This Christmas I gave you my kiss

Мягкое розовое свечение заполняло всю комнату, окрашивая пол и стены в точно такой же цвет. Выключенный телевизор стоял ярким выделяющимся чёрным пятном на общем фоне, но гораздо больше внимания привлекала высокая искусственная ёлка, обвешенная шариками и лентами. Свет от гирлянды рассеивался на неё, раскрашивая концы ветвей в фиолетовый цвет. Осаму сидел на полу возле телевизора, что-то увлечённо ища на своём смартфоне. Он терпеливо дожидался, когда же его милый парень доварит какао и принесёт сюда. Сам же он выбирал музыку, что настроит пресловутое новогоднее настроение. Они с Чуей начали встречаться не так давно — всего пару недель назад и пока ничего серьёзнее держания за ручки, да пары свиданий не видели. И пока торопиться было как-то страшно. Просто действительно хотелось, чтобы из этих отношений что-то да выгорело. — Что-то уже выбрал? — спрашивает неожиданно появившийся в дверном проёме Чуя, удерживающий две ещё дымящиеся кружки, оперевшись о косяк. Осаму приподнял капюшон накидки, упавший прям на глаза, и взглянул на юношу. Рыжие волосы, перекинутые хвостом через плечо, мешковатый голубой свитер под стать глазам, и чёрные потрёпанные жизнью джинсы, что стали одомашненными. Это сплошная фантастика, что к своим восемнадцати Чуя ещё не состоял в долгосрочных отношениях. А то пришлось бы отбивать такого красавца и оставлять воображаемую девушку в слезах. — Как раз подбирал, дорогой, — чуть прищурившись, весело отозвался Осаму, отвернувшись к телефону назад. Он и без непосредственного наблюдения знал, что Чуя сейчас чуть подвис, медленно красней кончиками ушей и немного щеками, смутившись от ласкового обращения, всё ещё не привыкнув к нему. Накахара, поджав губы и сведя брови домиком, увёл взгляд в сторону и зашёл полностью в залу, садясь и ставя кружки прямо на пол. Как же он доволен, что когда-то убедил родителей, что пол с подогревом — отличная идея. — Опять ты это сказал. — Ничего не могу с собой поделать, — весело отозвался юноша, оглядываясь через плечо. — Мне очень нравится так к тебе общаться, Чуя. И твоя реакция тоже. — Эй! — возмущённо воскликнул Накахара. Но его голос потонул в мелодии, от чьей громкости хотелось немедленно заткнуть уши. Еле слышное за грохотом и ором музыки можно было различить «Ой!» и, если бы Чуя сидел лицом к лицу с Осаму, то легко увидел, как брови Дазая взлетели вверх. Неловко получилось. Дазай быстро среагировал, и мало того, что убавил звук до приличного, так и мелодию переключил на что-то более лирическое и спокойное. Нет, безусловно, Чуя любит рок, но не каждая композиция может зацепить его. — Извиняюсь, произошли небольшие технические шоколадки, и я ткнул не туда, — потирая шею, попытался пошутить Осаму, вставая и проходя буквально два шага, плюхнулся возле Чуи на пол. — Да ладно, всякое бывает, — протягивая чуть остывшую кружку с какао, пожимает плечами юноша. — У меня тоже такие случаи бывали. Родители пару раз просили включить что-то из «современной и популярной», — Чуя делает характерные движения руками, закатывая при этом глаза, — музыки. А когда их нет, то я всегда слушаю музыку через колонки. Ну и вот, включаю я им что-то из самого нейтрального из плэйлиста, а через колонки на всю квартиру как заорёт Resistance Скилетов! — Осаму любуется, как Чуя, совершенно неосознанно, но начинает жестикулировать, отставив свою кружку к ноге. Юноша совсем увлёкся спонтанным, но интересным воспоминанием. — Я думал, что мама в этот момент поседеет, а папа оглохнет. С тех пор я стараюсь не слушать музыку через колонки. Ну… или хотя бы не так громко. Дазай прыснул со смеху, зажмурив глаза. Да, Чуя в своём репертуаре. — Я этому даже не удивлён, — хитрая ухмылка заставила Накахару неловко улыбнуться и пожать плечами. В компании своего парня Чуя очень часто улыбался, как будто мышцы совсем его не слушались. И ему было странно от