если хочешь плакать

Сынмину девятнадцать лет. У него не так много друзей, ведь весь круг его общения ограничивается тихим милашкой Чонином и сногсшибательным красавчиком Хенджином. Такой компанией они общаются не так долго, ведь каждого по отдельности Сынмин знает намного дольше. С Хенджином он знаком дольше всего. Их общение завязалось еще в середине средней школы. Сынмин по натуре своей ребенок очень тихий, потому заводить друзей ему всегда было сложно. Но даже по сей день Ким думает, что их с Хенджином история произошла, словно как в дораме. Красота внешности Хвана еще в младшей школе начала раскрываться подобно цветку, поэтому к середине средней школы он имел кучу знакомых и лишь двух лучших друзей, что были в параллельных классах. У Сынмина же было ровным счетом никого. До одного судьбоносного дня. Это случилось как-то неожиданно, как казалось Сынмину. В тот день он сидел за своей партой, между уроками у них была перемена. Взгляд бесцельно блуждал по крашеным стенам, расписанной математическими формулами доске и одноклассникам, что сидели, словно кучками – каждый в своей компании. Сынмин тяжело вздохнул, и его взгляд переметнулся с очередной компании на такого же одинокого, как он сам, Хенджина. Хван сидел за партой у окна и пустым взглядом смотрел куда-то вперед. Сынмин положил голову на руки, изучая взглядом одноклассника. Они учились вместе уже больше пяти лет, но никогда еще не говорили с глазу на глаз. Сынмин скользил взглядом по темным волосам, по аккуратному носу и пухлым губам, на которых его взгляд задержался. Следом он посмотрел на прямую осанку, длинные ноги и даже не заметил, как Хенджин уже смотрел на него в ответ. Ким не сразу поднял взгляд обратно к лицу, однако, как только заметил ответный взгляд и даже мягкую улыбку, сразу же стушевался и буквально нырнул с головой в учебник по математике. Его сердце принялось быстро биться, хотя сам он не понимал – почему? Стыдно стало невыносимо. А вдруг Хенджин подумает о нем что-то не то? А вдруг примет за странного? Какой же позор! Ким зажмурился и даже чуть сжал в пальцах обложку учебника, но раздавшийся совсем рядом с ним голос заставил его содрогнуться и опустить бедный учебник на стол. - Ты Сынмин, верно? Я Хенджин, - протянутая рука вызывает у Сынмина вопрос, но он пожимает ее и кивает на слова Хвана. Неожиданно неловкое знакомство обернулось интересным диалогом. А следом в телефоне Сынмина стало на один контакт и диалог в катоке больше, и на крупицу свободного времени меньше. Сначала общение было слегка неловким, даже зажатым, но со временем Сынмин привык. У них с Хенджином оказалось много общих интересов. К примеру, они любили фильмы Марвел, сырный попкорн, зиму и виноградную газировку. Темы для разговоров появлялись сами собой, плавно перетекая друг в друга, и это было, наверное, самой приятной вещью в их общении. Хенджин был первым лучшим другом Сынмина. И Сынмин чувствовал себя счастливым. Это нельзя было как-то описать словами. Хенджин желал ему доброго утра и спокойной ночи; он спрашивал, поел ли Сынмин и не плохо ли он себя чувствует; он кидал смешные мемы, выслушивал пятиминутные голосовые и даже отправлял такие же. Ким никогда не ускорял его голосовые сообщения, всегда слушал их в наушниках, лежа на кровати и смотря в потолок, представляя, словно Хван сидит рядом с ним и рассказывает ему это. Сынмин чувствовал себя самым счастливым, потому что иметь лучшего друга – прекрасно. Осознавать, что у тебя есть человек, который в любой момент поддержит тебя – удивительно и чудесно. После переписок последовали долгие созвоны. Это случилось тоже совершенно нелепо, как казалось Сынмину. Один выход в магазин с слегка мокрыми волосами на затылке на улицу сразу же обернулся Киму сильной температурой и заложенным носом. Приехавший в тот же вечер доктор прописал заболевшему парню пару лекарств и порекомендовал неделю отлежаться дома, чтобы простуда прошла быстрее. И, на самом деле, сразу же после оценок Сынмина волновало общение с Хенджином. Как Хвану будет одному, без Сынмина? Он найдет нового друга, или будет скучать по нему и продолжит писать? Но ответы на эти вопросы долго ждать не пришлось. Когда Сынмин не появился в школе на следующий день, предупредив только классного руководителя, Хенджин разволновался. Было немного обидно, что Сынмин не отправил ему хотя бы короткое сообщение о случившемся, но Хван больше волновался за него. Поэтому, как только уроки закончились, Хенджин выбежал за ворота школы и сразу же набрал номер Кима. - Сынмин-а, ты в порядке? Почему тебя не было в школе? - И тебе привет, Джин-а. Я заболел. Вышел вчера перед ужином в магазин с мокрой головой и простыл, - Сынмин неловко улыбнулся под конец, потому что было в какой-то мере стыдно за такую глупость. Его голос заметно хрипел, а дыхание было слегка тяжелым, что не скрылось от слуха Хенджина. - И как долго тебя не будет? – Хенджинов голос звучит очень грустно, и Сынмин понимает, что это делает ему приятно. Хенджину грустно, что его не будет в школе, а значит, Сынмин ему нужен. - Около недели, но я постараюсь не затягивать с болезнью и прийти как можно скорее, - Хван даже по телефону слышит, как улыбается Ким, и он вторит его улыбке. - Тогда, я буду звонить тебе каждый вечер и рассказывать все, что происходит в классе! Сынмин готов поклясться, что его сердце тогда пропустило короткий удар. Конечно же Сынмин ответил согласием. И с того дня всю последующую неделю Хенджин действительно звонил ему после занятий и иногда по вечерам, как по расписанию, чтобы поговорить с другом. Время текло своим чередом. Дни сменялись неделями, а те месяцами. Парни совершенно незаметно для себя закончили среднюю школу и ранней весной стояли у ворот старшей школы, смотря в свое тяжелое будущее старшеклассников. Теплый ветерок начавшейся весны мягко перебирал своими ласковыми руками темные волосы Сынмина, а стоящий рядом Хенджин приобнимал за плечи одной рукой. Сынминов взгляд, словно в первый раз, упал на озаренное улыбкой лицо Хенджина, и он вновь не заметил, что Хван смотрел на него в ответ самым теплым взглядом на свете. Кажется, пубертат не пожалел Хенджина, и за их зимние каникулы в два месяца, что они не виделись, парень, и без того высокий, теперь был почти на голову выше Сынмина. Его некогда обычные темные волосы, разделенные боковым пробором, теперь были длинными и выкрашены в мягкий, приятный, почти пшеничный блонд. Сынмину нравилось безумно, но говорил