Жестокий дар

Квартира милая и светлая, как сам Джон, как эта его Мэри, здесь полно солнца, несмотря на невысокий этаж. Окно на зелёный двор, прямо под ним растёт старая кривая слива, увешанная мелкими тёмными плодами, и воробьи, громко вереща, ссорятся на ней. В комнате переговариваются гости, позвякивает посуда, у Джона много друзей, не одному Шерлоку хочется погреться в лучах исходящего от Джона волшебного тепла. Только вот Шерлок, как огромная холодная глыба, способен был вытянуть всё тепло без остатка, требуя ещё и ещё, не в силах отогреться за всю предыдущую жизнь, а эти возвращают радость сторицей. - Не надо, - просит Джон, проскальзывая на кухню вместе с Шерлоком, не обнаруживает в его пальцах сигареты, но по инерции продолжает: - Не стоит Мэри нюхать дым. Она, конечно, даже мне ещё ничего не сказала, все эти женские суеверия, «пока тайна сама не выдаст себя», но все признаки налицо. Джона распирает от счастья, а Шерлок выбрался на кухню просто отдышаться. Окно распахнуто настежь, воздух и свет, совсем не городской шорох листьев, писк, трепет маленьких крыл, но этого недостаточно, совершенно недостаточно, когда тяжёлый выбор берёт за горло. И правая рука его – утекающее время, а левая – вот этот взгляд Джона на дрогнувшие губы Шерлока. Неужели Джон думает… неужели Шерлок сам и вправду… Нет, он не может стать чёрным вестником, но чем раньше они поймут, что значат эти бледность и тошнота, эти пропавшие месячные, и примут меры… Джон, ты же врач, в конце концов. Ты же идиот, как все люди, жаждущий выдать желаемое за действительное. - Д-да, - с трудом справляясь с голосом, Шерлок лезет в карман, будто бы за сигаретами, и позорно сбегает, проскользнув мимо Джона, в холод и мрак гулкой, похожей на склеп лестничной клетки.