***
Бокуто, с грохотом поставив поднос на стол, внезапно очутился напротив Конохи. Тот дёрнулся так, что слишком сильно сжал палочки, и весь рис, что был зажат в них в этот момент, оказался у парня на лице. — Хэй, Коноха! — А ты чего это такой радостный? —раздражённо спросил тот, вытирая салфеткой рот, нос и щёки. — Ты же знаешь, что Акааши сегодня не пришёл? — начал Бокуто издалека, параллельно набивая себе рот завтраком. — Ага, то, что основной связующий не пришёл, я и не заметил, — от слов товарища так и веяло сарказмом, но Котаро это ничуть не смутило. — Короче, он заболел, представляешь?! — с каждой секундой его улыбка становилась всё шире и шире. — Эм… И ты… рад этому? — Коноха находился в таком замешательстве, что даже забыл про еду. — Вообще-то нет! Как ты мог такое подумать?! — настроение Бокуто вмиг поменялось с радостного на капризное. В прочем, по поводу этого не стоило волноваться, ведь он тут же продолжил: — Акааши заболел, а это значит ему нужна забота, и я, как его верный друг и семпай, сегодня проведаю его! — Как верный друг, семпай, а ещё по уши влюблённый подросток, — пожав плечами, добавил Акинори, за что тут же получил подзатыльник. — Ты не видишь главного, Коноха! — возмущённо воскликнул этот самый влюблённый подросток. — Сегодня я смогу показать Акааши, что тоже могу заботиться о нём. Мне просто нужно узнать, как приготовить что-нибудь. Не идти же с пустыми руками... — Надо будет сегодня помолиться за Акааши и его желудок, — покачал головой Коноха, но от ещё одного подзатыльника увернулся. — Кстати, когда ты собираешься проведывать его? После тренировки будет уже поздно, тебе не кажется? — Ой, — Котаро, вмиг погрустнев, стал похож на побитого щенка. — Вот чёрт, что же делать? От безысходности парень схватился за голову руками, зарыв пальцы в растопыренные локоны, и повалился на стол. — Не драматизируй, — спокойно ответил Акинори, — В принципе, ты можешь и пропустить тренировку, знаешь? Я думаю, ничего страшного не случится. Ему было до жути интересно, что же предпримет в этом случае Бокуто, который попрежнему лежал щекой на столе и смотрел на него снизу вверх печальными глазами. В его зрачках был чётко виден мыслительный процесс. — Ты думаешь? — наконец, выпалил он. — Да, от одного раза ничего не будет, — пожал плечами Коноха, про себя задаваясь вопросом: ”Неужели Бокуто всё-таки прогуляет?” — Хм... — на секунду Котаро задумался: пропускать любимые тренировки не хотелось. Хотя вообще, какое ему до них дело, если Акааши может быть вообще умирает. — Знаешь что? Ты прав! Я всё-таки ас, как-нибудь наверстаю! Спасибо, Коноха. Он широко улыбнулся и продолжил есть как ни в чём не бывало. Акинори только головой покачал: ”Во, даёт!”***
После школы Бокуто сначала помчался домой, чтобы закинуть сумку с учебниками и спортивной формой, а также захватить парочку сувениров для Акааши. А что? Он же всё-таки больного проведать собрался. Слава богу, что от его дома до дома этого больного было недалеко, а то один из сувениров бы точно не дожил. Солнце ещё только собиралось закатиться за горизонт, и улицы освещал приятный золотистый свет. Он просвечивал сквозь окна домов и лобовые стёкла машин, создавал контрастные тени на извилистых деревьях, заставлял жмуриться. Сзади подгонял прохладный ветер, забирался под кофту, трепал за волосы так, что Котаро к концу пути начал волноваться за сохранность своей причёски. Подходя к калитке Акааши, он заметил, что небольшой машины, которая обычно стояла справа от крыльца, нет на месте. Уже приготовившись быть вежливым и как можно более обаятельным по отношению к родителям Акааши, несмотря на то, что видел их уже несколько раз, Бокуто поднялся к двери и позвонил в звонок. На несколько долгих мгновений повисла тишина, и когда Котаро уже начал волноваться, почему ему так долго не открывают, послышалось щёлканье замка. — Бокуто-сан? Ему открыл Акааши. Хоть по его лицу было и не очень заметно, но Бокуто знал, что тот удивлён. А ещё он был очень рад, что открыл ему именно Акааши, ведь это означало, что тот может встать с кровати. Воспользуясь замешательством парня, Котаро внимательно осмотрел его: на Акааши была обычная чёрная футболка и широкие домашние штаны со… звёздочками? Бокуто почувствовал, как что-то сжалось в груди, и еле подавил грозящий вырваться наружу визг: он ещё никогда не видел Акааши в домашней одежде. Даже когда приходил к нему, чтобы позаниматься, тот оставался в школьной форме, только снимал пиджак и галстук. А сейчас перед ним стоит Акааши, такой заспанный, беззащитный и… больной. Ещё более бледное, чем обычно, лицо, еле видимые синяки под глазами и уставший взгляд. Мягкие волосы выглядели слишком растрепанно, а на носу виднелся румянец. Кейджи вдруг закашлялся, отвернувшись в сторону и приложив ко рту кулак. Чёрт, а на улице то сегодня не так уж и тепло. — Акааши! Слава богу, ты можешь ходить! — воскликнул Бокуто, бесцеремонно заталкивая Кейджи обратно в прихожую и закрывая за собой дверь. Тот в замешательстве попятился и, прочистив горло, слабым голосом спросил: — Что вы тут делаете? — Как что? — Котаро изобразил на лице искреннее недоумение, — Пришёл проведать тебя конечно! — А вы… — Акааши хмурился и, видимо, со сна никак не мог понять, что происходит, — Вы разве не должны быть на тренировке? — Я решил, что твой семпай обязан тебя проведать, — Бокуто сказал так, будто это не имело никакого значения. Однако, Акааши совершенно не купился на это. Поэтому на его лице появилось ещё большее удивление. — Эй, а что дома никого нет? — спросил Котаро, проходя по коридору и заглядывая на кухню, где горел свет. — Родители уехали в гости на ночь, — нехотя ответил Кейджи, попрежнему оставаясь в прихожей. — Бокуто, почему ты пропускаешь тренировку? — Я же говорю, мне хотелось… — тот осёкся заметив, поднятые брови Акааши: такую откровенную эмоцию на его лице не часто можно было увидеть, да и форма обращения говорила о том, что кохай хотел обратить на себя внимание, — Эй, да ты не переживай. Если я пропущу одну, то ничего не случится. Акааши тут же перестал выглядеть удивлённым, но снова нахмурился, будто задумался над чем-то. Повисла тишина, прерываемая только шумом проезжающей по улице машины, да шуршанием полиэтилена в руке Бокуто. Тот вдруг воскликнул: — Ох, точно, — подходя к застывшему на месте Кейджи, он что-то искал в пакете, а затем вытащил оттуда плоский предмет в блестящей красной упаковке. — Это, чтобы настроение поднялось. Акааши отстранённо протянул вперёд руку, в которую Бокуто тут же вложил… шоколад? — Это же твой любимый, так? — Котаро выглядел чрезвычайно довольным собой. — Да, вы правильно запомнили, — Акааши повертел упаковку в руках, — Но не стоило так… — Акааши! Никаких «но»! Ты съешь её вместе с горячим чаем, который я тебе заварю! — Я думал, вы уже уходите, — в тоне Кейджи не было ни капли раскаяния за произнесённые слова. Однако, в этот раз на Бокуто такое равнодушие не подействовало. — Ты шутишь? Как я тебя тут оставлю совсем одного?! А теперь иди приляг, я тебе всё принесу. Парень приобнял больного, который впрочем не сильно сопротивлялся, за плечи и принялся легонько подталкивать к лестнице на второй этаж. — Ладно, делайте, что