он это не часто. Сам Сынмин почти не изменился. Его черные волосы все так же были разделены ровным пробором и уложены с помощью фена и расчески. Прежняя угловатость подросткового тела ушла, и на замену ей пришли плавные изгибы и даже подтянутые мышцы. Хенджин кайфовал, ненароком обнимая младшего за талию, но вслух об этом никогда не говорил. Хенджин даже в средней школе был достаточно популярен, и буквально каждая компашка девочек обсуждала его. А сейчас, вытянувшись, подкачавшись и изменив прическу, он буквально стал первой темой для обсуждения каждого, в чье поле зрения он попадал. Но, кажется, Хвану было абсолютно наплевать на это: появлявшиеся каждое утро в его шкафчике письма летели в урну, директ инстаграма оставался непрочитанным, а в подписках были лишь пару исполнителей, пара-тройка друзей и Сынмин. Хенджину признавались не только в письменной форме, но и в живую. И чем чаще Хенджин отказывал, тем больше девушек желали попытать свое счастье. Будто бы они считали, что к ним придет удача, и Хван обязательно обратит на одну из них свое внимание, они поженятся, заведут детей и будут жить долго и счастливо. Как глупо. Хенджина это бесило, и он много раз ругался на них Сынмину, которому оставалось мягко массировать виски парня, перебирая нежные локоны волос. Девушки останавливали Хвана после школы, заводили в тихие места, просили подойти под лестницу, чего Хенджин не делал, или говорили о своей нескончаемой любви прямо посреди коридора на глазах у всех. В любом случае Хенджину было плевать на признания. Он выслушивал, смотря прямо в глаза, и взгляд его был холодным, как полярный ветер за северным кругом. Он слушал, стоя с руками в карманах, а потом кивал и уходил. Он не говорил ничего, ровным счетом ничего. И никогда не делал даже намека на взаимность. Потому что его сердце уже принадлежало одному единственному человеку. Первый год старшей школы прошел более, чем спокойно. Они приходили на уроки, иногда просыпали, прикрывали друг друга перед учителями и помогали друг другу списывать контрольные. В основном списывать давал Сынмин, но своему лучшему другу он об этом не напоминал. Но, как и Сынмин, Хенджин тоже был очень хорошо в некоторых вещах. И одной из этих вещей был урок физкультуры. Сынмин никогда ему не скажется, но в шортах до колен, футболке без рукавов и с банданой на голове Хенджин выглядел превосходно. Сынмин бы даже осмелился сказать, что Хенджин выглядел сексуально. Их класс часто играл в баскетбол между собой, поэтому большую часть времени совершенно неспортивный Сынмин отсиживался на скамье запасных, наблюдая за игрой одноклассников. Ладно, будем честны, он наблюдал за игрой одного единственного одноклассника. Хенджин действительно восхитительно смотрелся во время захватывающей игры. То, как его глаза блестели азартом, как мышцы перекатывались под лоснящейся от пота коже, как футболка при прыжках задиралась и открывала вид на ровный и рельефный пресс. Сынмин откровенно выпадал из реальности в такие моменты, позволяя себе не сдерживаться и скользить взглядом по красивому телу и лицу, озаренному хищной ухмылкой. В одну их таких игр произошло то, что Хенджин запомнит если не навсегда, то надолго. Они очень долго разыгрывали мяч, кидали его из рук в руки, отбирали у противников и всё никак не могли попасть в корзину. Все были на взводе, и Хенджин не был исключением. Хван стоит примерно на середине поля, смотря, как парень из его команды пытается выхватить мяч, и в какое-то мгновение глаза Хенджина встречаются с глазами Сынмина, и горящий в них огонь резко потухает, а застывшее на мгновение тело делает крупный рывок к Сынмину. В глазах Хенджина страх, и Сынмин не успевает среагировать на крик кого-то из ребят, когда тяжелый мяч прилетает прямо в лицо, ударяя по щеке и носу. Сынмин падает назад за скамью. В голове вдруг становится тихо, а по лицу течет что-то мокрое и горячее, и Сынмин рефлекторно тянется рукой стереть дорожку крови. Хенджин оказывается рядом одним из первых. И все звуки реальности, все голоса и топот ног накатывают на парня с двойной силой. Хван что-то говорит ему, но Сынмин не может разобрать ни слова из-за стоящего шума вокруг него. Рука Хенджина стирает дорожку крови, а потом он подхватывает Сынмина на руки, как самую легкую вещь в мире, и несется в медпункт настолько быстро, насколько ему это позволяет ухватившийся за его шею Сынмин. - Боже, куда ж ты так несешься, Хенджин. Я же не из фарфора сделан, не развалюсь от одного удара мячом, - Сынмин смеется с серьезности Хвана, но сразу же кривится в лице, когда в рот попадает немного крови, ощущаясь неприятным привкусом металла. Хенджин сажает его на кушетку и все с таким же серьезным лицом идет за ватой и перекисью. Сынмин не может перестать любоваться таким Хенджином. Он выглядит безумно обеспокоенным, и Ким позволяет себе тихо рассмеяться, пока Хван вытирает ту кровь, что уже была на подбородке и шее. - Ты должен быть осторожнее! А вдруг в следующий раз мяч прилетит в нос и сломает его? Баскетбольные мячи же такие тяжелые! – Хван в порыве непонятного пока еще самому себе чувства берет лицо Сынмин в руки и приближает к своему, заглядывая в глаза напротив. – Сынмин-и! – Хван взвывает, запрокидывая голову назад, и Ким не может перестать смеяться, пока его кровь продолжает мелким, но быстрым ручьем течь вниз. Кровь останавливается спустя пару минут, и паника в глазах Хенджина медленно, но уверенно сходит на нет. Сынмин прекрасно помнит, как потом последующие несколько уроков физкультуры Хван кружил рядом с ним и защищал от мячей. Ребята по команде тогда много ругались на Хвана и просили не просто кидать мяч, кружа в метре от Сынмина, а бегать по полю и играть с ними. Хенджин в принципе ребят не слушал, но когда уже и Сынмин стал толкать его ближе к команде, Хван все же сдался и позволил себе играть, иногда поглядывая за другом одним глазом. А потом Хенджина взяли в школьную баскетбольную команду. Свободного времени из «мало, но терпимо» стало еще меньше, отчего буквально минутный разговор с Сынмином в конце дня был на вес золота. До тех пор, когда и Ким не нашел себе занятие по душе. Пение. Сынмин обожал пение, но до старшей школы никогда не посещал занятия, понимая, что заниматься одному ему намного комфортнее. Ему было спокойнее петь у себя в комнате, закрыв уши наушниками, или в душе, ведь он знал, что сейчас его никто не слышит, и здесь и сейчас существует лишь он и музыка. Он не хотел петь перед