этого! Он ведь всегда хорошо себя контролировал, но тут появился Дазай и весь самоконтроль полетел к чертям. У Осаму, на самом деле, было точно так же. — Кстати, Чуя, — вопросительный «ммм» прозвучал в ответ, пока Накахара отпивал какао, чуть не обжегшись, — твои родители не против, что я вообще тут? Семейный праздник, как никак. В воздухе повисла гнетущая тишина. Чуя нахмурил брови, отводя взгляд в сторону, покусывая губу. И последняя деталь, возможно, и отвлекала бы, если бы то, каким одиноким и грустным сейчас казался Чуя не привлекало бы во сто крат больше внимания. Осаму как будто только что, едва увидев и почувствовав такой настрой парня, сам ощутил себя покинутым всеми. — Солнце, прости, мне не стоило… Но его извинения прервал качающий головой Накахара. — Не стоит извиняться, Осаму, — ласковая, но грустная улыбка искривила уголки губ. — Мои родители никогда не считали Новый год за какой-то особый «семейный» праздник. Так что мы никогда и не праздновали его всей семьёй. В этом году они уехали к кому-то из своих бизнес-партнёров, чтобы подписать какой-то контракт. Я на самом деле не очень в курсе. Дазай не знал, что на это сказать. Он сам вырос в такой семье, где Новый год праздновали чуть ли не со всеми живыми представителями всех поколений. Его родственники были очень дружны, и старались уделять внимания каждому члену семьи. А тут… Осаму даже предположить не мог, что так бывает. С одной стороны, ему было очень жаль юношу, хотелось поделиться с ним хоть каплей такой привычной для самого Дазая атмосферой, а с другой… Минуточку! — Чуя! — неожиданно радостно воскликнул Осаму, хватая парня за ладонь. — Тогда я могу устроить для тебя праздник! И твой первый настоящий Новый год будет со мной. Дазай, едва произнеся эти слова, засветился не хуже гирлянды. Вот что называется воодушевился так воодушевился. — И что ты предлагаешь? — непонимание и ступор — вот что бегущей строкой светилось в голубых глазах Накахары. Юноша задумался. И правда, а что вообще можно предложить? Ёлка стоит украшенная, гирлянда зажжена, вся квартира сияет праздничными украшениями. Ну ведь не идти же им сейчас в снежки играть, правда? И стоило только задумчивому взгляду упасть на рядом стоящую уже подстывшую кружку, как в голове моментально щёлкнула идея, а губы изломились в предвкушающей улыбке. — Есть у меня одна идея, милый, — хитрый взгляд метнулся к недоумённому, но также и заинтересованному Чуе. — Ты, — Осаму, наклонившись чуть ближе, ткнул парня в нос, — умеешь готовить? Чуя помялся, бегая взглядом. Изрядная близость их лиц напрягала юношу. Даже несмотря на то, что они встречаются. Он отклонился чуть назад, хватая Дазая за запястье, опуская чужую руку. — Эм, Осаму, — любимое имя приятно перекатилось на языке. Сердце не перестаёт трепетать от мысли, что он единственный, за исключением родных, кто может обращаться к Дазаю по имени, — ты к чему клонишь? — К тому, мой хороший, — Осаму высвободил кисть, скользнув пальцами по накахариной ладони и взял за руку, — что нам просто необходимо попробовать испечь вместе печенье. Азартный и живой огонёк снова зажегся в карих глазах, а предвкушающая и самодовольная улыбка снова наползла на губы. Юноша был очень доволен собой и своей идеей. Ещё бы и не быть довольным — Чуе обязательно понравится такая затея. Дазай со своей мамой каждый год печёт печенье, в обязательном порядке забросав друг друга мукой. И сейчас Осаму хочет, чтобы Чуя был так же весело и радостно. Хочет разделить с ним такой важный для него самого праздник. Но к неожиданности Дазая, Накахара громко и заливисто рассмеялся, согнувшись напротив парня, хватаясь за его плечо, почти плача. Юноша мог только шокировано глядеть на него, слегка краснея. Когда Чуя вот так раскрепощается перед ним, то это моментально обезоруживает. И только становится ещё сильнее видно, насколько Чуя, чёрт возьми, привлекательный. — Прости-прости, — пытаясь