хотите, — видимо у Акааши совсем не было сил спорить, — Только, пожалуйста, аккуратнее. — Конечно, конечно, ты не переживай так, — уже снизу послышался звонкий голос и Акааши, тяжело вздохнув, прошёл в свою комнату. Ноги были словно ватными, голова тяжёлая – такая слабость. Пожалуй, сил хватало только на то, чтобы разговаривать. Акааши почувствовал, будто у него опять поднимается температура. Однако, вниз за градусником уже не хотелось идти: он, вообщем-то, думал не открывать дверь, когда Бокуто позвонил в звонок, но почувствовал, что ему лучше и он сможет вежливо поздороваться с пришедшими, кто бы это ни был, и сказать, что родителей нет дома, а он - заболел. Но вот теперь неугомонный Бокуто гремит чем-то на кухне, а Кейджи даже не в силах, что-либо возразить. Поэтому он только опять тяжело вздыхает и ложится обратно в расстеленную кровать, слегка прикрываясь одеялом. Захотелось закрыть глаза и снова вздремнуть, но мысль о том, что Бокуто прогулял тренировку и пришёл заместо неё сюда, всё никак не давала покоя. Акааши считал это истинным подвигом со стороны друга, ведь тот никогда не упускал даже малейшего шанса поиграть в волейбол и искренне расстраивался, когда у него это не получалось. Было очень странно думать о том, что Бокуто-сан осознанно отказался от этого шанса. Как же приятно, что он пришёл… Однако, Акааши боялся. Боялся, что эта ситуация может свернуть не в ту сторону. Ведь пока Бокуто так заботливо улыбается, пока озорной огонёк горит в его глазах при виде домашнего Кейджи, пока его тёплые руки легко касаются спины, подталкивая к лестнице, Акааши знает, что будет чувствовать себя неспокойно. Не так, как обычно. Это пугало его больше всего на свете. К тому же, сейчас он не может в полной мере контролировать ситуацию, потому что, во-первых, они одни во всём доме, во-вторых, он не может мыслить здраво из-за своей болезни. Сквозь пелену мыслей и заволакивающую полудрёму Акааши не услышал шагов по лестнице и заметил Бокуто, лишь когда тот вошёл с металлическим подносом в руках, на котором покоилась та самая шоколадка, чайник и две дымящиеся кружки. — Я не знал, какой чай тебе больше понравится, поэтому налил тот, который стоял на столе заваренный, — улыбнулся Бокуто и сел на край кровати, поставив поднос между собой и Акааши. — Ничего страшного, — покачал головой тот и попытался сесть. — Подожди, — тон Котаро не требовал возражений. — Давай-ка, лучше я тебе положу подушку под голову: так будет удобнее. Он забрал подушку из-под головы парня и поставил её так, чтобы тому было комфортно принять полулежащее положение. — Спасибо, Бокуто-сан, — Кейджи слабо, почти незаметно, как впрочем и всегда, улыбнулся. Так было намного легче пить чай, потому что сидеть сейчас совсем не хотелось: он ощущал, что его снова начинает знобить. Бокуто подал ему одну из кружек, и, когда Акааши потянулся, чтобы забрать её, почувствовал, как их пальцы слегка соприкоснулись. — У тебя руки ледяные! — тут же воскликнул Котаро, — Может температура? Он придвинулся ближе и приложил ладонь ко лбу Акааши, однако, почти сразу убрал её. — Блин, не чувствую: наверное, руки нагрелись, пока я наливал чай, — нахмурился он, и, не успел Акааши ничего толком сообразить, как Бокуто уже навис над ним, приблизив лицо ко лбу и осторожно убрав его волосы. Кейджи при этом чуть не пролил чай, что был у него в руке. Когда холодные, немного шершавые, но всё равно поразительно мягкие губы коснулись кожи, Акааши ясно почувствовал, как его бросило в жар. Однако, сразу же списал это на подскочившую температуру. Вдруг, как молния, в голове промелькнула мысль. — Бокуто-сан, там внизу, на тумбочке возле лестницы лежит градусник, — вырвалось у парня уж чересчур взволнованным голосом. — А? Да? Сейчас принесу! — мгновенно выпалил тот, сразу же отстранившись. Лишь когда Бокуто скрылся за дверью, Акааши, наконец, окончательно понял, что произошло. Место на лбу парня, куда прикоснулись губы Котаро, горело мягким покалыванием. Хотя, конечно, Бокуто-сан просто хотел проверить ему температуру, не более того. Он ведь не знал, где находится градусник, так? Тогда почему он не спросил об этом? Да. Он не спросил. Но… Он же всегда был невероятно импульсивным и любил тактильные контакты, так что… Наверно, просто поддался рефлексу сразу же помочь и всё. В общем то, Котаро думал также, когда спрыгнул с лестницы на ковёр в прихожей. Точнее, он бы мог сдержать эти, так называемые, рефлексы, только не хотел. Ему абсолютно точно хотелось того, что произошло. Поцеловать Акааши хотя бы так, хотя бы в такой ситуации, уже было чем-то немыслимым и у него получилось. Возможно, потом Бокуто будет корить себя за это, хотя ведь ещё остаётся надежда на то, что Акааши ни о чём не догадается. А что? Бокуто может просто сказать что-то вроде: ”Мне так мама всегда делает!” Вот и всё. Когда Котаро вернулся в комнату, Акааши как раз уже отламывал вторую половину от подаренной шоколадки, решив отвлечься от произошедшего и стремительно поднимающейся температуры хоть немного. Видя это, Бокуто почувствовал будто что-то тёплое зашевелилось в груди, но это был как раз тот из немногих случаев, в которых он мог сдержать себя и ничего не сказать. Вместо этого, он опять сел на кровать к Акааши и подал ему градусник. — В принципе, я уже и так чувствую, что у меня жар, но всё равно спасибо, — слабо поблагодарил тот. — О! Я сейчас! — с энтузиазмом воскликнул вдруг Котаро и, снова выбежав из комнаты, рванул вниз по лестнице. — Ты бы хоть объяснил куда ты, — почти шёпотом проговорил Акааши, обращаясь не то к Бокуто, который снова чем-то загремел на кухне, не то к потолку, что окрасился в светло-розовый оттенок уходящего солнца и теперь был похож на сладкую вату, до которой нельзя было дотянуться, лёжа на кровати. А может парню просто показалось это из-за одолевающей слабости и слипающихся век. Бокуто очень скоро вернулся вместе со стеклянной баночкой какой-то малиновой жидкости и большой столовой ложкой. Акааши, однако, даже не повернул к нему головы: он лежал в полудрёме с закрытыми глазами и только сквозь обволакивающую пелену сна почувствовал, как кровать вновь прогнулась под тяжестью друга. — Акааши-и-и, открой-ка рот, — раздался не громкий, как обычно, но такой же заботливый голос. — Что это? — Кейджи недоверчиво приоткрыл один глаз. — Сироп, который мама всегда мне даёт, если у меня жар, — пояснил Бокуто, протягивая ко рту парня ложку, наполненную лекарством доверху. — Это, конечно, бывает не часто, но название я запомнил и нашёл лекарство у вас в аптечке. Оно жаропонижающее. Услышав слово «жаропонижающее», Акааши слабо приоткрыл рот и тут же почувствовал на языке что-то приторно сладкое настолько, что у него хватило сил скорчить недовольную гримасу. — Сладкий, да? Это потому что вишнёвый, — Бокуто зачем-то тоже съел одну ложку, но даже не поморщился, а довольно улыбнулся. — Странно… — Акааши повернулся на бок и поплотнее укутался в одеяло, — Я люблю вишню.***