другими, боясь увидеть осуждение или разочарование в их глазах. Ким боялся этого так же, как критики, поэтому не записывался на вокал. Проходя однажды по одному из коридоров школы, Сынмин услышал из кабинета музыки красивый вокал человека, чей голос был ему знаком. Вонпиль-хен. Сынмин видел его пару раз на небольших музыкальных фестивалях, а также не понаслышке знал, что он состоял в инструментально-музыкальной группе, отвечая за вокал и игру на клавишах. Вонпиль пел очень красиво. Его голос был ярким и сильным, он заставлял сынминово сердце стучать быстрее, а пальцы рук мелко подрагивать от восторга. Сынмин много раз наблюдал за тем, как выглядит Вонпиль во время вокала, и его мимика каждый раз восхищала Сынмина. То, как он прикрывал глаза, или как зажмуривался и слегка хмурился, пытаясь вложить в песню по максимуму своих собственных чувств и эмоций, показать то, на что способен. Сынмин правда хотел быть таким же. Хотел не стесняться петь на людях, показывая силу своего вокала, и ловить от людей восхищенные улыбки. Вонпиль всегда помогал Сынмину становиться по немного смелее в своих действиях, хотя сам старший даже не догадывался об этом. Ким остановился в дверях класса, слушая вокал старшего и проникаясь к нему странной и непонятной пока ему самому симпатией все больше и больше. Вонпиль парня заметил сразу, но от пианино даже глаз не отвел, продолжая играть и петь пока неизвестную Сынмину песню. Когда Ким-старший закончил, Сынмин уже стоял ближе, чем просто в дверях, и Вонпиль лишь улыбнулся ему своей приветливой улыбкой. Сынмин сразу же подметил, как красиво он улыбается. - Чем-то могу помочь? Ты ведь младше, да? – Вонпиль аккуратно закрыл клавиши пианино, а потом развернулся на стуле всем корпусом к парню. - Хен, пожалуйста, научи меня петь, - Сынмин смотрит с надеждой в глазах, и Вонпиль не скрывает удивления от просьбы этого парня. Но не отказывает ему. Они решают заниматься два раза в неделю в классе музыки, и у Сынмина складывается ощущение, что он начинает дышать заново. Вонпиль очень добрый хен. Он понятно объясняет Сынмину, как правильно петь, помогает младшему учиться играть на пианино, а еще иногда он приносит для них двоих сладкий латте, если заканчивает на урок раньше Сынмина перед их занятиями. Сынмину кажется, что он начинает влюбляться. У Вонпиля светлая привлекательная кожа, острая линия челюсти и манящие глаза. Такие, которые затягивают тебя с первой же секунды, и ты больше даже не можешь думать о том, чтобы смотреть на кого-то другого. Хенджин о новом друге Сынмина узнает не сразу. Хван был настолько в своих делах, что порой даже не имел и секунды, чтобы лишний раз взглянуть на Сынмина в коридоре школы. Но однажды, остановившись около класса Сынмина, Хван только хочет написать младшему, чтобы тот вышел, но даже не успевает достать телефон, как тот буквально выбегает из класса и проносится мимо него, не заметив. Хван удивленно округляет глаза и еще долго смотрит вслед Сынмину, не понимая, как тот мог не заметить его. В следующий раз Хван старается ухватиться за Сынмина. Ким тогда снова быстро идет по коридору, не замечая никого вокруг, как резко Хенджин хватает его за запястье, останавливая. Сынмин на секунду хмурится, но потом его лицо вытягивается в удивлении. Улыбка, которая всегда была на лице Сынмина при их встречах в этот раз не украшает его лицо, а его глаза бегают, и это не скрывается от взгляда Хвана. - Сынми— - Извини, Джин-а, я спешу, давай потом, - Сынмин машет быстро рукой на прощание, а потом разворачивается, уходя. У Хенджина чувство дежавю, когда и в следующий раз Ким проходит мимо, но уже не один, а со школьным вокалистом Ким Вонпилем. Хенджин глаза в пол опускает, не оборачивается, чтобы не смотреть вслед им, а идущий рядом Чонин сочувственно берет за руку, поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони. Хенджин замечает за собой, как может подолгу смотреть на лежащий на столе телефон, или брать его через каждые пару минут, чтобы проверить на наличие сообщений. От одного единственного человека. Он замечает, что часто открывает их с Сынмином диалог, смотрит на последнюю переписку, которая была чуть меньше недели назад, и закрывает диалог, откидывая телефон. Он старается не открывать диалог до лучших времен. И буквально спустя день ему пишет Сынмин. minnie хен! я кажется влюбился! это вонпиль-хен, и он такой прекрасный! Сердце, кажется, пропускает удар, а из легких выбивает воздух. Хенджин не помнит, как отвечает ему что-то ободряющее по типу «вау! я так рад за тебя!». Он не помнит, как одевается, не помнит, как закрывает дверь квартиры и не помнит, как доходит до квартиры Чонина, стуча в дверь. Все словно в бреду: размыто и под завесой дымки. У Хенджина кружится голова, а еще самого подташнивает слегка от переизбытка отвратительных чувств. Перед глазами все плывет, и Хван не сразу понимает, что это просто пелена слез, пока Чонин не затягивает его в квартиру и свои объятия. Чонинова домашняя футболка намокает на плече буквально за пару секунд, но тот ничего не говорит. Лишь успокаивающее по плечам гладит и не прекращает извиняться, сам не зная, за что. Хенджиново сердце разбито. Они с Чонином проводят весь последующий день на диване в зале, не разрывая объятий, и Хенджин правда ценит то, что Ян отвлекает его от любой мысли о Сынмине. Они смотрят несколько сопливых дорам подряд, заказывают огромный круг пиццы на двоих и обпиваются виноградной газировкой, что к вечеру начинает уже живот болеть. У Чонина в объятиях тепло. Он хоть сам по себе и маленький, но с ним настолько комфортно, что когда он оплетает Хенджина своими руками, Хвану кажется, что он попадает в объятия облачка. Хенджин на протяжении всего дня еще пару раз плачет в маленькое плечо и сжимает в руках ладошки Чонина, шепча о том, что жизнь несправедлива. Чонин обещает, что боль скоро отступит; он стирает джиновы слезы и дарит все то согревающее и нужное тепло. Хенджину кажется, что влюбись он в Чонина – было бы намного легче. Чонин добрый, нежный, ласковый, понимающий и заботливый. Идеальный, одним словом. Но у идеального Чонина уже есть самый прекрасный на свете парень с ямочкой на щеке и выбеленными кудряшками, а еще влюбленным взглядом, обращенным только на Чонина. А Хенджин в свою очередь верен лишь одному человеку на этом свете, которого, кажется, никогда не перестанет любить и ждать. День подходит к концу, но хенджиновы слезы все не заканчиваются, а душа не перестает