Звения одной цепи

      Ноябрь — то время года, когда дни тянутся неимоверно долго, а каждый час как испытание. Каждый прожитый день кажется всё мрачнее и мрачнее, что даже ярко-жёлтый цвет листьев не делает его ярче.       Серебрянскому казалось, что все краски и все эмоции давно покинули этот мир, оставив лишь тусклые пятна. Теперь ему светит дорога в никуда, наполненная мрачным одиночеством.       Но этот мрачный день может развеять яркий луч солнца, что сейчас стоит на пороге кабинета. Классная руководительница, улыбаясь, представляет классу нового ученика.       Александр повернул голову. Его взгляд зацепился за парня, что явно смущался перед такой большой компанией.       — Поприветствуем нового ученика — Данила Витальева! — с неугасающей улыбкой произнесла учительница.       Данил неловко сделал шаг вперёд. Серебрянский оглядел парня с головы до ног, подмечая худое, но подтянутое тело новенького. Дойдя до искрящихся глаз, он чуть улыбнулся ему. Витальев улыбнулся в ответ.       — Витальев, садись, пожалуй, к Серебрянскому — он единственный сидит один.       Послушав наставление учителя, парень направился к парте, за которой сидел упомянутый Серебрянский. Александр осторожно подвинулся, давая место новенькому положить свои вещи. Тот благодарно кивнул парню.       Их умиротворённое состояние и неловкое молчание нарушил звонок на урок, показавшийся Саше громче, чем обычно. Одноклассники оживлённо садились на свои места, постоянно перешептываясь и кидая косые взгляды на новенького.       Несмотря на гордо поднятую голову, Данил был явно смущён. Решив развеять обстановку, он обернулся к своему соседу по парте.       — Извини, не подскажешь, какой сейчас урок?       Даже не поворачиваясь, Саша без каких-либо эмоций коротко ответил:       — История.       Данил тихо поблагодарил его. Саша отвернулся к окну, вновь погружаясь в свои мрачные мысли, не дающие ему покоя.       Серебрянского не устраивало решение учительницы, ведь она знала, что он предпочитал всегда сидеть один. Однако появление соседа по парте парня не огорчало или приводило в ярость. Напротив, в глубине души Саша был немного рад этому.       Неожиданно, по правую сторону от Данила, с последних парт, раздался громкий хохот. В тот же миг в парня прилетело несколько шариков бумаги, смоченных слюной. Куски бумаги прилипли к его волосам.       Александр повернулся в сторону Витальева, наконец обратив на него внимание. Недовольно фыркнув на веселящуюся парочку, он вдруг понял, что тот нуждается в помощи.       Саша тут же проговорил:       — Давай обменяемся местами? Ибо эти два придурка не дадут тебе спокойно учиться как минимум этот день.       Данил с благодарностью посмотрел на него, принимая предложение. Он сразу сел на предложенное место, как только парень поднялся.       Заслоняя своей спиной новенького, Саша недовольно посмотрел на весельчаков. Крицин и Урянский — выше упомянутые весельчаки — мигом стихли и смиренно опустили головы.       Послышался хлопок двери. Мигом замолкшие ученики испуганно обернулись. В класс вошёл учитель истории — Анатолий Васильевич.       Урянский и Крицин с паникой спрятали руки за спины. Задумавшийся Серебрянский вытянулся по струнке. Лишь один Витальев не понимал, что происходит. Он расстерянно озирался по сторонам, чуть вжав голову в плечи. Анатолий Васильевич скептически оглянул весь класс, даже не заостряя внимания на новом ученике.       — Приветствую, класс, — строгим голосом произнес учитель.       — Здравствуйте, — хором ответили ученики.       Чуть нахмуренный мужчина направился к своему столу. Пока историк отвернулся, Серебрянский немного прижался к своей парте и прошептал Данилу:       — На уроках этого учителя лучше не издавать ни звука, если он сам тебя об этом не попросит.       