***
С окончания войны прошло три месяца, и Гарри знал, что ему рано или поздно придётся вернуться в дом 12 на площади Гриммо. Однако осознание этого никаким образом не облегчало задачу. Он потерял так много людей, упустил так много возможностей. Стоя на ступеньках перед этим домом, он ощущал такую дикую тоску по крёстному, какой не ощущал даже в кабинете Дамблдора в ночь смерти Сириуса. Он произнёс несколько заклинаний, чтобы попасть внутрь, и наконец-то переступил через порог. Внутри было относительно чисто — наверное, Кикимер продыху себе не давал. У Гарри был план начать сразу же наводить здесь свой порядок, чтобы сделать это место своим домом — их с Джинни домом, однако какая-то неведомая сила так и тянула его побродить ещё раз по комнатам. Так он и оказался в спальне Сириуса. Она стояла нетронутой с того момента, как он был тут в последний раз. Он видел Сириуса в каждом уголке этой комнаты, в каждой детали, начиная Гриффиндорскими гербами и заканчивая фотографиями мотоциклов на стенах. В одном из углов была стопка писем, включая то самое письмо от Лили, а на стене рядом висело фото Мародёров в полном составе. Гарри на какое-то мгновение засмотрелся на этих четырёх озорных парней, смеющихся, застывших в объятиях, и его сердце сжалось. Атмосферы в комнате было слишком много. Слишком много и слишком рано для него. Каким-то образом находиться здесь после войны было ещё болезненнее, имея теперь возможность оглянуться назад в прошлое и понять, сколько всего он мог сделать иначе. Он уже хотел было покинуть комнату, чтобы не испытывать эти эмоции, но неожиданно замер, заприметив шкатулку средних размеров на столе и письмо с его именем на нём. Сердце Гарри забилось чаще. Может, оно от Сириуса? Как он мог не заметить его, когда был здесь практически год назад? Трясущимися руками он потянулся к письму и открыл его. Апрель, 1998 г. Дорогой Гарри, Есть так много вещей, которых ты не знаешь. За последние шестнадцать лет я чуть в могилу себя не свёл, думая о том, сколько всего ты бы узнал, если б всё было иначе. И, я полагаю, большая часть твоего неведения связана с моим эгоизмом. Да, я был лютым эгоистом, но я прошу тебя простить меня. Когда ты потерял своего крёстного два года назад, я потерял всё, что у меня было. Эта коробка содержит в себе воспоминания, извлечённые из нашей с Сириусом памяти. После того, как ты увидел воспоминание профессора Снейпа в Омуте памяти, мы хотели подарить тебе немного хороших воспоминаний о Джеймсе, о Лили и о нас, до того, как они погибли. Немного воспоминаний о них, которые отображали бы, какими людьми они были на самом деле. Половина этих воспоминаний принадлежит Сириусу, другая половина — мне. Ты поймёшь, где какие, так как на дне каждой склянки написаны инициалы. Также на них ты увидишь даты. Мы сделали всё возможное, чтобы отсортировать их в хронологическом порядке, но, возможно, некоторые всё же перемешаны. Сириус хотел отдать тебе эту шкатулку в качестве подарка на шестнадцатилетие. Сейчас, когда я пишу это письмо, тебе уже почти восемнадцать; твой день рождения всего через несколько месяцев. Я уверен, что он бы понял, почему я хранил шкатулку у себя всё это время. Эти воспоминания, которые он извлёк для тебя, стали для меня последней вещью, что осталась от него. О, Мерлин, ты так много чего не знаешь. Да, у меня есть жена, у меня сын, и я люблю их обоих очень сильно. Но, Гарри, я хочу, чтобы ты понял, что после того, как всю жизнь ты любишь одного-единственного человека, отдавая ему всего себя без остатка, никто другой никогда не сможет