болеть. Эта боль ноющая и тупая. Она исходит откуда-то из груди и бежит по всему телу вплоть до кончиков пальцев, и Хенджин уже действительно был бы рад просто исчезнуть – лишь бы не чувствовать это дерьмо. Он и Чонин сидят вместе еще до поздней ночи, но завтрашнюю школу никто не отменял, поэтому Хенджин нехотя поднимается с нагретого на диване места, расцепляя исцеляющие объятия. Домой он уходит лишь только через полчаса, потому что Чонин еще долго прижимает его к себе и шепчет те самые важные и нужные слова, от которых сердце щемит и глаза снова на мокром месте. Хенджин вовсе не плакса. Просто, когда любишь, иногда так бывает. И Хенджин тот самый, у которого это ужасное «иногда». Собирая уже дома рюкзак к завтрашнему дню, Хенджин не сразу понимает, что его мысли снова занимает младший. У Хвана перед глазами счастливый, улыбающийся Сынмин; у него перед глазами неловкие касания рук и смущенные взгляды, заливистый смех и прикрытый ладошкой рот, потому что это привычка Сынмина, а еще глазки щелочки и улыбка почти квадратная и самая искренняя, от которой сердце начинает стучать быстрее. Хенджину больно от осознания, что все это теперь принадлежит Вонпиль-хену, а не ему. Лежащий на столе учебник стремительно летит на пол, а следом за ним пенал и телефон, на экране которого высвечивается пара сообщений от Сынмина, непрочитанные еще со вчерашнего дня. Хенджин злится так, что желваки проступают и кулаки неосознанно сжимаются. Но он ничего не может сделать со своими чувствами. Совершенно ничего. Хочется избавиться от них. Оторвать от себя, выкинуть в мусорку, просто сжечь. Лишь бы не болело, лишь бы не ныло так сильно. Одинокая слезы обжигает щеку, и Хван спешит ее стереть, закидывая оставшиеся вещи в рюкзак и зарываясь под одеяло в надежде спрятаться от этого мира. В надежде спрятаться от Сынмина и собственных чувств. Хенджин заранее знает, что действие это почти невыполнимое. Следующий день встречает его тяжелым взглядом со стороны Чонина и гневным от Сынмина. Ким спешит к нему, как только замечает в коридоре школы, грозно пыхтя, и Хван готовится к тому, что на него могут накричать за непрочитанные сообщения. Но ничего из того, что успел напридумывать себе Хенджин, не происходит. - Ты совсем придурок, да?! Я же так волновался за тебя, почему ты не отвечал мне, - Сынмин обнимает так крепко, что дыхание выбивает из легких моментально. Хенджиново сердце пускается вскачь, отдаваясь пульсацией в висках. Хван вновь опускает голову в пол, а руки остаются на месте, не обнимают в ответ как обычно. Сынмин отшатывается от него так, словно ему дали пощечину. - Хенджин? – Сынминов голос становится немного тише, а его теплые ладони берут в свои хенджиновы, как обычно немного прохладные. Взгляд хоть и тревоженный, Хенджина это совершенно это не цепляет. - Извини, мне просто было не очень хорошо. Я обязательно прочитаю твои сообщения позже, а сейчас мне нужно идти, - Хенджин старательно пытается скрыть собственный грустный взгляд. Он натягивает на лицо маску с улыбкой, а уголки глаз приподнимает так, словно все действительно в порядке. Сынмин ему сразу же верит, потому что перед глазами мелькает Вонпиль-хен, и его внимание не сразу, но покидает Хенджина. - Хорошо, Джин-а, но больше так не пугай меня, пожалуйста, - Сынмин улыбается ему на секунду, а потом сразу же уходит, похлопав дружески по плечу. Хенджин видит, как Чонин в паре шагов от них поджимает губы и хочет уже направиться к старшему, но Хван с улыбкой мотает головой и уходит в свой класс на урок. Сынмин убегает к Вонпиль-хену. И чтобы знать это, Хенджину даже не нужно оборачиваться. Уроки тянутся до безумия медленно, кажется, что пройдет еще не одна вечность, пока прозвенит спасительный звонок. Хенджин скучающе стучит ластиком карандаша по столу и смотрит в окно, наблюдая за выпускным классом, которые занимались на улице. Его взгляд гуляет по паре знакомых лиц, пока не останавливается на одном. Вонпиль. Он стоял рядом с еще двумя ребятами, которые были в их инструментальной группе. Кажется, их звали Доун и Брайан. Хенджин тихо цокнул, наблюдая за Вонпилем. И что такого в нем нашел Сынмин? Что есть в этом хене, чего нет в самом Хенджине. Парень особенно сильно стукнул ластиком по столу, что даже пара ребят с вопросительными взглядами обернулись на него, но он лишь сделал вид, словно не заметил их. Долгожданный звонок наконец-то прозвенел, и Хенджин закинул свои щеки в рюкзак, направляясь на выход из класса. Сынминовы сообщения так и висели непрочитанными в их диалоге. Дни тянулись так же медленно, как уроки. Хенджин все так же посещал уроки, помогал матушке по дому и ходил на изнурительные тренировки по баскетболу. Он занимался до такой степени, чтобы потом хватало сил лишь на ужин, душ и домашку. Времени ни для каких Сынминов в собственном расписании Хенджина предоставлено не было. Прошло, кажется, около полумесяца, когда Сынмин наконец дал о себе знать. Хенджин из вредности сам не писал младшему, хотя его очень часто посещала мысль, что он совершает самую глупую ошибку в своей жизни. Ведь так он мог потерять самого главного для себя человека. У них было еще пару коротеньких разговор, но лишь в мессенджерах, потому что Хенджин знал, что не смог бы увидеть Сынмина вживую и не разреветься, как девчонка. А реветь хотелось. И очень сильно. И только Чонин знал, насколько сильно. Сынмин написал ему как раз в тот момент, когда сам Хенджин выходил из душа. Он сушил свои уже почти сухие волосы полотенцем и проверял ленту твиттера, читая слащавые твитты Чонина о том, как прошло их очередное с Чаном свидание. При очередном твитте губы парня расплылись в теплой улыбке, потому что он всем сердцем был рад за своего друга, который нашел своего родственного человека. И Хенджин чуть не уронил телефон, раскрыв шире глаза, когда почти на весь экран высветилось сообщение от Сынмина. Хенджин поджал губы, смотря на их диалог и читая смску младшего. Ладони неосознанно вспотели. minnie я знаю, что мы давно нормально не говорили с тобой... но мне правда нужно чтобы ты пришел ко мне прости, если это звучит очень эгоистично... Хенджин смотрит на это пару секунд, взвешивая в голове все «за» и «против». Его сердце все еще болезненно ныло при воспоминании о том, каким взглядом Сынмин смотрел на Вонпиля. Он смотрел на него так же, как сам Хенджин смотрел на Сынмина. И его это бесило. Но раз уж Сынмин пишет ему и просит встретиться, возможно, это действительно важно.