Чувствуя, как пелена сна рассеивается, Акааши открыл глаза. Он сам не понял, как уснул, а теперь, посмотрев в окно, увидел, что на улице уже совсем стемнело. Полутьма давила со всех сторон, но за приоткрытой дверью брезжил свет, исходящий с кухни. Хотя парень всё ещё ощущал слабость во всём теле, голова не была такой тяжелой, почти ясной. Даже насморк так не одолевал, поэтому что Кейджи мог чувствовать запахи более чётко. И тот неприятный запах, от которого хочется закашляться и проверить выключил ли ты плиту или ничего ли у тебя не подгорает, он сейчас мог уловить. Хотя мышцы ещё были уставшими, сон как рукой сняло. Акааши, вскочив с кровати, выбежал из комнаты и пулей спустился на первый этаж. Влетев на кухню, он был ослеплён не только ярким светом люстры, но и лучезарной улыбкой, растянувшейся до ушей. — Акааши! Проснулся! — Бокуто-сан, что тут произошло? — произнёс Кейджи, напряжённо оглядываясь: на кухне не было никаких следов катастрофы, только ощутимый запах гари. Хотя, странным было и то, что Бокуто стоял возле раковины с намыленными руками и губкой для мытья посуды, а на плите из огромной кастрюли через приоткрытую крышку валил пар. — Ничего тут не произошло, — парень немного виновато опустил взгляд. — Я просто был голодный и сделал себе яичницу, а она чуть подгорела. Ты же не против, что я взял у вас продукты? — Нет, — Акааши подошёл к кастрюле, чувствуя пряный аромат, — Ничего страшного. — А, — Бокуто принялся объяснять, — Как видишь, я сделал не только яичницу, хе-хе… Это тебе рамен с курицей, чтобы побыстрее выздороветь. — Ты умеешь готовить? — Не то чтобы, — Котаро пожал плечами. — По крайней мере, рамен я раньше не делал. Просто попросил у мамы рецепт, а пока ты спал, решил приготовить. Акааши недоверчиво посмотрел внутрь дымящей кастрюли и увидел плавающую в наваристом бульоне лапшу, травы, половинку яйца и кусочки курицы. Пахнет вкусно, но… — Да не отравленное, не бойся! Ха-ха-ха! — заверил Бокуто. Затем он достал две плошки и разлил им поровну. Сидящий за столом в этот момент Акааши, подумал, что он просто ужасный человек: Бокуто пришёл его навестить, прогулял тренировку, вёл себя ещё милее, чем обычно, а он — Кейджи — даже не может попробовать приготовленный рамен. К тому же, это Бокуто. Он вполне может смертельно обидеться из-за этого. Поэтому, увидя перед собой поставленную тарелку, парень взял ложку. — Ты точно никогда раньше это не готовил? — спросил он, попробовав. — Абсолютно, — Котаро вдруг наклонился через стол поближе и прошептал так, будто это был величайший секрет: — Но у меня же дома две сестры, да ещё мама, так что опыт, хоть и чисто наблюдательный, имеется. — Очень вкусно, — заверяющие закивал Акааши и, оставшись довольным с ошеломлённого лица Бокуто, продолжил есть действительно вкусный бульон. Он, в общем то, не шутил: суп был неплох. Правда, Бокуто переборщил немного со специями, но да так даже вкус ярче получается. Тот, однако, вскоре оправился от шока и хихикнул, полный гордости собой. — Бокуто-сан, расскажи, что в школе? — вдруг поинтересовался Акааши, набивая рот лапшой.***
После ужина, моя посуду, Бокуто вдруг спросил то, от чего Акааши снова занервничал. — Слушай, а у вас есть дополнительный матрас или что-то вроде того? Акааши, который в этот момент заваривал чай, содрогнулся и чуть не налил кипяток себе на руки. Затем, настороженно посмотрел на друга через плечо и спросил: — А зачем это тебе дополнительный матрас, Бокуто-сан? — Чтобы спать, — Бокуто посмотрел на него таким взглядом, будто Кейджи задал наиглупейший вопрос, который можно было задать. — Слушайте, это вовсе не обязательно… — начал было тот, снова, по привычке, перейдя к обращению на «вы», но Котаро перебил его, покачав головой. — Как не обязательно?! А если тебе будет плохо ночью и никто не сможет тебе помочь? Или, ну… тебе будет одиноко? — Одиноко что? Спать? — Акааши скептически приподнял бровь. — Вдруг ты заснуть не сможешь сам? Ты же только проснулся час назад, — Бокуто тем временем продолжал, кажется, даже не замечая выражения его лица. — Бокуто-сан, вы итак уже много сделали для меня, — Акааши постарался быть максимально убедительным, ведь если Бокуто останется на ночь, то может произойти катастрофа мирового масштаба, — Ничего не случится со мной, я просто простудился-… Продолжение дискуссии прервал новый приступ кашля, и Акааши, прочистив наконец горло, уже с некоторым опасением посмотрел на Бокуто, что наблюдал за этим действием со взглядом расстроившегося родителя. Кейджи ненавидел, когда тот так на него смотрел, будто он фундаментально разочаровал семпая. — Простуда, не простуда – это не важно. Важно то, что всякому больному нужен покой и забота, — изрёк Котаро с совершенно заумным видом. Если по правде, Бокуто и сам не понимал, с чего вдруг ему в голову пришла идея остаться на ночь. Однако, хоть в этом определённо было что-то волнующее, будоражащее воображение, он считал, что именно так и должен сейчас поступить. Ведь нет же ничего ужасного в том, что он переночует у друга, тем более у того, которому нужна помощь. Ведь нет? Акааши молчал. Он стоял, облокотившись о столешницу и задумчиво смотрел на свои руки. Бокуто усмехнулся про себя: рассматривать свои же кисти в любой непонятной ситуации было очень милой привычкой Акааши. Иногда Котаро даже сам не замечал, как словно заворожённый заглядывался на то, как медленно переплетаются тонкие пальцы, массируют слегка побелевшие костяшки. — А тебя разве не будут ждать дома? — наконец, раздался вопрос, выведший его из транса. — Да я уже написал, что остаюсь, — хитро улыбнулся Бокуто. Возмущение моментально отразилось на лице Кейджи. — Ты… вы… ты… — чуть не задохнулся он, пытаясь подобрать слова, чем вызвал у Бокуто только тихое хихиканье, но никак не страх или раскаяние, — Невозможен. Затем произвёл самый тяжёлый вздох на свете и усталым голосом сообщил Котаро, где найти ещё один матрас.***
Пока Акааши был в душе, Бокуто в его комнате устраивал себе ложе. В небольшой пыльной кладовке со спёртым воздухом он нашёл футон, примечательный въевшимся, так и не отстиравшимся пятном от кофе. Оглядевшись, Котаро с ликованием, присущем маленькому ребёнку, увидел на полке рядом свежий, пахнущий совсем по-другому, чем всё остальное в этом помещении, комплект постельного белья. Принеся всё это богатство в комнату Акааши, он начал думать где бы ему расположиться и уже минутой позже Бокуто облюбовал место между окном и двухспальной кроватью Кейджи: так ведь будет намного безопаснее, если Акааши вдруг решит встать ночью в туалет или попить воды. А ещё это место ближе к нему. Парень подумал, что, наверное, не одному Акааши сегодня будет сложно уснуть. Хотя Бокуто, конечно, сделает всё возможное для того, чтобы тот хорошенько отдохнул. В памяти вдруг всплыло скептическое выражение лица Акааши, после того, как Котаро предложил остаться на ночь. ”Что если Акааши не хочет моей помощи?” Это был вполне логичный вопрос. Более того, он уже приходил в голову Бокуто несколько раз. Например, когда тот только сегодня днём бродил между длинных полок супермаркета и блестящих целлофановых упаковок в поисках той красной, блестящей, с надписью начинающееся на «Р». Ещё, когда Бокуто шёл по таким знакомым с детства улицам, смотря, как солнце ровной огненной полосой заката обрезает верхние этажи зданий, рисует темно-синие тени на деревьях и асфальте, а теперь вот сейчас, когда под пальцами хрустит чистотой белая простыня, из-за стены