Витальев огляделся по сторонам и прошептал в ответ:       — Хорошо, я запомню.       Но через пару минут Данил не сдержал своё слово и спросил:       — А эти двое всегда такие уёбки?       — Воу, какие слова от тебя слышу. А я то думал, что ты пай-мальчик.       Данил еле слышно фыркнул. Он явно не одобрял такие мысли насчёт «пай-мальчика».       Анатолий Васильевич оглянул класс своим цепким взглядом и выдал роковую для парней фразу:       — Третья парта первого ряда, прошу выйти за дверь!       Саша и Данил переглянулись, чуть слышно издав смешок, и вышли за огромную белую дверь кабинета. Их губы заметно тряслись от едва сдерживаемого смеха.       Выйдя за дверь кабинета, они случайно громко хлопнули дверью. Едва переглянувшись, в ту же секунду раздался громкий смех.        Неожиданно дверь, находящаяся чуть дальше напротив, со скрипом открылась. Оттуда вышел белобрысый парень, образ которого в мозгу Саши запомнился с недавней стычки, которая закончилась на острой ноте. Наконец, в памяти Серебрянского всплыло его имя — Захар по кличке Беркут.        Проходя мимо парней по коридору, Захар «случайно» задел Серебрянского, одарив его высокомерным взглядом. Александр чуть стушевался и отошёл к стенке. Витальев чуть нахмурился и повернулся к Саше:        — Кто это был и почему он так себя ведёт?       Парень отвернулся и сухо ответил:        — Не обращай внимания…        Данил перевел взгляд на удаляющуюся фигуру Захара. Его губы зло и недоверчиво искривились, но юноша всё же решил промолчать, мысленно обещая узнать обо всём самому, а не выпытывать данные из и так неразговорчивого Саши. Смотря на мимику Данила, Серебрянский удивлённо приподнял бровь, явно не понимая его недовольства. Будучи необщительным и недоверчивым, в его мозгу не укладывалось то, что кому-то могут быть интересны его тёрки со старшеклассниками и одноклассниками, даже если они могут затронуть и других.       Напряжённые минуты молчания прервала мощная трель звонка, оповещающая о том, что парни могут войти в кабинет, что они и сделали.       Осуждающий взгляд учителя пробежался по ученикам. Их дневники уже давно покоились на учительском столе и даже с огромного расстоянии от двери была заметна огромная красная надпись, написанная в обоих дневниках витиеватым подчерком. Оба парня переглянулись: им обоим грозило наказание от родителей, а, смотря на большой объем замечания у Саши, учитель написал там явно всё, указав даже мелкие проколы Серебрянского за прошлые уроки.       — Садитесь на места. Завтра жду росписи родителей около замечания, — Анатолий Васильевич кивнул головой в сторону дневников, намекая на то, что их пора бы уже забрать.       Данил первым дернулся за ними и, естественно, схватил первым. Он передал другой дневник Серебрянскому, за что тот благодарно кивнул. Молчаливость при заходе в класс активировалась, и это с недовольством заметил Витальев. Весёлая улыбка ушла с его лица, будто они и не смеялись десять минут у дверей кабинета, обсуждая надоедливых с первых минут Урянского и Крицина. Он мимолётно глянул на равнодушную мимику Саши, с радостью заметив маленькие искры былого смеха в глазах.       Вместе они присели за парту, начав записывать домашнее задание. Старательно «записывать»: высунув язык от усердия, блондин выводил курсивом непонятные буквы и цифры, еле заметно водя по бумаге и явно записывая не то, что нужно. Александр тихо хмыкнул и промолчал, лишь одобрительно кивнув.       Анатолий Васильевич вышел из кабинета, и маленькие ручейки учащихся поплыли к парте парней. Новенькие были не частыми «гостями» в восьмом классе, так что любопытство было предельным.       