jinny все в порядке, конечно я приду скажи, куда подойти я уже одеваюсь

minnie я в парке около твоего дома

jinny бегу

Хенджин надевает на себя толстовку, натягивает первые попавшиеся штаны и обувается. Крикнув маме, что он выйдет на вечернюю прогулку, парень накидывать на голову капюшон и спешит к месту встречи. Кажется, сердце от хенджиновых постоянных нервов скоро вообще перестанет биться. Потому что даже сам Хван уже этого не выдерживает. Сынмин стоит к нему спиной рядом с искусственной речонкой и смотрит на спокойную гладь, комкая в руках полы своего свитера. Хенджин останавливается буквально в паре шагов от друга. Он чуть сжимает кулаки, потому что его сердце бешено бьется, а ладони потеют от волнения. Он глубоко вдыхает через нос, пытаясь хоть немного расслабиться, и делает оставшиеся четыре шага, наконец коснувшись плеча Сынмина. Ким вздрагивает и отшатывается от него и Хенджин сразу же жалеет, что не позвал его еще из далека, чтобы тот не пугался сейчас. Когда Сынмин поворачивается к нему, Хвану в глаза сразу же бросается усталый опечаленный взгляд и грустная улыбка. В груди неприятно колет, а руки на автомате тянутся к рукам Сынмина, но он сдерживает себя. - Сынмин? – Хенджин убирает руку с плеча и встает рядом с ним, смотря, как взгляд младшего возвращается к реке. - Прости, что позвал тебя так поздно, просто— Сынмин замолкает, сказав пару слов. Хенджин видит, как тот быстро облизывает губы и делает вдох для продолжения. – Я признался в своих чувствах Вонпиль-хену. Хенджина оглушает. В ушах стоит звон. Он буквально слышит сейчас, как трескается по швам его сердце. Те заплатки, которые Чонин старательно прикреплял и бережно сшивал, поглаживая каждый стежок, сейчас расходились и рвались. Дышать вдруг стало в разы труднее, будто на грудную клетку что-то давило. От накатившей разом злости сжимаются кулаки. Сейчас бы выкрикнуть в ответ признание Сынмину, сказать, как долго младший уже мучал его сердце и сознание, но Хван молчит. Он видит, как Сынмина трясет от холода и волнения, поэтому наконец позволяет себе взять того за руку, оказывая поддержку. Сынмин сразу же крепко сжимает ладонь в ответ, заставляя злость Хенджина испариться. Младший поднимает уголки губ и собирается снова заговорить. - Я признался ему пару часов назад. И он сказал, что уже встречается кое с кем, - Сынмин улыбается так, словно говорит сейчас не о том, как ему, черт возьми, отказали, а, например, о погоде, которая была сегодня в обед. Хенджин переплетает пальцы с сынминовыми, чуть сжимая ладонь, а уголки его губ опускаются. - Тебе не обязательно улыбаться рядом со мной, Сынмин, - Хенджин видит, как сынминова улыбка становится все шире. Но они знакомы достаточно давно, чтобы Хван мог отличить самую искреннюю улыбку от самой грустной. – Вонпиль тот еще дурак, раз решил отказать такому прекрасному человеку как ты, Минни. Самому прекрасному и самому красивому. - Ты знаешь, что это за улыбка, хен, - Сынмин опускает голову, продолжая улыбаться. - Знаю, но если тебе грустно, и ты хочешь плакать, то плачь. А я всегда буду рядом, чтобы вытереть твои слезы, если понадобится. Я рядом, Сынмин-ни, - Хенджин чувствует легкое дуновение ветерка. Сынмин поднимает на него глаза, завороженно смотря на Хенджина. У Хвана лицо красивое от природы, глаза аккуратного разреза с милой родинкой под левым, нос ровный и губы пухлые-пухлые. Его кожа словно сияет в свете Луны, а волосы как в самой банальной дораме сейчас развеваются на ветру, и Сынмин не может понять, почему он не может оторвать от Хенджина своего взгляда. Он не чувствует, как по лицу начинают стекать обжигающие слезы. Сынмин все смотрит на Хенджина. Он видит, как взгляд того меняется на обеспокоенный, как брови заламываются домиком и как уголки губ падают. Глаза застилает пелена. Он чувствует огромное количество влаги на своих щеках, и лишь когда прохладная ладонь Хенджина касается щеки, Сынмин шмыгает пару раз, его лицо искажает гримасса боли, и он позволяет себе расплакаться в голос, ластясь к родной ладони. В груди давит до тупой боли от недавнего отказа, а еще от осознания того, что он променял своего драгоценного друга на какого-то хена и никому не нужную влюбленность. - Звучит как сцена из самой глупой любовной драмы на свете, - смеется через какое-то время Сынмин и шмыгает пару раз уже забившимся носом, пока хенджиновы ладони стирают все новые и новые слезы. Сынмин подходит ближе к Хвану и расставляет руки в стороны, чтобы в следующую секунду почувствовать самые исцеляющие и желанные в мире объятия. Как же ему не хватало этих объятий. У Сынмин прелестно краснеют щеки и кончик носа, слегка опухают глаза, а еще он не перестает жаться к Хенджину. Хенджин чувствует себя словно в космосе. У него слегка кружится голова, трясутся руки, а еще странные бабочки в животе порхают, царапая кончиками крыльев все внутри, поэтому он не замечает и даже не слышит того, как в какой-то момент выпаливает признание Сынмину. - Что? - Сынмин слегка отстраняется от него, не веря свои ушам. Слезы перестают течь по его щекам, а глаза раскрываются немного шире, поблескивая от лунного света. - Ты мне нравишься, Сынмин, - Хенджин повторяет медленно, пробуя эти слова на вкус, перекатывая их на языке, потому что это первый раз, когда он говорит их вслух. И это вдруг оказывается чем-то приятным. Он улыбается, ощущая небывалую легкость, которая приходит к нему через секунду. - Хенджин… - шепот на грани слышимости и губы поджатые. Сынмин утирает последние слезы, но от Хенджина не отстраняется ни на миллиметр. - Ты мне правда нравишься. Очень сильно и очень давно, - Хенджин смелеет с каждым словом, уверенность в его глазах разгорается, как костер, и Сынмин неожиданно чувствует, как к щекам приливает кровь. Это было правда неожиданно для него. – Я готов дать тебе столько времени, сколько тебе потребуется, но, Сынмин-ни, пожалуйста… Не отвергай меня. Дай мне шанс показать тебе, что я ничем не хуже Вонпиль-хена, - Хенджин звучит так отчаянно, что Ким чувствует очередную порцию слез. Как он только мог не заметить чувств самого дорого ему человека. - Я был бы самым последним придурком, если бы решил сравнивать тебя с Вопнилем, - Сынмин позволяет паре слезинок скатиться по щекам, и его лицо озаряет самой теплой улыбкой, которую только видел Хенджин. Кажется, это слезы счастья. Хенджин чувствует, как надежда заселяется в его груди, распространяется от сердца, обвивая легкие, органы и грея пальцы. Они крепко обнимают друг друга, кажется, почти