Попался, малыш

Очередной, но редкий стрим Братишкина и Хесуса заканчивается на отметке 6 часов, заебавшихся и довольно измученных, они наконец вырубают стрим и откидываются на спинки стульев, потирая шею и глаза от усталости. — Вот это я заебался, конечно, — ворчливо произносит Вова и встает с кресла направляясь в ванну. — Согласен, из-за шипперов я сильно устал, — кидает в ответ Лёша, — если бы ты меньше отпускал гейских шуток, то мы бы с легкостью продолжили, — Хесус встает с кресла, скидывая на кровать фиолетовую кофту, уходя на кухню. Вова сделал вид, что не слышал о чем говорил Лёша, поэтому проигнорировав его слова, умылся прохладной водой и посмотрел в зеркало. Ему приносило некое удовольствие шутить над ориентацией Хеса, но он никогда не задумывался кем он на самом деле является, все разговоры переходили в шутки по типу «Я гей», поэтому добиться реального ответа, Вове казалось - не получится. — Или тебе так нравится тема шипперства? Хестишкин канон? — в двери ванны появляется голова Лёши, который шутливо подмигивает Братишкину на последней фразе и уходит оставляя его одного. Вова и сам не понимал, как относиться к такому. Люди занимаются тем, чем хотят, поэтому осуждать за это точно не стоит. Но себя геем он никогда не считал, у него было достаточно девушек, которых он трахал и на кого дрочил, поэтому мысль, что он все же может быть геем отпадала сразу. До этого момента. «Я не гей» — твердит про себя Братишкин смотря в зеркало и свое отражение в нем, — мне нравятся девушки, точно не парни, — сказал он еле слышно, чтобы Хес не услышал и сам не стал над ним прикалываться. Эта фраза была сказана себе, убедить себя в том, что только девушки ему могут быть симпатичны, никак не парни, он никогда не засматривался на них, если только не вспомнить, когда на встрече стримеров, Вова изрядно накидался, поэтому просто сидел за общим столом втыкая в одну точку, но часто посматривая в сторону друга. Но даже вспомнив этот момент, Братишкин отогнал от себя мысль, что может быть геем. Это просто все шипперы и их воображение. — Слушай, Лёх, — начал разговор Вова, выходя из ванны, — мне сейчас надо отъехать на час, дай ключи, чтобы я не ждал пока твоя тощая задница откроет мне. — Хесус достал из кармана джинсовки ключи и бросил Вове, ожидая, когда тот свалит. Братишкин закрыл за собой дверь и Хесус принеся бутылку воды из холодильника лег на кровать, настраиваясь посмотреть смешные видосы, пока Вовы нет, чтобы не слышать тупых приколов. Листая директ, куда ему частенько кидают мемы, Хес наткнулся на видео, немного помедлил, но от любопытства открыл, всматриваясь. Черный экран сменился разными нарезками с совместных стримов Братишкина и Хесуса, ему стало не по себе от этого и он уже собирался выключить, как услышал голос Вовы: «Хесус? Люблю конечно». Лёша лежал на кровати и снова и снова перематывал на этот фрагмент видео. Сам не понимая почему, но ему нравилось, как он это произносит. Хоть и вырезано из контекста, но звучит по-нежному, доброму, будто они и не друзья вовсе, а нечто большее и Вова не стесняется этого произносить. Чтобы не перематывать запись, он обрезал видео оставляя этот фрагмент на повторе, вслушиваясь в слова, как произносит это «люблю», хотя бы здесь он может видеть прозрачную взаимность от него. Хотя сейчас он чувствует, будто его действительно любят. По-настоящему. Почти все время, что они знакомы, Хесус засматривался на него, на густые брови, растрепанные волосы и голос, который всегда гипнотизировал его. Даже сегодня на этом ебучем стриме, где было отпущено куча шуток от Вовы, шипперов — это делало Леше больно, ведь понимал, что все это полный пиздец, с которым ему придется жить. Без взаимности, с шутками о том, что он гей, которые оказались вовсе не шутками. За всеми мыслями, Хес и не понял, как возбудился. Внизу живота дико ныло, просило ласки и представляя, что теплая ладонь Вовы ложится на его затвердевший член, Лёша начал вводить верх-вниз, ощущая жар по всему телу. — А-а-ахх, — тихо стонал Хес, поскуливая от удовольствия и желания большего. Как Вова берет его, грубо и в тоже время нежно, как целует за ухом, кусает губы, как из его рта вырываются стоны удовольствия. Ему хотелось слышать Вову прямо сейчас, касаться его всем телом, ощущать его в себе, плевать на все, лишь бы чувствовать близость и взаимность. — А-а-а-а-аххх, — не выдерживает Лёша, когда ощущает чужие руки на своем члене, тут же открывая глаза. Он не знал что делать, это конец, полный пиздец, который он не хотел и точно не ожидал. Вова смотрит на него, облизывает губы, проходится от глаз до паха, где сейчас его рука лежит на члене «друга», а справа лежит телефон с повторяющейся записью: «Хесус? Люблю конечно». Земля, кровать, все что возможно ушло из-под Лёши, от стыда, от злости на себя, от злости на Братишкина, что тот вообще вернулся так рано, что он вообще мог такое сказать когда-то. — Попался, малыш Хесус. Я и не подозревал, что после стримов ты смотришь про нас видосы, — ехидно произносит Вова и приближается к лицу Хесуса, — ну и как, нравится? — Если хочешь врезать — давай, не тормози, быстрее начнешь — быстрее закончишь, — Лёша был готов, он был настроен, что ему сейчас прилетит за такое, что это последняя их встреча, что нет больше никакой дружбы, совместных стримов и шуток про гейство, что Лёша сам все испортил и был готов за это расплатиться. Закрывает глаза... Хесус открывает глаза, когда вместо удара чувствует чужие губы, мягкие, немного горькие после сигареты, как машинально открывает рот, как Вова по собственнически овладевает его языком и ртом в целом, как классно целуется и хочется еще. Больше близости, больше взаимности, больше Вовы. Братишкин рукой помогает Лёше продолжить на чем он остановился, твердая рука сжимает горячую плоть родного человека. — А-а-ахх, В-вова, — пытается отдышаться Хес, но ему не дают, губы вновь накрывают, воздуха категорически мало. Оторвавшись друг от друга, они смотрят пошлым, требующим продолжения взглядом, будто читают друг друга и в спешке одежда падает на пол, а запись так и продолжает играть: «Хесус? Люблю конечно».