сравниться с ним. Вот, почему я хранил эти воспоминания. Я скорбел, и они были мне нужны. Любовь вынуждает нас делать эгоистичные вещи. И сейчас, когда я сижу тут и думаю о своей жене и о своём сыне, я также думаю и о тебе. О твоих родителях. О Сириусе. Ни дня не проходит, чтобы я не думал и не скучал по ним, и с каждым днём пустота, которую они оставили в моей жизни, становится всё более невыносимой. Ты заслуживаешь эти воспоминания. Джеймс и Лили заслуживают того, чтобы их сын знал, какими людьми они были. Сириус заслуживает того, чтобы его последний подарок наконец-то обрёл своего получателя. И я заслуживаю того, чтобы хотя бы попытаться оставить свою молчаливую скорбь, которую я пронёс через всю свою жизнь. Я эгоист, но ещё я трус, и я уверен, что никогда не смог бы отдать тебе этот подарок лично. Может, уже поздно? Ты в бегах, а за окном идёт война. Но я передам тебе это письмо и посылку как только мы все будем в безопасности. Теперь это существует на бумаге, и даже если я не рискну сделать то, что решил, я поплачусь за это своей совестью. Всего хорошего, Гарри. Береги себя. Приезжай к нам в гости. Дора и я будем рады. Тедди тоже будет рад, несмотря на то, что он ещё слишком мал, чтобы понять такие сложные эмоции.С любовью, Р. Д. Люпин.
Гарри пришлось прочесть письмо несколько раз, чтобы понять всю глубину слов Римуса. Он не мог в это поверить. Всё, чего он так долго хотел ещё с тех пор, как был маленьким мальчиком — память о своих родителях — находилось сейчас в этой шкатулке. Это был не просто подарок, это были воспоминания. Воспоминания, которые он мог просмотреть. Он мог увидеть родителей снова, увидеть Сириуса и Римуса. Это было невероятно, и Гарри с трудом остановил себя, чтобы прямо в эту же секунду не впиться в шкатулку. Ему нужен был Омут памяти. У Римуса он, наверное, был, так как иначе не было бы смысла оставлять ему все эти воспоминания. На грани яростного отчаянья, Гарри вытащил волшебную палочку и произнёс: «Акцио, Омут памяти!». К его удивлению, один из ящиков Сириуса тут же отворился, выпуская наружу парящий Омут памяти. Гарри схватил тот обеими руками, практически комкая письмо Римуса в попытке не пролить серебристую жидкость и не уронить Омут на пол. Он не мог прийти в себя от эмоций. Он больше всего на свете хотел посмотреть эти воспоминания прямо сейчас, но в своём письме Римус оставил так много вопросов, оставшихся без ответа; вопросов, которые безумно хотелось задать именно ему, Римусу. Конечно, воспоминания могли помочь найти ответы на какие-то из них, но могло ли это заменить настоящий диалог?.. В любом случае, сейчас воспоминания были ему единственной помощью. Гарри воспользовался палочкой, чтобы открыть шкатулку, и увидел четырнадцать склянок со сверкающей густой жидкостью, каждая из которых была закрыта пробкой. Он вспомнил, что в письме Люпин сказал об инициалах на дне, поэтому взял первую склянку и перевернул её. На ней была надпись: «С.О.Б. 09. 71». Выходит, это воспоминание принадлежало Сириусу и датировалось сентябрём 1971-го года. С ощутимым восторгом Гарри открыл склянку и вылил её содержимое в Омут памяти. С.О.Б. 09. 