вечность, пока Хенджин не решает первым отстраниться от младшего, почувствовав легкую дрожь того. Он позволяет себе взять Сынмина за руку впервые за этот вечер с немного другим подтекстом, и Сынмин с радостью сжимает ладонь Хенджина, опуская смущенный взгляд себе под ноги. Хенджин безмолвно вызывается проводить Сынмина до дома в такой поздний час, поэтому иду они достаточно медленно и долго. Сынминова рука в хенджиновой помещается просто идеально; его длинные пальцы прекрасно переплетаются с пальчиками Кима, и Хенджин еле сдерживает в себе порыв закричать от счастья как самая влюбленная девчонка на свете. Когда они доходят до дома младшего, Хенджин чуть расслабляет хватку на ладошке Сынмина и приятно удивляется, когда тот ее не отпускает, становясь напротив самого Хвана. - Спасибо, что пришел ко мне сегодня, да еще и так поздно. Это правда много значит для меня, - Сынмин поднимает из-под длинной челки благодарный взгляд, и Хенджин может поклясться, что видит в его глазах звезды. - Без проблем, Сынмин-ни, все что угодно для тебя, - хенджиновы губы растянуты в такой яркой улыбке, что Сынмину кажется, тот своим светом может затмить сияние тысячи звезд. - Тогда… До понедельника? – сынминова ладошка все же разжимается, и Хенджин нехотя отпускает его, убирая руки в карманы худи. Сынмин делает шаг назад к подъезду,но не отворачивается от старшего. - Постой! Я бы… хотел… - Хенджин замолкает на полуслове и собирает все свое мужество в кулак, в который раз за этот вечер слыша, как быстро бьется собственное сердце. – Сынмин, я бы хотел пригласить тебя на свидание. Я понимаю, что, возможно, у тебя пока еще есть чувства к Вонпиль-хену, и что на самом деле от чувств не так просто избавиться. Но я бы правда хотел провести с тобой время. И заставить тебя поскорее забыть его, чтобы все твои мысли были бы заняты только мной. Хенджин собирался лишь позвать Сынмина на свидание без этих длинных и красивых слов, но в какой-то момент не смог себя сдержать. И он знал, что лучше пускай скажет это сейчас сразу, чем потом будет ждать подходящего момента еще неизвестно сколько времени. Он пытается осознать смысл только что сказанных им же слов, сосредоточенно смотря на лицо Сынмина, которое резко стало приближаться к нему. И Хенджин даже немного запаниковал, пока младший не прижался к нему, крепко обнимая и заставляя его голову буквально в момент опустеть. - Да, конечно да, Джин-ни, я схожу с тобой на свидание. Я буду свободен завтра с трех часов дня. - Сынмин говорит это куда-то в плечо старшего, и Хенджин позволяет паре слезинок пробежать по его щекам. Но он не дает Сынмину увидеть их, крепче прижимая того к себе и зарываясь носом в волосы на его макушке. Прощание растянулось еще на пять минут, потому что оба парня все не могли оторваться друг друга. Спустя такой долгий период без общения они старались сейчас по максимуму нагнать хотя бы небольшой промежуток времени. Все же попрощавшись и пожелав друг другу спокойной ночи, они разошлись в разных направлениях. Хенджин не будет врать. Он зашел домой словно в эйфории, его губы весь путь до дома были растянуты в счастливейшей улыбке, которая видимо не собиралась сползать еще около часа, а пальцы рук мелко подрагивали. Хенджин упал на кровать и зарылся лицом в подушки, подавляя в одной из них свой победный крик. Те места, к которым Сынмин прикасался, все еще приятно согревали, словно бы его касания все еще покоились на одежде Хвана. Он обязательно должен рассказать обо всем Чонину. Но не сейчас. Сейчас его ждет крепкий сон, а завтра лучшее в мире первое свидание. Хенджин засыпает как по щелчку пальцев от вдруг накатившей усталости. Просыпается Хван ближе к одиннадцати утра, потому что сегодня суббота, а значит впереди два законных выходных. Он лениво потягивается на кровати, ощущая необычную легкость во всем теле, ворочается с бока на бок, подминает под себя одеяло, а потом все же тянется к телефону, который лежит на соседней подушке. Сынмина в сети не было со вчерашнего вечера, ровно с того момента, как Хенджин ответил, что бежит к нему, поэтому в их диалоге не было ничего нового. И Хенджин собирался изменить это.

jinny доброе утро, минни

Хенджин словно довольный кот смотрит на свое сообщение, а потом с чувством выполненного долга блокирует экран и направляется в душ, напевая незатейливую мелодию в пол голоса. Ответ ему приходит как раз за завтраком. Хенджин сидел за столом один - отец был на работе, а матушка пошла с подругами на небольшой субботний шоппинг. minnie и тебя с добрым, джинни куда мы собираемся пойти на наше первое свидание? Хенджин чувствует, как алеют щеки. Его первое свидание будет с объектом его первой осознанной и действительно большой любви.

jinny я бы хотел для начала сводить тебя в кафе то самое, про которое ты трещал мне месяца два назад без остановки мы очень давно нормально не общались и я бы хотел исправить это а потом может придумать что-то другое :)

minnie звучит как лучшее свидание на свете)) Хенджин закрывает лицо руками и позволяет себе слишком влюбленно вздохнуть, подавляя писк, и ощущая разрастающуюся в груди нежность, которая затапливала его с каждой минутой все сильнее. Договорившись, что Хенджин заберет Сынмина на свидание ближе к половине четвертого, оба парня принялись за сборы. На самом деле Хенджин не думал, что время на подготовку пролетит так быстро. Поэтому, когда электронные часы на прикроватной тумбе показывали три часа, Хенджин поторопился. Его выбор пал на не слишком привлекающую внимание одежду*: белая свободная рубашка, аккуратный платок поверх рубашки, как галстук, синие просторные джинсы и светлые кроссовки. На запястья он решил надеть пару украшений, которые однажды были подарены ему Сынмином. Ким знал, как сам Хван любит разные небольшие украшения: кольца, браслеты, серьги и подвески. Поэтому, купив несколько красивых украшений в стиле старшего, Сынмин подарил их ему в последний день средней школы. Хенджин любовно огладил одно из подаренных Кимом браслетов, не скрывая легкой улыбки. Навевало воспоминания. Тогда он еще и не подозревал, что так сильно погрязнет в Сынмине. Когда время показывало три часа и пятнадцать минут, Хенджин сделал последние штрихи – потормошил немного свои волосы у корней, поправил пару передних прядок и оценивающе осмотрел себя в зеркале на наличие каких-либо недочетов. Но он выглядел вполне себе прилично, да и волосы сегодня очень удачно легли, поэтому Хван довольно хмыкнул, выходя из квартиры и закрывая ее.