слышится шум воды, а из приоткрытой форточки струится холодный осенний ветер, уже пригнавший на небо чёрные ночные тучи. Конечно, Бокуто понимал, почему сейчас он здесь перебирает в памяти благодарные взгляды и нежные, но едва заметные улыбки, смотрит на настенные полки с корешками пёстрых книг, на маленькие, декоративные и невероятно милые растения в горшках, расставленные по всей комнате, на ряд фотографий на подоконнике. Он не заострял ни на чём внимания, просто наслаждался тем, где он, сладким запахом воздуха в этом месте, разрезающимся ароматом ночной сырости и, совсем немного, лекарств. Он прекрасно знал, вот уже несколько месяцев, что с ним происходит. Однако, это не отменяло того, что он не понимал, как с этим быть. И как быть с Акааши. Вообще, они никогда не обговаривали, что стали друзьями. Да ведь никто так и не делает. Просто Бокуто чувствовал, что и он и Кейджи понимают это. Хотя у Котаро в той же средней школе друзей практически не было и они начали появляться только в старшей, он знал, кого можно назвать другом и не боялся называть так Акааши. Чем больше они проводили время вместе, тем быстрее Бокуто начинал осознавать, что ему сложно без его кохая. Каким-то невероятным образом, они понимали друг друга с полуслова, могли не искать никаких оправданий к тем или иным своим действиям, предугадывали какая поддержка будет важна и для одного, и для другого. Они помогали друг другу с домашкой, встречались на обеде в школе, не договариваясь, что непременно сядут за один стол, шли вместе домой и прощались только на последнем перекрёстке, который заставлял их расходиться в совершенно разные стороны. Бокуто неимоверно ценил то, что Акааши первым может и хочет поставить его на ноги в трудные моменты на площадке или за её пределами и никогда не смеётся над ним. Хотя иногда и может подколоть, но это ведь он не со зла. Кейджи вообще довольно скептичен и спокоен (иногда даже слишком), но он не пренебрегает общением с людьми или осуждает их особенности, просто он такой человек. Потрясающий... Бокуто не успел оглянуться, как начал осознавать с каждым днём всё сильнее, что глаза Акааши шелестят и манят как зелень тёмной лесной чащи, что у него, оказывается, мягкие шелковистые волосы, тонкая кожа и аккуратные пальцы. Так всё всегда и происходит: неожиданно и ожидаемо, резко и плавно, удивительно и обычно. Раздался звук открывающейся защёлки в ванной, и Бокуто слегка вздрогнул, будто услышал сигнал «стоп». Акааши вышел из душа уже переодетый, а Котаро вдруг почувствовал едва ощутимое разочарование. Чёрт. Неужели он думал, что его ждёт полная неловкости и эротики сцена, как в какой-нибудь мелодраме? — Какую книжку будем читать? — тут же подскочил Бокуто и, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей и образов, озвучил первый вопрос, что пришёл ему в голову. — Что? — Кейджи, который аккуратно сворачивал с кровати покрывало, посмотрел на него с искренним недоумением. — Ну как, — парень поднялся с пола и встал напротив книжных полок, задумчиво водя пальцем по корешкам, — Это же самый лучший способ быстро заснуть. О! У Акааши внутри что-то съежилось: вряд ли причина этого возгласа ему понравится. — Акааши! Ты любишь читать сказки? — семпай хитро посмотрел на него доставая небольшую книжку, которую без сомнений можно было бы найти почти в каждом доме Японии, а именно «Сборник традиционных японских сказок». — Бокуто-сан, я её уже давно не читаю, — Кейджи с некоторым раздражением, дабы подавить вдруг появившееся смущение, забрал у попрежнему улыбающегося Бокуто злосчастную книгу и поставил на место. — Она стоит здесь для вида. — Эй! Не убирай! — воскликнул Котаро, как только находку вырвали у него из рук, — По-моему, это очень мило. Поселившиеся (видимо навсегда) в животе у Акааши бабочки, снова дали о себе знать, а губы против воли растянулись в едва заметной улыбке. Парень перевёл осторожный взгляд с книжных стеллажей на Бокуто, но тот не смотрел на него, а снова достал японские сказки с полки и принялся искать содержание. Почувствовав, что Бокуто может в любой момент поднять глаза от строк, пробегающих сквозь мелькающие страницы, Акааши поспешно отвернулся. Не хватало ещё, чтобы семпай заметил его выражение лица в этот момент. — Акааши, я правда хочу тебе почитать, — раздался с умоляющими интонациями голос из-за спины. — А ещё, мне кажется, что так ты уснёшь намного быстрее. Акааши боялся повернуть голову и снова посмотреть на Бокуто. Было ощущение, что тот стал ближе, подошёл сзади совсем рядом и вот-вот да и положит голову Кейджи на плечо. И то ли это горячее дыхание вызвало мурашки по коже, то ли Акааши просто сам всего себе напридумывал и ещё у него снова поднимается температура, вот его и морозит. Пересилив себя, парень медленно повернулся, чтобы окинуть семпая самым скептическим взглядом, на который только был способен, однако, тут же наткнулся на затягивающие пески золотистых радужек. Акааши не ошибся: Бокуто действительно приблизил к нему лицо и дышал чуть ли не в шею, а теперь едва ощутимо опалял выдохами щёки Кейджи. В груди что-то ёкнуло и он совершенно перестал понимать происходящее, не видя больше ничего вокруг, кроме блестящих глаз и едва приоткрытых губ Котаро. Рука сама потянулась вверх, медленно приближаясь к лицу парня, как вдруг Акааши, кроме нарастающего трепета где-то внизу живота и бешеного стука сердца, что отдавался в висках, почувствовал, как резко защипало в носу. Сдержать воздух не было сил, и закрыв рот, тянувшейся вверх рукой, тот чихнул, немного отвернувшись в сторону. Когда Кейджи, вновь поднял глаза на Бокуто, тот уже немного отошёл от него, пожелав ему быть здоровым, хотя попрежнему, показывая пальцем на обложку книги, смотрел на кохая с немой мольбой. — Как знаете, Бокуто-сан. Но только одну сказку, — Акааши вздохнул уже который раз за вечер и двинулся к кровати, пытаясь прийти в себя. Какого чёрта они были так близко друг к другу? Почему ему казалось, что, сделай он один шаг, и Бокуто непременно, беспрекословно его поцелует, как будто так и надо? Бокуто издал победный клич и, разбежавшись, с размаху плюхнулся на постель Акааши. Слишком уж много радости для подобной деятельности. Хотя, что там, это же Бокуто. — Ложись, сейчас выберем самую красивую, — он кинул на парня полный энтузиазма взгляд и немного подвинулся. Интересно, Кейджи только кажется или семпай какой-то красный? Медленно опустившись на кровать, взяв при этом с собой ещё одну подушку, чтобы устроить её между собой и Бокуто-саном, и очень надеясь, что не выглядит сейчас под бордовый цвет обложки данной книги, Акааши нехотя заглянул в неё. — Смотри, сказка называется «Сова и ворон», — Бокуто хохотнул и ехидно поиграл бровями. Акааши на это только фыркнул. — Конечно, нужно же во всех названиях искать скрытый смысл, — затем сказал он, беззлобно закатив глаза. — Теперь я уж точно не могу не искать скрытого смысла в подобных названиях, — покачал Бокуто головой, а потом воскликнул: — Ну, Ака-а-аши, ну согласись, что летний лагерь в этом году был особенно запоминающимся! — Ладно-ладно, я и не спорю, — на самом деле Кейджи даже нравилась эта игра Бокуто. Особенно было смешно, когда они играли в неё с Куроо-саном. — Так, вот