71 Гарри почувствовал, будто летит через густой туман, но вскоре всё же приземлился. Теперь он находился в комнате мальчиков в башне Гриффиндора. Освещение было тусклое, так как единственным источником света была лампа на одном из прикроватных столиков. Вокруг него сновали четверо мальчишек, что готовились ко сну. Гарри ощутил дрожь, когда понял, что этими мальчишками были одиннадцатилетние Джеймс, Сириус, Римус и Питер, вероятно, в их первую ночь в Хогвартсе. — Чёрт, я забыл свою ночную шапочку дома, — произнёс Сириус, садясь на колени возле своего чемодана. Он начал выбрасывать из чемодана разные вещи, не обращая внимания на то, куда те летят. Гарри бы получил по лицу парочкой книг, если бы он на самом деле был сейчас тут. — Ночную шапочку? — переспросил Джеймс поражённо. — Кто сейчас вообще носит ночные шапочки? Сириус, выглядя максимально оскорблённо, повернулся к нему и уже открыл было рот, чтобы ответить, как его перебил Римус: — Моя мама носит. Она говорит, что шапочка помогает сохранить блеск волос. — И моя тоже, — кивает Питер. — Вот видишь, дружище, — фыркает Сириус. — Это не странно. Мамы Римуса и Питера их носят. Джеймс тут же заливисто рассмеялся, и Гарри не мог не отметить, как похож этот смех на его собственный. — Их мамы носят ночные шапочки, Сириус. Их мамы. Которые являются взрослыми женщинами, — произнёс Джеймс, всё ещё смеясь чуть ли не до икоты. Сириус покраснел ещё сильнее, хоть Гарри и не думал, что такое возможно. — Вся моя семья их носит! И мой папа, и мой брат тоже! — Ну, да, как скажешь, — ответил Джеймс, утирая уголок глаза. — Я тебе определённо верю. Сириус бросил в него носок.***
Р. Д. Л. 02.72 На этот раз Гарри очутился в гостиной Гриффиндора. В камине горел огонь, а перед ним сидели Римус и Лили. Они были единственными людьми здесь, и Гарри предположил, что сейчас была поздняя ночь. Девчонка поджала коленки к груди, обняв их руками, а Римус успокаивающе поглаживал её по плечу. Сердце Гарри вздрогнуло, когда он заметил, что она плакала. — Я так сильно стараюсь, — Лили всхлипнула, — а она всё ещё не хочет со мной разговаривать. Знаешь, как много писем я ей отправила с начала семестра? По крайней мере, штук двадцать. И она все до единого прислала обратно, даже не распечатав. Римус коротко кивнул и сказал: — Я знаю, как тебе тяжело, но ты должна уважать её желания. Так будет лучше и для тебя. Ты не можешь продолжать делать себе больно. Когда я вижу, как тебе грустно, мне тоже становится грустно. Он мягко ей улыбнулся, и она тут же утёрла слёзы. — Спасибо, Римус. Правда, — произнесла она, судорожно вздыхая. — Мои подруги замечательные, но они просто не понимают меня так, как ты. Римус опустил голову. Гарри был уверен, что она его немного смутила, так как он часто видел такого Люпина каждый раз, когда кто-то хвалил его учительские навыки. — Просто не понимаю, как ты можешь быть таким прекрасным человеком, когда таскаешься везде за этими болванами постоянно, — добавила Лили. — Ты имеешь в виду Джеймса и Сириуса? — спросил Римус, подняв голову. Она кивнула. — Они не болваны. Они просто… не такие, как все. Но они очень весёлые, когда узнаешь их поближе. Лили рассмеялась, и Гарри подумал, что это самое прекрасное, что он когда-либо слышал в жизни. Это был такой приятный звук по сравнению с её последним криком, который Гарри до сих пор слышал в кошмарах. — Я не знаю, могу ли я с этим согласиться, — сказала Лили. — Но, по крайней мере, Питер хороший.***