Девочки оглядывали парня с головы до ног, иногда глупо хихикая и перешептываясь, как в это же время пацаны уже пытались развязать диалог из банальных вопросов. Данил опешил от такого настойчивого внимания и с неуверенностью отступил назад. Его сбивчивый взгляд зацепился за Сашу, ища в нём поддержки, но Серебрянский грустно и беспомощно склонил голову.       — Не ищи в нём опору. Саша — не тот тип, готовый пожертвовать собой, — прошептал кто-то ему сбоку тихим шелестом, который отличался из гула других.       Эти слова не ускользили от упомянутого юноши — он зло поджал губы, но промолчал. Витальев приподнял брови и хотел было открыть рот, спросить что-то у него, но снова возникшие вопросы заглушили его слова. Тяжко вздохнув, парень стал постепенно отвечать на них, иногда запинаясь и сбиваясь с толку от особенно каверзных вопросов.       Вновь прозвеневшая трель звонка разогнала довольных учеников по своим местам, а новенькому дала возможность выдохнуть. Ему было неуютно в центре внимания незнакомых лиц, ощущения как у подопытного кролика, оказавшегося у сумасшедшего ученого.       — Почему у тебя такая репутация, если не секрет? — прошептал Данил.       Саша уткнулся в учебник, но не читал: его карие глаза не бегали по строкам, а застыли в одном месте, иногда хаотично передвигаясь по всему листу. В конце концов, тяжкий вздох вырвался из его груди, и он положил книгу обратно на стол, подняв серьёзные глаза на соседа по парте.       — Я всегда стою в стороне при разборках, драках, когда есть преимущество у одного из соперников. Не имею желания вмешиваться в это, но почему-то все считают это моей обязанностью, — грустно и немного зло прошептал Серебрянский. Его взгляд упёрся в пол, ибо тот явно о чём-то размышлял.       Витальев неловко сглотнул, понимая, что этот вопрос лучше не надо было задавать. В его мыслях настойчиво крутилось, что Саша что-то утаивает, но парень поспешил отогнать эту мысль, потому что верил в честность кудрявого.       В полной тишине и задумчивости пролетели уроки. Даже после звонка, оповещающего об окончании учебного дня, парни не решались что-то говорить друг другу: Серебрянский по своей природной молчаливости, Витальев не решался заводить диалог.       Данил огляделся: даже после учебного дня весь класс кишит людьми, которые нервно роются в портфелях, играют в телефоны или просто разговаривают. Ему достался молчаливый собеседник, а влиться в компанию всё же хотелось.       Витальев присел на один из стульев у самой большой компании, которые постоянно смеялись и иногда выпускали нецензурные словечки.       — Наконец-то! Мы уж думали, что ты никогда не подойдёшь к нам, — приветливо улыбнулась крашеная блондинка, у которой уже давно отросли корни. По разговорам блондин понял, что её вроде звали Настей.       Компания тепло засмеялась, от чего Данил и сам невольно улыбнулся. Хохот был даже не как попытка подшутить, а просто приветствие, похожее на то, как люди улыбаются незнакомцам при хорошем настроении.       — Ну, как звать тебя мы поняли, а чем увлекаешься, лет сколько? — произнёс один из тех, кто пытался подшутить над ним на первом уроке — Крицин. Он уже поменял мнение насчёт него и сам пожал Витальеву руку. Или же просто делает вид, что поменял?       Витальев застенчиво выложил всю нужную ему информацию, мол, лет четырнадцать, любит на турниках иногда размяться, на гитаре играет раз в год, по воле души.       Парни переглянулись — видно, наш пацан! Глаза Доминики — девушки, что сидела напротив него, — как-то фанатично заблестели при словах о гитаре. Данил немного улыбнулся ей, и она расцвела ответной улыбкой.       Но компания быстро разошлась, договорившись о том, что завтра поговорят ещё.       — Саша, ты не против пройтись со мной до дома? — обратился к Серебрянскому Витальев.       Он немного поколебался, но всё же кивнул.