ровно вздохнуть, всё ещё немного посмеиваясь, говорит Накахара. — Знаешь, идея, конечно, замечательная, но я не уверен, что быть замызганным мукой и сырым тестом самое лучшее решение для проведения уходящего года, — добрая улыбка и искренняя улыбка озарил его лицо. — Давай лучше ещё нальём по кружке какао и включим какой-нибудь мульт? А выпечку пряников мы оставим на Рождество, хорошо? Когда на тебя так чисто смотрит такое солнце как Чуя, в каждом слове, движении, взгляде которого сквозит неподдельная любовь — невозможно ни отказать, ни расстроиться. Как скажешь, Чуя. Как скажешь. Согласный кивок, и юноша, светясь довольством, подскакивает с пола, взяв Осаму за руку, поднимая и ведя за собой. Дазай никогда и не подумал бы, что когда он будет встречать Новый год со своим парнем, то они будут пить какао и смотреть какое-нибудь Холодное сердце. Но, знаете, он совсем не жалеет. От горящих радостных глаз любимого пожар в груди разгорается намного сильнее, чем от любого крепкого алкоголя. Подхваченные в последний момент кружки иногда звонко ударялись друг об друга. Благо что последние капли, оставшиеся внутри, не выплёскивались наружу. А то было бы досадно испортить пушистый круглый ковёр, лежащий в коридоре. Чуя, выхватив из руки Дазая кружки, легко кружил по кухне, вымыв посуду, вытерев её и уже схватившись за половник, приготовившись налить каждому по новой порции какао. Осаму, на самом деле, сам не стал бы так заморачиваться. Просто налил бы снова всё в кружку — и дело с концом. К чему вообще столько телодвижений? Стук посуды выводит юношу из закоулков собственных размышлений. Чуя тянется к одной из полок, на которой лежит коробка с зефирками маршмеллоу. Только, увы, он немного не достаёт до неё, едва-едва касаясь кончиками пальцев. Свитер юноши приподнялся, обнажая часть белой кожи поясницы. Дазай завороженно гипнотизировал полоску кожи взглядом, но стоило Накахаре опуститься с носочков, опечаленно выдыхая, как он, чувствуя сердцем свой долг, — какой, что правда, непонятно, — подходит к нему и достаёт упаковку, галантно её протягивая. Не самый довольный взгляд, будто говорящий, что Чуя и сам мог это сделать, был Осаму ответом. Дазай только потирает затылок, довольно оскалившись. Фыркнув, Накахара развернулся, открывая упаковку маршмеллоу. И, кажется, тихо буркнув себе под нос слова благодарности. Ого, у Дазая получилось его смутить. Неожиданно. И приятно. — Чуя. — Что? — Ты каждый Новый год встречаешь с мультиком и чем-то не алкогольным? — В общем-то да, — Чуя кропотливо бросает зефиринки в дымящиеся кружки, подсчитывая точное количество брошенных пастилок. — Только в этом году мне повезло праздновать не одному, Осаму. И я могу поделиться этой своей традицией с тобой. За весь монолог с уст Чуи не сходила лёгкая тень улыбки. Развернувшись от гарнитура, он развёл руки в стороны, призывая подойти поближе для объятий. Дазая просить дважды не нужно. Не сделав даже полноценного шага, он сгрёб юношу в охапку, крепко прижимая к себе. Чуя обхватил его поперёк туловища, уткнувшись носом в грудь. Их разница в росте доставляла Осаму невероятное удовольствие. — Спасибо тебе за эту возможность. Я не представляю себе этот Новый год без тебя, — слова доносятся плохо, заглушённые и потерянные где-то в меху накидки и складках мягкого вязанного свитера. Но несмотря на это, Дазай слышит. — Тебе спасибо, милый, — вдох и за ним следует весомый поцелуй в самую макушку. Выбираться из уютных объятий родного человека совершенно не хочется, но стоять вот так вот Чуе кажется уже неудобным, так что приходится отпустить Осаму из кольца своих рук, и напомнить ему, что, вообще-то, они ещё должны успеть включить что-нибудь для просмотра. Дазай согласился, и, отпустив юношу, сам подхватил кружки, относя их обратно в залу. Потрясающе мягкая и комфортная атмосфера снова окружила его. И всё же, Осаму считал, что чего-то