Р. Д. Л. 11.72 Гарри снова очутился в спальне Мародёров. Римус сидел на кровати, выглядя ещё бледнее, чем Гарри когда-либо видел его. Даже солнечный свет из окна не придавал его лицу цвет. Другие три мальчика стояли напротив него и ни один из них, казалось, не хотел начинать необходимый разговор. — Послушай, Римус, — наконец-то подал голос Сириус, — мы всё знаем. И это нормально. Мы об этом поговорили и решили, что это нормально. Джеймс активно закивал. — Мои родители всегда говорили мне, что маглорождённые и полукровки такие же люди, как и чистокровные, так почему не расширить этот список и для оборотней тоже? Римуса пробила дрожь при упоминании оборотней, но его друзья этого, видимо, не заметили. — Ты же знаешь, что тебе необязательно было скрывать это от нас? — спросил Сириус. — Мы никому не расскажем. Как раз для этого нужны друзья. Питер, что был свойственно для него тихим на протяжение всего разговора, встрепенулся и пропищал: — Готов поспорить, что это делает тебя большим гриффиндорцем, чем кто-либо из нас. — Да! — улыбнулся Джеймс, хлопая Питера по спине. — Особенно, учитывая то, что ты проходил через всё в одиночку всё это время. Это очень по-гриффиндорски, дружище. Сириус неожиданно запрыгнул на кровать к Римусу, заключая его в тёплые объятия. — Ты — наш друг, несмотря ни на что, — воскликнул он. Джеймс и Питер забрались к нему на кровать следом за Сириусом и присоединились к объятиям. Римус усиленно пытался не заплакать, так как вот это как раз было совсем не по-гриффиндорски.***
С. О. Б. 04.73 Теперь Гарри оказался снаружи спальни, сидя на подоконнике рядом с Джеймсом и Сириусом. За окном стояла глухая ночь, и только звуки сверчков раздавались в тишине, не считая приглушённых голосов двух мальчишек. Они оба были в пижамах, но на ногах Сириуса были тяжёлые чёрные ботинки с развязанными шнурками, а на плечи Джеймса была накинута джинсовая куртка. — Так ты расскажешь мне, почему постоянно кричишь посреди ночи? — спросил Джеймс, свесив ноги с края подоконника. Сириус упёрся ногой в стену и вздохнул. — Кошмары, — ответил он практически бесшумно. — Это глупо, я знаю. Давай, смейся. Он отвернулся, но Джеймс уставился на него в непонимании. — Ну, я понял, что кошмары, но я имел в виду, какие, о чём они. Теперь был черёд Сириуса удивлённо пялиться на Джеймса. — И ты не считаешь, что кошмары — это… ну, не знаю… показатель слабости? — Нет, — ответил Джеймс скептически, — а я должен? — Я… — Сириус завис на секунду, видимо, сбитый с толку. Он запнулся, не в силах найти слова, чтоб описать, что чувствовал. Он был намного моложе того Сириуса, которого знал Гарри, но встревоженное и нахмуренное выражение лица было всё тем же. Джеймс понял его без слов. Он прислонился боком к Сириусу и положил голову ему на плечо, и так они просидели до тех пор, пока воспоминание не закончилось.***
С. О. Б. 08.73 Гарри приземлился на то самое место, где и был, когда выливал воспоминание в Омут — в спальне Сириуса. Свет, исходящий из окна, был тусклым, и Гарри увидел, что солнце едва-едва только показалось из-за горизонта. Сириус, с волосами намного короче, чем в предыдущем воспоминании, лежал под одеялом с мальчиком помладше, а на конце его волшебной палочки горел огонёк. Они о чём-то восхищённо перешёптывались. — Ты не поверишь, насколько там крутые завтраки по выходным! — произнёс Сириус. — Если тебе завтраки в будние дни кажутся потрясными. Второй мальчишка засмеялся, а затем заинтересовано спросил: — Расскажи ещё что-нибудь. Какое там поле для квиддича? И как выглядит гостиная? — Квиддичное поле, Рег, такое большое, что тебе понадобится омнинокль, чтобы рассмотреть его противоположный конец, — спокойно проговорил Сириус. В его голосе Гарри услышал авторитетные нотки, будто Сириус пытался звучать круче и более зрелым рядом с младшим братом. Он внезапно вспомнил, что Сириус так и не узнал, что Регулус умер как герой. Почему он тогда всё равно включил воспоминание и о нём? — А гостиная очень уютная и тёплая. Там всё красное, огромный камин и много диванчиков и кресел вокруг и… — Сириус произнёс всё