ещё: «Ворона и облака», — хитро посмотрел Котаро на Акааши, но тут же получил в ответ скептический взгляд и усмехнулся. — Хорошо, больше не буду. А есть у тебя любимая, а, Акааши? — Мне всегда нравилась «Белая бабочка», — тот слегка нахмурился, размышляя, — но она грустная. — Нет. Грустная нам не подходит. Ага! — Бокуто уже в который раз заставил Акааши вздрогнуть от неожиданности. — «Влюблённые сосны» вроде хорошая сказка, насколько я помню. — Да, можно её, — с зевком согласился Кейджи. — Как скажешь, — решительно произнёс Бокуто, сразу нашёл нужную страницу и, поёрзав, начал читать, понизив голос почти до шёпота. Наверное, это странно, но Акааши даже показалось, что Бокуто слишком быстро согласился. С каждым днём он вообще удивлял его всё больше и больше. Кейджи понимал, что их отношения в принципе стали другими в последнее время. Он не мог догадаться, почему Бокуто вдруг немного изменился, но он точно был уверен в себе, и знал, почему Котаро иной раз заставляет его колени дрожать, или бабочек летать в животе, или щёки наливаться румянцем. Например, как сейчас, когда они стояли друг напротив друга, чувствуя неимоверное притяжение, а реальность будто растворилась в воздухе. Акааши часто, особенно сейчас, вспоминал своё первое впечатление при взгляде на Бокуто. Тогда он подумал, что увидел настоящую звезду. Так и было. Бокуто действительно звезда, сияющая особым светом, при чём не одна из многих, а поразительно яркая, та, которая могла бы указывать и освещать дорогу морякам в открытом море. Только парень никогда бы не подумал, что окажется тем самым моряком, для которого эта звезда будет значить скорое возвращение домой. Возвращение туда, где ты всегда будешь нужен. Иногда Акааши вспоминал и моменты пробирающие до мурашек, хлещущие горячими струями воды по спине, стекающие по волосам на твёрдый пол душевой кабины, свою руку бессильно опущенную между ног, образ, светящийся жёлтыми глазами и неслышные никому свои же всхлипы, и когда ему хотелось только одного. Тогда, в мыслях проклиная себя и свои чёртовы желания, он просто молил, чтобы кто-нибудь, прямо сейчас со всей силы врезал ему мячом точно в лицо, искры полетели на паркет спортзала или кафельный пол раздевалки, возможно, вместе с каплями крови, но зато чтобы память точно вышибло напрочь. Слышать собственное хлюпанье носом и вздохи, отдающиеся в самых постыдных его воспоминаниях, было совершенно невозможно: хотелось немедленно закрыть уши руками. Часто Акааши так и поступал, медленно прислоняя ладони к вискам, делая вид, что хочет сосредоточиться или подумать над чем-то. Однако, почти неизменно из омута приглушённых звуков реальности и собственного бессилия его вырывал звонкий «Хэй-хэй-хэй!» или «Ака-а-аши» или всё вместе, и тогда Акааши понимал, что вновь и вновь тихо умирает и возвращается к жизни только из-за одного и того же человека. Таким образом, про себя Акааши всё давно уже понял. Однако, что было сейчас на уме у Бокуто, парень совершенно не мог догадаться. Хотя при первом знакомстве с ним, Кейджи осознал, что это самый непредсказуемый человек, которого он когда-либо встречал, в итоге, он стал предсказывать его действия, ощущать чувства и читать мысли. Но теперь… Всё-таки, наверное, он ещё не так хорошо понимает Бокуто-сана, как ему кажется. Так тут ещё и ни с того ни с сего свалившиеся на голову чувства притупляют восприятие происходящего. А впрочем… были ли они такими уж неожиданными? Что было действительно неожиданно так это то, что происходит сейчас. Однако, об этом Акааши почему-то не хотелось задумываться. Наверное, потому что он с трудом мог держать глаза открытыми, а мысли связывать в единую цепочку. Он слышал, что больным нужно больше спать, но не думал, что у него получится делать это так часто, ведь спал он последний раз где-то часа четыре назад. И всё же что-то в этом тихом и размеренном голосе Бокуто, с выражением читающего обычную детскую сказку, было убаюкивающее, нежное настолько, что Кейджи вновь почувствовал, как вязкая полудрёма заволакивает разум. Сказка была про двух влюблённых, которых люди так долго сватали друг к другу, да настолько им надоели, что те сбежали в лес, подальше от людских глаз и разговоров. — Стало смеркаться. Тихо кругом, только луна на небе сияет, да листья с деревьев падают. Просидели влюбленные всю ночь под старой сосной, так и не заметили, что утро наступило, — мурлыкал Бокуто где-то под ухом, и от каждого слова что-то в груди у Акааши вздрагивало, будто каждую секунду пытаясь вытащить его обратно в реальность и не дать окончательно провалиться в сон. Однако, шея совсем ослабла, чтобы держать отяжелевшую голову, а подушка, которую Кейджи предусмотрительно поставил между собой и семпаем, сползла куда-то вниз. И только где-то в отдалённом уголке сознания, прежде чем крепко уснуть, Акааши понял, что легонько стукнулся виском о плечо вздрогнувшего Бокуто. И превратились влюблённые в сосны, и стали жить на краю леса, предоставленные лишь друг другу.***
Вот уже битых тридцать минут Бокуто предпринимал отчаянные попытки заснуть. Даже зная, что Акааши уже давно спит, он продолжал читать сказку за сказкой, надеясь, что чтение, как лучшее снотворное, быстро его усыпит. Однако, сколько парень не старался, всё его внимание было сконцентрировано не на содержании книги, а на сопении Кейджи под ухом и его волосах, что щекотали шею. В какой-то момент Котаро даже показалось, что Акааши неосознанно навалился на него ещё больше, так как подушка, что была изначально у того под плечом, теперь была прижата спиной парня. Наконец, Бокуто в бессилии отложил книгу, думая, что так вот он и окончит свои дни. Хотя, учитывая, кто сейчас лежит, прижавшись к его боку, он вообще-то и не против. Конечно, будить Акааши совсем не хотелось. Котаро подумал о том, что хорошо хоть завтра выходной, и если он не выспится, то не будет клевать носом на уроках и еле передвигать ноги на тренировке. Однако, левую руку под чужим весом уже начало покалывать, да и просто сменить положение не мешало бы. Поэтому Бокуто решил совершить попытку вынуть свой локоть из-под Кейджи, даже не подозревая, что пожалеет об этом в следующую же секунду. И вот только Котаро хотел чуть подняться, чтобы начать действовать, как Акааши слабо зашевелился. Боясь сделать хуже, Бокуто немедленно замер, а затем, выждав ещё пару секунд, попытался провернуть то же самое во второй раз. Однако, тут уж ему помешали совсем по-другому. Издав тихий, но невероятно сладкий стон, от которого у Бокуто по спине пробежали мурашки и скрутило живот, Акааши немного приподнял свою руку и положил её прямо на талию Котаро, который и без того чувствовал, что ещё немного и он точно помрёт прямо на месте. Однако, Акааши на этом не остановился. Видимо убедившись, что достал какую-то невероятно мягкую подушку, он слегка поводил рукой, пытаясь придвинуть добычу ближе, в результате чего, его ладонь оказалась опасно близко к штанам Бокуто-сана. И тут Котаро почувствовал, что ситуация окончательно вышла из-под его контроля, если вообще была хоть на долю секунды, потому что эти самые штаны вдруг начали жать. ”Только бы не встал, только бы не встал, только бы не встал, ничего же не произошло, Акааши