не хватает. Он вот такой стоит, весь из себя довольный и новогодний, а Чуя... не весел? Не так настроен на праздник, как хотелось бы? Он расхаживает в одном синем свитере, что очень подходит под цвет его глаз, и даже шапки Санты нет на голове. И тут Дазаю в голову приходит гениальная мысль номер два. И почему бы, собственно, и нет? Чуя стоял прям позади него. Осаму, шпала метр восемьдесят, занял весь проход в комнату. — Чуя, милый, — зовёт его парень, наконец заходя в комнату и ставя на пол кружки, — ты не против? — Смотря чего, — изогнув изящную рыжую бровь, отвечает он. — Просто скажи: да или нет? — Ну… — поджав губы, тянет Накахара, — нет, наверное. Просияв от ответа, Осаму разворачивается и, сняв с себя накидку, подходит поближе, оборачивая её вокруг Чуи. Он, нащупав капюшон, слегка ошеломлённо натягивает его на голову. Его разом окутала теплота и запах, впитавшийся во все вещи Дазая. Осаму поправил мех на капюшоне, сбив его немного в другую сторону, и заправил прядку волос, выбившуюся и налезшую на глаза парню, прямо за ухо, огладив то по кромке. — Сейчас по канонам Гарри Поттера над нами должна вырасти омела, а мы с тобой, оказавшись в безвыходной ситуации, должны поцеловаться, — пытаясь отшутится, Чуя растягивает губы в усмешке, с прищуром поглядывая на Осаму. Тот так и не отпустил один край накидки. — Глупый Чуя, — снисходительно тянет юноша, — чтобы поцеловать тебя никакая омела мне не нужна. И потянув на себя успевшего округлить глаза Накахару, Дазай целует его, переместив ладонь с уха на чужую щёку. Кожа на лице моментально вспыхивает. Его губы аккуратно сминают чуины, не спеша углублять поцелуй, просто наслаждаясь тёплыми и трепетными касаниями, словно боясь причинить боль. Накахара рвано выдыхает, дрогнув всем телом, и, прикрыв глаза, отвечает на поцелуй, так же трепетно сжав в ответ чужие уста. Его рука тянется к кисти, лежащей на его щеке, накрывая её, чуть сжимая, а другая рука скользит к чужой шее, сильнее наклоняя вниз, ведь его собственная шея уже начинает немного ныть. Они отрываются друг от друга с немалым неудовольствием. Но никто не спешит убирать руки. Только кисть Чуи проскользила с шеи вниз, к груди, останавливаясь у сердца. Колотится, как сумасшедшее. Это вызывает нежную улыбку на зацелованных губах. — Ну вот, всю сказку испортил. — Могу предложить попробовать воплотить её ещё раз, — заговорщицкая улыбка коснулась и губ Дазая, а хитрый тон давал наводку только на одно предложение. И Чуе оно нравилось. — Не посмею отказаться. Никто из них не прерывает зрительного контакта, стоило им поцеловаться вновь. Перед глазами — расплывчатые пятна, никак не желающие принимать какие-либо формы и очертания. Нос забивает приятная смесь из запахов какао, нотки ментоловых сигарет, въевшихся в кожу юноши, и почти выветрившимся, но тяжёлым парфюмом, из-за которого хочется вжаться носом Осаму в шею и дышать им. От Дазая пахнет неповторимым спокойствием, и, кажется, у Чуи кружится голова только от этого запаха. Осаму опускает одну руку на чужую талию, притягивая к себе, прижимая как можно плотнее, а другую заводит за шею, потирая выступающие позвонки большим пальцем, так же путая кончики пальцев в рыжих волосах. Первым не выдержал Накахара, прикрыв глаза, решив углубить поцелуй. Дазай однобоко усмехнулся такой порывистости юноши, и сам перенял инициативу, проводя языком по приоткрытым губам. Они самозабвенно целовались, отдавая друг другу всех себя. Никто из них не умеет говорить о своих чувствах, но они могут это показать. И показать так, что совсем не останется сомнений, что хотел сказать Дазай, и на что спокойно соглашался Накахара. Они не умеют говорить «я люблю тебя», но вполне могут это показать. Никто из парней не ожидал, что их совместное празднование Нового года пройдёт вот так, но факт того, что их первый поцелуй произошёл под бой курантов они находят невероятно романтичным.