку, отменяя новый заказ. Затем хаотично надевает пальто, кутается в шарф, забрасывая рюкзак на плечо, и падает в объятия Чеён у самого входа, пытаясь перевести дыхание и хоть как-то успокоиться. - Мне поехать с тобой? - спрашивает младшая осторожно, гладя ее по волосам, но Джису лишь качает головой, отстраняясь и благодарно заглядывая ей в глаза. Чеён понимает все без слов, лишь улыбается понимающе и немного счастливо, радуясь, что подруга наконец-то смогла услышать свою родственную душу, не смотря на всю тяжесть ситуации. - Береги себя. Джису кивает, медленно отстраняется и ещё раз виновато поднимает глаза на притихшего менеджера, но тот лишь устало хмурится в ответ. - Езжай, но только не одна. Возьми хотя бы охрану, это не безопасно, - Ким улыбается благодарно, видя во взгляде мужчины каплю понимания с примесью неодобрения, и, ещё раз обняв Чеён, выбегает из комнаты. - Спасай свою родственную душу, но только к вечеру вернись! - слышит она уже в коридоре отдаленный возглас взволнованного персонала. «And as I arrived I thought I saw you leaving, Carrying your shoes.» Белые стены, серые окна, синий халат. Лампочки на потолке горят слишком ярко. У Лисы слегка кружится голова. На операционном столе снова холодно и неприятно, как бывает каждый раз, когда очередную процедуру назначают на раннее утро. Зимой ночи становятся ещё холоднее и даже солнце в такие часы не успевает согреть едва ли отапливаемое здание. Её кисти мелко дрожат от понимания, что, возможно, в этот раз она будет не в состоянии сопротивляться. Что сегодня этот сеанс будет последним, полностью разрывающим их связь, и даже вера в то, что Джису сможет успеть, слишком ничтожна по сравнению с тем, как угрожающе выглядят сейчас медицинские инструменты, лежащие рядом, в свете холодной электрической лампы. Врач снова задаёт однотипные вопросы, следуя по заученному ими обоими сюжету и проверяет её готовность двигаться дальше, как морально, так и физически. Аккуратно осматривает швы, которые вот-вот готовиться снова разрезать, и затягивающийся эпителий, чтобы вновь покопаться в её организме в поисках источника той невесомой связи, что зовётся родственной, и попытаться исправить поломку. Впервые в жизни Лиса лжёт так открыто и уверенно, отвечая лишь то, что от неё хотят услышать, но все равно понимает, что процедуры этой ей не избежать, какими бы идеальными не были её ответы. Через пару минут допрос оканчивается, и Лиса с замирающим сердцем, чувствует, как под кожу вводят иглу со снотворным. Тени вокруг начинают медленно плыть, а в ушах отчаянно звенит неприятный треск старых лампочек под потолком. Врач склоняется над ней, беря в руки скальпель, и осматривает никогда неуспевающую заживать рану, но почему-то не делает надрез, замирая в миллиметрах от её кожи, и переводит взгляд на дверь. Где-то за пределами сознания Лиса слышит отдаленные крики, затем будто в замедленной съёмке видит, как отскакивает от неё доктор, пятясь к противоположной стене. Перед глазами слегка мутнеет, но она отчаянно цепляется всеми силами за реальность в попытке остаться и понять что происходит, не успев провалиться ещё глубже. Рядом с ней внезапно вспыхивает силуэт, тёмные волосы, обрамляющие аккуратное лицо, до ужаса встревоженные шоколадные глаза, бледная кожа. Ей кажется, что она уже погрузилась в сон, но Лиса будто бы отчётливо видит, как она наклоняется к ней ближе, чувствует на щеках горячие ладони, наблюдает, как яркие губы обрамляют звуком её собственное имя. Где-то на переферии всё-таки слышит знакомый низкий голос, а затем наконец-то с некоторым отчаянием и облегчением проваливается в пустоту. «Decided that once again I was just dreaming, Of bumping into you.» Первое, что чувствует Лиса - это мирное покачивание и тепло. Её щека прижимается к чему-то горячему, и её мозг не сразу понимает, что это всего лишь кожа. Она слегка шевелит губами, чувствуя, как прикасается к чужой ключице одним уголком, и этот факт заставляет её внезапно распахнуть отяжелевшие веки. На несколько секунд она будто бы слепнет от яркого солнца за окном, не в силах пошевелиться после наркоза, но затем понимает, что взгляд её блуждает по салону автомобиля, и укачивающие движения наконец-то приобретают смысл. За стеклом проносятся кроны деревьев, сильнее убаюкивая, и Лиса позволяет себе ещё на несколько минут расслабиться и насладиться ненавязчивым запахом корицы, что витает в воздухе. - Я знаю, что ты не спишь, дорогая, - раздаются над самым ухом сквозящие улыбкой слова. Лиса вздрагивает от неожиданности и слегка напрягается, возвращаясь в реальность и вспоминая, где она. - Прости, я тебя напугала. Как ты себя чувствуешь? Девушка замечает, как она осторожно приобнимает её за плечи, и аккуратным движением заводит пряди волос ей за ухо, убирая с лица. Лиса медленно отстраняется, нехотя покидая заботливые объятия и впервые по-настоящему смотрит на старшую, поднимая глаза. Черты её лица на секунду выбивают воздух из её лёгких, и она несколько мгновений изучающе рассматривает девушку перед собой, пока шоколадные глаза также бегают и по её лицу, навсегда запечатлевая в памяти каждую мельчайшую деталь. Лиса не замечает, как её ладонь тянется к ней и ложиться на чужую щёку, и этот неожиданный контраст их температур между её холодными пальцами и теплой кожей пугает её, заставляя отдёрнуть руку. Но Ким ловит её за запястье, позволяя младшей снова почувствовать это тёплое прикосновение, и не сдерживает улыбку, когда глаза девушки забавно расширяются от поцелуя Джису в её ладонь. - Все хорошо, теперь ты в безопасности, - мягко и успокаивающе произносит она, чуть склоняя голову набок. - Я рядом. Больше тебе никто не причинит боль, обещаю.