просто лёг на меня… Чёрт,” — крутилась в голове Бокуто единственная мысль, вытеснив всё остальное, в том числе и здравые идеи, как выбраться с этой проклятой кровати. Грудь от чего-то начало жечь и в следующий миг к парню пришло следующее осознание: это дыхание Акааши нагревает его кожу сквозь футболку, а голова кохая больше не лежит на его плече, она преспокойно располагается на том самом месте, где сердце бьётся как бешеное, да так громко, что только удивляться остаётся, почему Акааши не просыпается от такого стука. Котаро тихо зарычал, потому что живот скрутило сильнее, а желание снять эти мешающие штаны стало навязчивее. Мысли в голове совсем перепутались, поэтому в следующий момент Бокуто сделал то, что сделал. Он шумно втянул носом воздух, зажмурился и, вскочив с кровати, резко выдернул свою левую руку вместе с зачем-то увязавшейся за нею подушкой. Предсказуемо, Акааши тряхнуло, а его голова немедленно приземлилась на кровать. В следующую секунду Кейджи открыл глаза. — Бокуто-сан? — спросил он заспанным голосом, пытаясь сфокусировать взгляд на застывшем от ужаса Котаро. — Чёрт. Акааши, прости, пожалуйста, — начал тот, нервно смяв подушку пальцами и прижав к себе - нельзя было, чтобы Акааши посчитал это подозрительным, но он чувствовал, что его тело ещё не успокоилось. — Извините, я не давал вам спать, — вдруг прошептал кохай, опустив всё ещё сонный взгляд. — Ты о чём это? — Бокуто очень надеялся, что утром Акааши подумает, что ему вся эта ситуация просто приснилась. — Я уснул на вашем плече, да? И вы не могли уйти? — Кейджи снова поднял глаза, и тут Бокуто похолодел: было в них что-то странно зловещее, и Котаро совершенно не понимал, что послужило причиной этого. — Ой, да брось, Акааши, с кем не бывает! Разве я мог тебя разбудить? — парень понимал, что вот от такого взгляда Акааши лучше совсем-совсем не становится. Бокуто никак не мог его прочитать, но видел какую-то искру, такую яркую, но резвую, что поймать её не было возможности, ведь она мечется из стороны в сторону, словно хочет, чтобы он как можно дольше вглядывался. — Если вы хотели спать, то... — Акааши! — перебил его семпай, который больше был не в силах плавиться под таким взглядом Кейджи и хотел провалиться сквозь землю как можно скорее. И вот выход, как исчезнуть, пришёл достаточно быстро. — Я пойду схожу в ванную, а потом вернусь. Ты спи-спи, всё в порядке. Бокуто попятился к двери из комнаты, всё ещё не расставаясь со спасительной подушкой и приговаривая Акааши, чтобы тот продолжал спать. Добравшись до нужной двери и зачем-то заперев её, Бокуто, наконец, убрал подушку и выдохнул. Яркий свет лампочек ударил по глазам, что прибавляло чувство нереальности происходящего. Облокотившись на дверь душевой кабины и пару раз побившись об неё затылком, парень подумал, что всё могло бы быть намного хуже, если бы Акааши увидел заметную выпуклость у него в штанах. Боже, да что с ним не так? Неужели он настолько свихнулся на своей гигантской влюблённости в кохая? Эх, если бы ещё это можно было контролировать... Котаро подошёл к раковине и включил кран. Не веря, что это хоть как-то поможет, он пару раз окатил лицо ледяной водой. Никакой реакции. Да и как ей быть, если из головы не выходит тёплое дыхание, опаляющие прикосновения и эти бешеные искры в затуманенных сном глазах? Ладно. Видимо, остаётся только один выход. Главное теперь — сделать всё тихо.***
Тихо ступая по скрипучим половицам, Котаро вернулся в комнату. Настольная лампа больше не горела — наверное, Акааши выключил её. Надеясь, что тот, в таком случае, снова уснул, Бокуто прикрыл дверь, почти не дыша, и обернулся на кровать. Глаза Акааши сверкнули в темноте, и Котаро резко отвернулся: не было никаких сил сейчас в них смотреть. К тому же, может тот сам не хотел, чтобы Бокуто видел, что он не спит. Поэтому Котаро быстро прошёл к своему матрасу и, улёгшись на него, едва прикрыл себя одеялом. Через пять секунд, ему надоело так лежать и он повернулся к окну. Почувствовав, что принять удобное положение в этот раз будет сложно, Бокуто снова повернулся на левый бок, хмурясь в темноту и громко сопя. Он был прав, когда подумал, что Акааши не хочет, чтобы он понял, что тот не спит. Увидев, как семпай посмотрел на него, Кейджи мгновенно закрыл глаза, однако, через несколько секунд снова открыл. Сон как рукой сняло, так тут мешали не только навязчивые мысли и игра воображения, но и подступающий насморк, и дерущая горло болезнь. Что ему придётся сделать, чтобы хоть немного отдохнуть этой ночью? Надеясь, что хотя бы Бокуто уснул, Акааши прислушался. Тот попрежнему непрерывно ворочался, и было очевидно, что он тоже не собирается спать, хотя и старается. ”Завтра надо будет попросить его уйти пораньше”, — с закравшейся тоской подумал Кейджи. — ”Я же знал, что ничего хорошего из этого выйти не может.” Взглянув на полоски лунного света, переливающегося с оранжевым отблеском фонарей на покрытых полумраком стенах, Акааши тихо вздохнул. Громкое дыхание Бокуто прерывали только едва слышимый тик часов, да редкие стуки по металлическому подоконнику. Вроде, завтра обещали дождь.***
Размеренный шум за окном окончательно вытянул из сладкой полудрёмы, и глаза сами открылись: комнату освещала тусклая дневная серость. С кухни через щёлку в двери пробирался чуть ощутимый запах кофе и узкая жёлтая полоска света. Поднявшись на локтях, Акааши осмотрелся, пытаясь освежить голову и запустить мыслительный процесс. Справа от него, между окном, по которому медленно стекали крупные капли дождя, и кроватью место, где спал Бокуто, было пусто. Кейджи усмехнулся, подумав, что если бы он был здоров, то всяко просыпался бы раньше него, как это бывало в тренировочном лагере. Вдруг взгляд зацепился за что-то яркое и Акааши заметил книжку со сказками, лежащую неподалёку от себя. Память вернуло так резко, будто кто-то со всего маху дал ему подзатыльник. Акааши вспомнил всё до единой детали: и то, что Бокуто читал ему сказку тихим нежным голосом, наклонившись прямо к его уху, и то, что он потом уснул на его плече, осознавая это сквозь сон, и то, что семпай вёл себя чересчур уж странно после того, как разбудил его. И самое главное, в памяти всплыл сам сон. Акааши медленно закрыл лицо руками и простонал что-то невнятное вроде: ”Убейте меня уже кто-нибудь”. Бокуто во сне, Бокуто в реальности, Бокуто, Бокуто, Бокуто.... Его стало слишком много в последнее время. Хотя нет. Он заполонил собой всё пространство, все мысли, всю жизнь Кейджи, и тот уже откровенно начинал сходить с ума. Ну правда, кому снится человек, который сейчас буквально лежит рядом? Только во сне Бокуто был другим, нежели в реальности. В реальности он был нежным, заботившимся, тихо шуршал страницами, бормотал слова себе под нос. Во сне шептал имя Акааши всё чаще и чаще, поддавался на встречу, опаляя жаром от тела, притягивал кохая за талию. Кейджи проснулся почти сразу, как Бокуто-сан вскочил с кровати, и понял, что чувствовал возбуждение через сон. И самое страшное, что Бокуто, возможно, тоже его чувствовал, потому и вскочил. Акааши широко зевнул, потому что вчера было неимоверно сложно заснуть после такого осознания, да когда ещё и из-за проклятого сновидения не перестаёт играть