I'll never let you go

Светает. Робкие лучи мартовского солнца проникают через струящуюся тюль и превращаются в маленьких солнечных зайчиков, которые весело носятся по потолку и стенам ещё тёмной комнаты. Я открываю глаза от одного из этих шалунишек, который удобно устроился на моём носе и щекочет его, заставляя жмуриться. Намекая на то, что пора просыпаться и встречать долгожданную весну. Лениво поворачиваясь, я вижу это чудо, которому, видно, стало холодно, и он надел мою большую и до жути удобную серую толстовку, которую вы так долго делите, и в итоге она оказывается у Честера, которому невозможно отказать, когда он визжит и пищит, строя милые щенячьи глазки. Чуть подрагивающие, блестящие ресницы. Красивые, белые, прядки волос, которые спадают на лицо, делая его ещё более миловидным. Немного приоткрытые коралловые губы, на которых красуется небольшое металлическое колечко, которое отражает блики утреннего света. Он сладко посапывает, всё больше кутаясь в одеяло. Ты сползаешь ниже и целуешь это создание в носик, который он так прелестно жмурит во время сна, когда сновидения оказываются добрыми и красочными, отчего у блондина на щеках появляется лёгкий румянец. Он неохотно приоткрывает эти прекрасные чёрные глаза. Вглядываясь в них, мне кажется, что они похожи на огромную, ещё не изученную галактику. С миллионами своих загадок. Которые хотелось разгадать и, в качестве вознаграждения, любоваться на них вечно. И уставляется взглядом в твоё лицо, которое расплывается в лёгкой улыбке. — Доброе утро, Майки, — прошептал полусонный ребёнок, потирая глаза и лезя ближе, пытаясь обнять свою вторую половинку, что получается достаточно плохо из-за слабых после сна рук. — Божечки, Чези, иди сюда, — говорит Майк, притягивая любимого в объятия, который прелестно мурчит, прижимаясь ближе и чувствуя это по-настоящему важное и нужное тепло. — Моя принцесса, я тебя так люблю, — добавляет парень, зарываясь носом в эти мягкие волосы, и вдыхая этот приятный, сладковатый запах земляники, который ему так нравится. — Я тебя тоже, — мурлычет Честер, залезая на колени и ёрзая, что бы поудобней устроится. Кладёт бледные руки на плечи, которые оголены до сгиба в локтях и на которых красуются прекрасные, будто живые, языки пламени, набитые несколько недель назад. И сцепляет сзади пальцы в замок, приковывая к себе внимание. Подаваясь вперёд. Нежно и неторопливо прикасаясь к этим мягким и пухлым губам. Вкладывая все самые тёплые и глубокие чувства в это, казалось бы, обыденное действие. Отстраняясь, но лишь на секунду, чтобы спуститься немного ниже, и впиться своими заостренными зубками в беззащитную, смуглую кожу любимого. — Ай, ты чего кусаешься? — возмущенно воскликнул Майк, отодвигая этого чертёнка, чтобы он не повторил это действие повторно, и с большей силой. — Теперь на тебе моя метка. Это значит, что ты мой, на веки вечные, — сказал Честер, довольно улыбаясь и ласково потираясь краешком носа об нос Майка, почёсывая того за ушком. — Ах так, значит! Тогда я на тебе столько сейчас меток сделаю, — убедительно произнёс красноволосый парень, быстро накидывая на вас белоснежное покрывало и валя этого вампирёныша на кровать. — АААА! Я больше так не буду. Отпусти. Щекотно, — пытаясь выбраться из плена и разглядеть свет, канючит блондин. — Я никогда тебя не отпущу, — шепчет Майк, нависая над ним и прижимая изящные запястья над белой макушкой. Мимолётно целуя того в милые, впалые щёчки. Вызывая довольное фырканье и сдавленный смех. А в чём-то Честер всё-таки был прав. Теперь Майк его. Его, на веки вечные.