jinny хей, я только что вышел за тобой

minnie хорошо🧡 Сердечко. Чертово маленькое оранжевое сердечко, которое стоит в конце сообщения от Сынмина. Хенджин на секунду останавливается, чтобы приблизить к лицу телефон и поближе рассмотреть этот маленькие объект, чтобы убедиться, что это не плод его воображения. И все же эмодзи было самым настоящим. Хенджин в который раз за этот день влюбленно вздыхает и все же спешит к Сынмину, чтобы провести с ним самый лучший день в его жизни. Сынмин одет так, словно собирается на модный показ. И Хенджин даже не замечает, как застывает в паре шагов от него, любуясь и не смея произнести ни слова. Кончики пальцев приятно покалывает, и Хенджин все же доходит до Сынмина. Тот смотрит на него в ответ с небольшой улыбкой и сияющим взглядом. - Ты выглядишь просто потрясающе, - Хенджин знает, что говорит, и Сынмин покрывается легким румянцем. Хенджин не соврал, сказав это. Обычно Ким не особо заморачивался с прической и одеждой в школу; он не любил укладывать волосы, в отличии от Хенджина, поэтому просто причесывался с утра, и в школу ходил он обычно в форме и лишь иногда надевал толстовки и джинсы, чтобы было комфортнее. Сегодня же Сынмин буквально поразил его. Хенджин не сомневался в обаянии и красоте младшего, но чтобы настолько… Сегодня его волосы были уложены красивой волной и разделены боковым пробором, который открывал лоб, - Хенджин словил гейскую панику с такой прически Сынмина, - а школьную форму сменила белоснежная футбола с большим вырезом и легкое черное пальто; стройные, - Хенджин бы даже сказал аппетитные, - бедра были обтянуты тканью классических брюк, а на ногах были высокие черные Челси. - Ты тоже сегодня ничего, - Сынмин кокетливо ему подмигивает, улыбаясь своей самой обаятельной улыбкой щеночка, и Хенджин вновь ловит гейскую панику, не понимая, как кокетливость и смущение вяжутся в нем в одну секунду. Они отходят от сынминового дома и не спеша направляются к месту их свидания. Ребята перебрасываются парой стандартных фраз, и буквально через пару минут между ними нависает тишина. Хенджин правда боялся, что это произойдет, что появится эта нагнетающая тишины, которую можно даже потрогать руками, и он не сможет ничего сказать человеку, которого знает столько лет. Но она не была таковой. Тишина между ними была мягкой, спокойной и такой… уместной? Оба парня пытались заново наладить между собой контакт, поэтому им буквально были необходимы эти пару минут спокойствия, пропитанные уютом и теплом. К кафе они добираются достаточно быстро. Сынмин уходит занимать им место, находя отличный столик у окна в золотой серединке между кассой и главным входом. Хенджин же подходит к кассе и озвучивает их заказ, расплачиваясь. Ему был отдан чек и произнесена просьба подождать минут пять или семь, на что Хенджин благодарит бариста, спеша за столик к одинокому Сынмину. - Наш заказ скоро принесут, - Хенджин садится напротив младшего и переключает его блуждающий по улице взгляд на себя. Сынмин кивает ему и пробует попытку завязать новый разговор. Ким буквально чувствует, как потеют собственные ладошки, как волнение странным комом образуется прямо в его горле, из-за которого дышится труднее, чем обычно. Но разговор на этот раз льется легко и непринужденно. Хенджин в перерывах между своими словами успевает окинуть кафе быстрым взглядом. Светло-кремовый современный интерьер, удобные столики с мягкими креслами, полочки, забитые книгами, и много-много цветов. Именно большое количество коричнево-молочных оттенков и цветы создают свою особенную атмосферу, и Хенджин некоторое время просто любуется парнем напротив, который отлично вписывался в интерьер кафе. Оба парня с охотой вливаются в беседу, скачут с темы на тему и, кажется, успевают обсудить все на свете. Они погружаются в диалог так, что почти не слышат прихода официантки. И когда та немного покашливает, те наконец обращают на нее внимание и заливаются смущением от ее понимающей улыбки. Они посвящают некоторое время на свои десерты, иногда вставляя какие-то фразы, но тишина между ними вновь нисколько не давит, поэтому оба парня чувствуют себя расслабленно и спокойно. Они делают несколько фото друг друга для своих профилей в инстраграмме и вновь принимаются за напитки и десерты. Подняв взгляд от своего карамельного латте, Сынмину сразу же бросается в глаза странное поведение старшего. Тот сначала поглядывает украдкой на него, потом на свой телефон, а следом и вовсе утыкается в чашку с кофе, делая пару больших глотков. Сынмина такое поведение старшего забавляет, поэтому он не сдерживает тихого хихикания. - Джин-ни? – этого хватает, чтобы Хенджин дернулся с непривычки и поднял на него взгляд. – Ты хочешь что-то сказать мне? – у Сынмина улыбка довольная и глаза заинтересованно блестят, и Хенджин не сдерживается. - Может сделаем общие фотографии? Я хотел бы иметь хоть какую-то память этого дня, даже если у нас ничего не получится в будущем. И я могу не выставлять их, если ты попросишь, Минни! – Хенджин тараторит так быстро, но Сынмин понимает каждое сказанное слово и заливается тихим смехом, от которого у Хенджина внутри все вверх дном переворачивается и сердце стучать быстрее начинает. Кажется, он влюбляется все сильнее и сильнее в этот комок нежности и любви. - Я не против общих фото, правда! Можешь выставить их везде, где захочешь и подписать так, как хочешь, - Сынмин двигается и хлопает по месту рядом с собой на мягком диванчике, и Хенджин сразу же подхватывает телефон, приземляясь рядом. Они делают целую кучу разных селфи, начиная с просто «бро-бро» и заканчивая влюбленными взглядами, обращенными друг на друга, и общими эгьё. Хенджин пару секунд смотрит на эти фотографии самым теплым на свете взглядом, и Сынмин, наблюдающий за ним, не сразу понимает, что смотрит на старшего точно также. Разве можно быть настолько сильно в кого-то влюбленным? Кажется, Сынмин в прошлой жизни был настоящим героем. Иначе он не мог объяснить, почему такой прекрасный парень влюбился именно в него. Пока