воображение и лезть мысли о том, как объект воздыхания жадно его целовал. Неожиданно новая ясная картинка пришла в голову: вчера они были буквально в шаге от того, чтобы поцеловать друг друга. Парню стало страшно думать о том, что могло произойти, если бы он тогда не чихнул. Не самое приятное пробуждение в жизни Акааши Кейджи. В воспоминаниях вчерашнего дня всплыло ещё и лицо семпая: покрасневшее, с быстро бегающими глазами, чуть ли не испуганное... А вдруг он ушёл? Акааши подумал, что Бокуто не сбежал от него сразу же, только потому что была ночь и это было бы неприлично, поэтому дождался утра и смылся. Однако, снова опустив глаза на попрежнему лежащий на полу его комнаты футон, а также поводя носом и почувствовав лёгкий кофейный аромат, Кейджи постарался убедить себя, что это бред. Бокуто-сан никуда не ушёл. Он не из тех людей, которые будут кидать друзей в трудном положении, только потому что им самим от этого неприятно. Заключив такое суждение, Акааши всё-таки почувствовал неимоверное желание спуститься на кухню и проверить его, ведь маленькое сомнение ещё осталось. Однако, сначала надо умыться, чтобы выглядеть презентабельно. Только и всего. Однозначно.***
Услышав лёгкие шаги по лестнице, Бокуто вздрогнул. Сердце сделало сальто и забилось чаще. Мысли разной степени бредовости закрутились в голове в самом беспорядочном ритме. Правильно ли он сделал, что остался? А Акааши точно любит кофе с молоком? Причём тут кофе... Помнит ли Акааши что было вчера? Конечно, помнит, он же не в коме был. Как он на него посмотрит? Может стоило всё-таки уйти? — Доброе утро, Бокуто-сан, — раздался за спиной абсолютно невозмутимый голос. — Акааши! Доброе утро! — Котаро развернулся к кохаю с лучезарной улыбкой, чтобы передать ему кофе. Однако, только их взгляды встретились, Бокуто почувствовал, как в груди что-то ёкнуло, и поспешил отвести глаза. — Я не знал устроит ли тебя с молоком, но... купил ещё немного булочек с ягодами. Как ты любишь. Акааши приподнял брови и посмотрел на часы: половина одиннадцатого. Что ж, если Бокуто плохо спал, он вполне мог вскочить в девять или даже в восемь. — Спасибо большое, Бокуто-сан, — Кейджи подошёл и аккуратно забрал из рук Бокуто протянутую чашку, но, скользнув взглядом по его лицу, сразу отвернулся, чтобы взять бумажный пакет с булочками. Когда оба сели за стол, никто попрежнему не говорил ни слова. Бокуто правда часто ёрзал на стуле, но всё равно молча потягивал кофе из дымящейся кружки, а Акааши жевал свои булочки медленно и задумчиво. Его стеклянный взгляд был устремлён на чистую столешницу, и Котаро был уверен, что тот о чём-то размышляет. Вдруг Акааши часто-часто заморгал, уже дожёвывая мягкое тесто, пахнущее клубникой и резко посмотрел на Бокуто, что пялился на него в течении минут трёх. Оба заметно вздрогнули и поспешили дальше заняться своими делами - кто пить, кто есть - лишь бы быстрее заслонить чашкой или воздушной булкой отчего-то вспыхнувшие лица. На улице поливало как из ведра, давно такого ливня не было. Хотя, что уж там, осень всё-таки за окном. Именно поэтому тёплый мягкий свет, исходящий от небольших торшеров, расставленных по комнате, и маленьких лампочек над кухонным столом, придавал дому особый уют. Атмосфера внутри словно зазывала бросить все дела, повалиться на прыгучий диван и послушать размеренное бормотание телевизора. Это невероятное спокойствие и гармонию можно было бы почувствовать в полную силу, если бы не вязкое напряжение, возникшее между Акааши и Бокуто. Отпив ещё немного кофе и со стуком поставив кружку на стол, Кейджи тяжело вздохнул. Нужно было как-то начать разговор, в конце концов, что такого случилось, что они ведут себя как на поминках. Эта тишина давила со всех сторон. Когда ещё Бокуто просто вот так сидел и не говорил ни слова, смотря в тёмные глубины кружки с кофе и лопающиеся пенные пузыри? Они даже сели как-то слишком далеко друг от друга, не то что не зацепились взглядами дольше, чем на секунду. — Бокуто-сан, как спалось? — Акааши про себя чертыхнулся, потому что понимал: это не самое лучшее, что можно было придумать. Зато, все эмоции Бокуто стали видны, как на ладони. — Э-э-э... — по его тону было слышно, что чего поймали с поличным, — Нормально, мне снилось, как мы выиграли у Некомы, и Куроо… — У вас синяки под глазами. Может отоспитесь, если есть такая возможность? — Акааши понимал, что Бокуто может и не врёт о том, что ему снилось, но отступать не спешил. — Ты предлагаешь мне снова лечь спать? А как же лекарства, которые я должен тебе дать, Акааши? — на лице капитана отразилось какое-то детское непонимание. — Я уже понял, что мне помогает, так что, думаю, дальше пойму, что делать, — Акааши сдержанно и фальшиво улыбнулся уголками губ, смотря на Бокуто и чувствуя, как невыносимо смотреть сейчас ему в глаза, как сильно хочется провалиться под землю, как сложно прогонять его. — Вы и так очень много для меня сделали, сейчас можно уж и самому пойти домой и отдохнуть. — Подожди, ты правда хочешь, чтобы я ушёл? — Бокуто вдруг стал абсолютно серьёзен. Немного нахмурился, чуть подался вперёд, словно нахохлившаяся сова, посмотрел прямо в глаза на секунду растерявшемуся Акааши. — Я просто подумал, что не знаю точно, когда родители приедут, а мне не хотелось, чтобы они мучали тебя разговорами, — Кейджи снова перешёл на «ты», пытаясь легче достучаться до семпая, потому что тому, по какой-то причине, больше нравилось, когда он обращался к нему именно так. — А ещё, я же вижу, что ты устал. — Ты от меня устаёшь, — произнёс Котаро тихо, но решительно. Он больше не смотрел на Акааши, а грозно пялился в свою пустую кружку. — Что? — у Акааши закружилась голова в предчувствии непоправимого, — Бокуто-сан, вы всё не так... — Нет, Акааши, это ты меня не понял, — тот снова поднял взгляд, отчаянный и воодушевлённый одновременно. Кейджи всегда поражался, как ему удаётся умещать в себе столько эмоций. — Ты устаёшь от меня, но никогда не бросаешь. Ты готов помогать мне, даже когда ситуация кажется безвыходной. Я же не могу помочь тебе, когда ты простудился просто напросто. И как прикажешь мне быть хорошим другом? Ну не выспался я одну ночь, ну и что? Мне не жалко! Акааши смотрел на парня удивлённо и немного раздражённо: он точно перестал понимать семпая. Пока тот говорил всё, что пришло в голову, Кейджи уже успел подумать о том, что на него злятся, потом, что хотят о нём заботиться или всё это сразу. Бокуто сам не заметил, как встал и облокотился ладонями о стол во время своего душераздирающего монолога, а когда понял, то испуганно отступил от стола на шаг, виновато опустив голову. — Прости, Акааши, — пролепетал он, — Просто я хочу быть рядом с тобой… ну, в смысле, когда тебе плохо. А ты будто считаешь ненужным всё, что я делаю. Акааши не отвечал. Он уже не смотрел на Бокуто расширенными от неожиданности глазами, а, сдерживаясь, раздувал ноздри и кусал губы. Потом медленно поднялся из-за стола. — Я ничего не понимаю и чувствую себя жалким, — громко сказал он и пулей вылетел из дверей кухни, побежав к лестнице. Протопав к двери в свою комнату, Кейджи резко распахнул её, грозно огляделся и, поймав взглядом футон Бокуто, направился к нему, чтобы отнести обратно в кладовку. Ему