метеоминимум

осаму знает, каково ночевать в пустых аэропортах. табло жжёт глаза догонялками красно-зелёных строк, у осаму карамель затвердевает на роговице и белке, ресницы тяжело замуровывают зрачок. догонялки за догонялками — он ищет один единственный рейс. токио — хёго. рейс задержан. за панорамными окнами густая ночь расплывается кофейными пятнами в картонном стаканчике. осаму берёт ещё одну чашку, чтобы лучше спать, крафтовый кофе усыпляет своим теплом, но почему-то совсем не греет. осаму кутается в спортивную куртку, кутается в металл холодной скамьи, залезает почти с ногами, чтобы согреться. вентиляторы гудят, пародируя маленькие аэропланы, и осаму даже улыбается — разница в десять тысяч метров всё равно проводит параллели. ринтаро старается писать каждую возможную минуту, но каждая свободная минута находит ринтаро с разницей в часы. на высоте десять километров над землёй нет интернета, рин ждёт приземления в коунотори тадзима, рин ждёт возможности написать осаму, что всё хорошо и он на земле. атсуму на другом конце города старается писать чаще, чем ринтаро, и в какой-то момент у него даже получается. кандзи на экране яркие и чёткие, атсуму умеет выражать мысли правильно, когда его никто не страхует. атсуму умеет поддерживать. атсуму говорит: я слежу за картой полётов. ты можешь поспать, саму. от тебя ничего не зависит, саму. у саму свинцовый выдох, и женщина рядом косится на него, боясь, что в лёгких можно пронести что-то незаконное. что-то более вещественное, чем сдавливающие рёбра тернии и ком в груди. таможенники перекатываются между собой шепотом, их глаза совершают транзиты от сидящего здесь половину суток до часов на стене, их мысли заняты моральными исканиями и законом. один из них подходит к осаму. — здравствуйте, чем вы здесь занимаетесь? осаму ждёт сообщений от суны ринтаро, а ещё желательно его самолёт, а ещё самого ринтаро — но это слишком много, это потом. сотрудник службы желает хорошей ночи. тсуму считает это принципом и зовёт обратно домой выспаться, утром суна уже будет в городе — осаму очень не хватает функции отключить уведомления в реальной жизни, поставить авиарежим только на одного абонента. аэропорт перешептывается металлическими раскатами динамиков, шуршит закрывающимися цехами, вовсе затихает. осаму слышит каблуки сквозь сон, слышит гудение аккумуляторов и шелест бумаги. прохладу, духоту. холодный свет ламп. осаму просыпается, когда за окном дребезжит холодной рябью рассвет. крылья самолётов чуть блестят от моросящего дождя в тени восходящего солнца. осаму просыпается, когда огромный зал ожидания сужается до одного человека, спрятавшего взгляд в телефоне. осаму достает свой. скоро буду дома. я надеюсь, ты поспал. у ринтаро смятое лицо, сухие губы и сонные глаза. у осаму в отражении зрачка — ринтаро. его мастерка пахнет стерильностью и воздухом, и осаму льнёт к ней ближе, пряча лицо где-то в в районе ключиц; ринтаро собирает ткань на спине саму в кулак, обнимает одной рукой. осаму знает, что ему следовало вернуться домой, лечь спать, просто ждать, когда мокрая взлётно-посадочная разъедется под лезвиями шасси, а на табло наконец-то загорится надпись «рейс прибыл». осаму знает, что нет ничего страшного в нелётной погоде, тумане, сильных осадках. осаму знает, что вероятность аварии с воздушным судном один к восьми миллионам. осаму знает — но никакое знание, кроме знания точного местоположения суны ринтаро, не может успокоить его от нервов. осаму молчит очень долго, прежде чем сказать: — запрещаю тебе летать одному. его голос дрожжит гравием под колёсами трапа, и суна целует саму в висок, не отстраняя лицо от своего плеча. — а я запрещаю тебе мониторить мои рейсы. осаму улыбается и не знает, почему он плачет.