Хенджин сравнивает две фотографии и решает, какую из них выставить первой, Сынмин окидывает его быстрым взглядом и неуверенно присаживается ближе. Хоть он этого не видел, но мог вполне ощутить, как парень рядом с ним напрягся. - Думаю, эта выглядит лучше. Сынмин как бы невзначай наклоняется ближе и в последний момент решает пустить все на самотек и делает так, как сам он этого хочет. Его голова ложится на плечо Хенджина, и Сынмин перелистывает на понравившееся ему фото. - Мне оно тоже нравится, - до этого напряженный Хенджин вдруг обмякает, расслабляется и откидывается вместе с Сынмином на спинку дивана, утыкаясь носом в макушку и вдыхая приятный аромат его шампуня. Так клишировано, но так по-особенному. Фото все же публикуется, но без каких-либо подписей. Хенджин даже успевает заметить спустя пару секунд возмущенные комментарии Чонина и тихо смеется с них. Он откладывает в сторону телефон и переключает все свое внимание на Сынмина, который в это время обнимал его руку и смотрел вновь в окно. Неожиданная волна нежности в очередной раз захлестывает Хенджина, и он берет руку Сынмина в свою, аккуратно переплетая их пальцы в замочек и любуясь соединенными ладошками. Ким на это только тихо хихикает, поудобнее устраиваясь на плече родного человека и принимаясь рассказывать историю с зимних каникул, которые они с Хенджином провели порознь. Несмотря на то, что Хенджин и Сынмин были лучшими друзьями еще со времен средней школы, они не чувствовали чего-то неправильного, вот так вот обнимаясь в кафе. Не было ощущения того, что они делают ошибку или ведут себя как-то не так. Скорее создавалось впечатление, что именно к этому они и стремились все их осознанное общение. Словно именно это должно было с ними произойти. И даже Вонпиль-хен уже не высплывал в голове Сынмина. Рядом с ним был Хенджин, его Хенджин, и Сынмин мог думать лишь о нем. Время медленно близилось к вечеру, поэтому Хенджин предложим им прогуляться в парке, рядом с которым они были. На улице уже стало постепенно темнеть, в парке зажгли фонари, а прохладный и освежающий ветерок бежал по улицам. Отличная погода для конца апреля. Пара медленно шла по одной из пустующих тропинок. Хенджин держал в своей руке ладонь Сынмина, то мягко ее сжимая, то разжимая. Сынмин же жался своим боком к боку Хенджина, слушая его тихие рассказы и иногда вставляя что-то свое. В какой- то момент Хенджин остановился. Он поднял их сцепленные руки вверх на уровне глаз и стал любоваться ими, с удовольствием отмечая, что сынминова маленькая теплая ладошка идеально умещалась в его, большой и слегка прохладной. - Я правда очень рад, что мое первое свидание произошло именно с тобой, - чуть ли не мурлычет Хван, и Сынмин прячет свой смущенный взгляд от него. - А я рад, что мой первый поцелуй произошел именно с тобой, - Сынмин говорит это как-то нерешительно. Он чувствует вспыхнувшее волнение, которое сдавливает легкие, но все же поднимает на Хенджина голову. - Что? Но мы же еще не— Его затыкают поцелуем. Хенджин подавляет в чужих губах удивленный вздох, ощущая их мягкость и притягательность. Сынмин целует его быстро и немного неловко. Он отстраняется спустя всего три секунды и сразу же густо краснеет, собираясь что-то сказать. Но в этот раз прерывают уже его. Хенджин не врезается в его губы своими, не налетает, как изголодавшийся зверь. Он сначала отпускает сынминову ладонь, а потом очень бережно прикасается к его щеке. Хван нежно оглаживает большим пальцем щеку и висок, а потом начинает медленно приближаться. Сынмин не сразу понимает, что затаивает дыхание от того, как каждое касание Хенджина буквально переполнено лаской и обожанием. И это заставляет глаза Сынмина стать мокрыми меньше чем за секунду. Когда хенджиновы пухлые губы прикасаются к его собственным, Сынмину кажется, что он ощущает эти дурацкие бабочки в своем животе. Его пальцы немного подрагивают от волнения и переполняющих его чувств, но Ким не дает парню напротив себя отстраниться. Сынмин обвивает чужую шею руками, притягивая ближе, а еще встает немного на носочки и наклоняет в бок голову, отдаваясь полностью в руки Хенджина и позволяя тому притянуть себя поближе за талию. На местах, где Хенджин его касается, Сынмин чувствует, как кожа пылает огнем. Они целуются около минуты, меняя положение головы и мягко сминая губы друг друга. И когда Хенджин отстраняется первым, до него не сразу доходит, что они только что делали. Хван все еще крепко держит Сынмина за тонкую талию, и Ким даже не предпринимает попыток как-либо отстраниться. Они разделяют одно дыхание на двоих, прижимаясь лбами и все еще крепко держась друг за друга. - Я люблю тебя, - Хенджин говорит это почти неслышно, но Сынмин все отчетливо слышит, поэтому сжимает плечи старшего. - Кажется, я тебя тоже, - звучит очень тихо. Так, словно за ними кто-то подглядывает, и парни не хотят, чтобы это было услышано лишней парой ушей. Хенджин сжимает Сынмина в самых крепких объятиях, на которые он только способен. Их свидание длится еще около часа. Они доходят до конца парка, а потом выходят на почти пустующую улицу и идут по ней, держась за руки и не стесняясь проходящих мимо людей. Когда Хенджин доводит Сынмина до его дома, они останавливаются под одним деревом, ветви которого были широко раскинуты и удачно закрывали их от заинтересованных взглядов. Они посвящают друг другу еще пару мягких поцелуев и смущенно хихикают, зажимаясь как самые настоящие старшеклассники. Их свидание заканчивается очередными тихими признаниями и теплыми объятиями до тех пор, пока Сынмин все же не отходит от него, пересиливая себя. Он желает Хенджину спокойной ночи и машет ему с самым искренним взглядом, а потом скрывается за тяжелой подъездной дверью. Хенджин вскидывает голову к небу, смотря на мерцающие звезды.Такие же, какие мерцали в глазах Сынмина рядом с ним. Он действительно думает, что отныне у них все будет хорошо. Утро следующего дня кажется ему самым лучшим на свете. minnie доброе утро, я люблю тебя!!

jinny с добрым, я тебя тоже очень люблю!!