хотелось побыть одному, необходимо было обдумать слова Бокуто, да и просто находиться сейчас рядом с ним было сравни стоянию у края пропасти. Однако, тот увязался за ним. — Что ты делаешь? — семпай недоуменно встал в дверном проёме. — Ничего, — ответил было Акааши, но потом грозно и непонятно зачем добавил: — Хочу убрать футон. — Давай, я сам, — Бокуто протянул уже руки, чтобы забрать матрас у парня, но тот ловко ускользнул от них и направился к лестнице, не удостоив Котаро даже взглядом. Тогда, Бокуто почувствовал будто в груди что-то жжётся и колется, накапливая непонимание и какую-то злость. Злость на себя, за свой темперамент и свои чувства, на Акааши, за то, что тот никогда не будет думать о нём, как о ком-то настолько близком, кому можно довериться полностью, на этот дурацкий футон, который просто попался под руку, на горький привкус кофе во рту, да вообще на всё. Поэтому в следующую секунду он сорвался с места и двинулся вниз за Акааши с криком: — Я сам отнесу! Кейджи, спускаясь по лестнице, будто ускорил шаг и оборачиваться даже не думал. Но вот когда Акааши уже шёл по коридору в кладовку, то почувствовал, что Бокуто так просто сдаваться не собирался. Забежав вперёд, капитан схватился за ткань и потянул ношу на себя с целью отобрать. — Бокуто-сан, вы… чего вообще? — от неожиданности Акааши даже задохнулся на какой-то момент, но, подталкиваемый новой волной гнева, не ослабил хватку и вновь двинулся к кладовой, потянув за собой футон. — Акааши, отдай! — Котаро вновь дёрнул на себя матрас и чуть не упал. — Да что за бред! — Кейджи не понимал уже решительно ничего: почему сейчас они дерутся за какой-то идиотский футон и за то, кто отнесёт его на место. Однако, цель перехватить инициативу сейчас казалась невероятно важной, ведь злости и этого раздражающего непонимания накопилось слишком много, да и вообще, с чего вдруг Бокуто должен победить? Поэтому Акааши выпустил свою часть матраса и, вцепившись в ткань одной рукой, а другой пытаясь ослабить хватку семпая, начал пятиться к двери, лишь бы быстрее уже покончить с этим. Вдруг что-то запуталось под ногами, может тот зловещий угол ковра в коридоре, о который постоянно запинались, и Кейджи почувствовал, что теряет равновесие. Футон уже почти сполз на пол, из-за чего, наступив на него, Акааши поскользнулся и, так и не успев выпустить запястье Бокуто, грохнулся прямо на мягкую поверхность матраса. В следующую секунду парень зарычал от боли, когда что-то тяжёлое приземлилось к нему на грудь. Открыв глаза, Акааши понял, что это был Бокуто-сан. Тот облокотился на руки, мотая головой, чтобы прийти в себя, и навис над Кейджи, который тут же почувствовал, как живот начинает крутить от такой картины перед ним. Их взгляды встретились, и Бокуто, наконец, сообразив, что произошло, заметно вздрогнул и, подскочив, как ошпаренный, тут же принял сидячее положение. Акааши тоже сел, понимая, что уж слишком тяжело дышит, но не в силах ничего с собой поделать. Что это было сейчас вообще? Несколько секунд они не смотрели друг на друга. Кейджи понимал, что они оба боятся, и ему казалось, будто тишину всё громче прерывает звук бешено стучащегося сердца. Вдруг странное осознание, что Бокуто всё-таки повернул голову в его сторону, заставило Акааши поднять взгляд на семпая, который и в самом деле смотрел а него. Свет ламп искрой сверкнул в глазах Бокуто и больно чиркнул по сердцу. Что-то запылало в груди Акааши, будто кто-то зажёг спичку и кинул её в бензиновую жидкость. Они уставились друг на друга и Кейджи видел во взгляде Котаро те же чувства, что были у него самого. Снова эти приоткрытые губы и невероятное притяжение, как вчера, когда их лица находились чуть ли не в сантиметре друг от друга. А потом мир перед глазами поменялся в один миг. Рывком Бокуто оказался максимально близко, и Акааши, движимый тем же непонятным двигателем, подался вперёд, не успев толком ничего сообразить. Теперь всё его внимание было сосредоточено только на мягких и немного шершавых прикосновениях Бокуто к щекам и на его языке, которым он нежно и чуть робко провёл по губам парня. Толчок в низу живота Кейджи позволил ему углубить поцелуй, всё ещё неловко, но с каждым разом напористей, накрывать губы Бокуто своими. Тот шумно выдохнул, лёвой рукой притягивая парня за талию и нежно поглаживая. Нет. Хотелось ближе, больше, лучше. В следующий момент Акааши обнаружил свою руку поднимающую низ футболки Котаро и проводящую по его тёплой коже. Бокуто издал какой-то невероятно сладкий звук и рукой зарылся в мягкие растрёпанные волосы парня. Они прижимались друг к другу всё сильнее, и Акааши показалось, будто у него опять поднимается температура, и чёрт бы с ней, если бы руки сами собой не упёрлись в грудь Бокуто и слегка оттолкнули его. Поцелуй закончился внезапно, как и начался, но их лица были всё так же близко друг к другу. — Акааши... — голос Котаро сорвался. — Бокуто-сан, — зачем-то шёпотом произнёс Кейджи и приоткрыл глаза, — Я тут понял: ты же тоже заболеешь. — Хм, — во взгляде Бокуто промелькнула какая-то обида, — Вот ты опять… Я же говорю, что у меня иммунитет крепкий. С этими словами он снова прильнул вперёд, немного оттянул нижнюю губу Акааши, заставляя того тоже продолжить поцелуй. Кейджи пылко подавался вперёд и через раз произносил слова: — Ох… Мне… Нужно… Меньше думать… Бокуто удовлетворённо угукнул и крепче обнял парня, не переставая поглаживать по спине. Тогда он вдруг осознал, что тот уже не сидит на полу, а забрался к нему на колени, пытаясь быть ближе. Руки сами полезли к кохаю под футболку, стремясь почувствовать, как у Кейджи по спине побежали мурашки. Возбуждение росло с каждой секундой и Котаро испытал ужасное разочарование, когда Акааши отодвинулся от него, чтобы снова что-то сказать, поэтому немедля заткнул ему рот, вновь пробираясь языком внутрь. Тогда Акааши убрал руки с груди Бокуто и, нежно прикоснувшись к его щекам, отстранил от себя. — Я всё-таки правда волнуюсь, — всхлипнув, произнёс он. — И м-мои родители. Бокуто чертыхнулся про себя: точно. — Ты прав, — ответил он немного хриплым голосом. — Эй, — Кейджи ласкал рукой его щёку, и заглянул в глаза. — Я уже скоро поправлюсь. Бокуто посмотрел на него в ответ, и что-то ёкнуло в груди от такого взгляда Акааши. Эта чуть заметная, но хитрая улыбка, игривые искорки, мечущиеся в тёмных зрачках заставляли согласиться с любыми его словами. Само собой пришло понимание, что всё о чём он мечтал так долго может вскоре сбыться, и Кейджи, такой разгорячённый, румяный, потрёпанный, но невероятно прекрасный Кейджи обещал ему это вот такой своей улыбкой. — Я знаю, — Бокуто ухмыльнулся в ответ и нежно прижал Акааши к себе, боясь пошевелиться. Хотелось большего, намного большего. Акааши подумал, что если уж сейчас он боится целовать Бокуто и так страстно дотрагиваться, он может по крайней мере крепко-крепко обнимать его, пока руки не устанут. — Ох, чёрт, Акааши, ты и вправду какой-то горячий... — проговорил Бокуто ему в шею, а потом воскликнул: — Мы забыли выпить лекарства! — Ага, сейчас... — Кейджи не хотелось подниматься и идти куда-то, хотелось обнимать Котаро вечно. — Потом. — А как же твой любимый сироп с вишней? — усмехнулся тот. — Подождёт.