буквально на одном дыхании; его глаза горели от восторга. — Погоди, — остановил его Регулус. — Я имел в виду, как выглядит гостиная Слизерина. Мне плевать на Гриффиндор. Меня всё равно туда не распределят. — Откуда я знаю, как выглядит гостиная Слизерина? — спросил Сириус, озадачено глядя на брата. — Я не слизеринец, если ты забыл. — Ну, конечно, — закатив глаза, ответил Регулус. — Но разве у тебя нет друзей из Слизерина, с которыми ты общаешься? — Нет, — сгримасничал Сириус. — Ты ведь знаешь, что нет. Мне не нужны эти скользкие слизеринцы. У меня есть мои соседи по комнате. Регулус посмотрел на него сердито. — Ладно, как знаешь, — пробормотал он. Сказав это, он встал с кровати и покинул комнату. И тут воспоминание растворилось.***
Р. Д. Л. 03.74 Римус, Сириус и Питер сидели на скамейке возле квиддичного поля. Небо было облачное и хмурое, солнечные лучи еле-еле выглядывали из-за горизонта. Гарри заметил своего отца на метле, наматывающего круги над полем. Трое парней на трибуне сидели рядышком, чтобы было теплее, а из их уст мягкими облачками исходил пар. Римус был до такой степени укутан в слои одежды, что чуть ли не одни глаза выглядывали из этой массы из свитеров и шарфов. Гарри подошёл чуть ближе и услышал их тихий разговор. — Я тут подумал, что мы могли бы повесить в гостиной огромный баннер с лицом Джеймса. Его можно заколдовать, чтобы он пел «С днём рождения» каждый час, — увлечённо говорил Сириус, выстукивая какой-то непонятный ритм облачёнными в перчатки пальцами по коленям. — Почему изображение Джеймса должно петь «С днём рождения»? Не было бы логичнее, если б это наши портреты пели? Это ведь его день рождения, — поинтересовался Римус; его голос звучал приглушённо из-за шарфа. Питер закивал. — Мы могли бы наколдовать портреты всех гриффиндорцев, чтобы они пели для него! Сириусу, по-видимому, нужно было несколько секунд, чтобы обдумать этот вариант. — Хорошо, — согласился он. — Звучит неплохо. Но как мы это всё провернём, чтобы он не заметил раньше времени? Его друзья сидели молча. Гарри бы очень хотел, чтобы они могли слышать его — ему так хотелось помочь им планировать этот день рождения. В конце концов, ему так и не довелось спланировать ни один из дней рождения отца, когда тот ещё был жив. В этот момент Джеймс подлетел к трибунам на своей метле и приземлился прямо перед друзьями. Его волосы стояли торчком в абсолютном беспорядке. — Ну, как, Поттер? — спросил Сириус. — Закончил наконец-то? Джеймс снял очки для квиддича и размял затекшие пальцы. — Ага, думаю, я закончил, — с озорством произнёс он и лукаво улыбнулся. — Погнали наперегонки на завтрак?***
С. О. Б. 09.74 — Поттер и Блэк, остаётесь после уроков, — произнесла профессор МакГонагалл со своим фирменным шотландским акцентом. Гарри обернулся, замечая Сириуса и своего отца, сидящими за одной партой в классе Транфигурации с одинаково удивлёнными лицами. — Но, Минни, мы ничего не сделали! — пожаловался Сириус с негодованием в голосе. МакГонагалл приподняла брови и прошагала к их парте. Она взяла лист пергамента из-под носа Джеймса и прочла его. — Как я и думала, — произнесла она. — Значит, по-вашему, мистер Блэк, передавать записки о том, как вы планируете этим утром заколдовать мантии всех слизеринцев на постоянный красный цвет — это «ничего не сделали»? Она холодно посмотрела на него, и Сириус сглотнул. — Но, профессор, — вмешался Джеймс, — мы ведь, на самом деле, ничего пока не сделали. Вы не можете нас наказывать за это. — Я могу наказать вас за то, что вы передаёте друг другу записки во время занятия, так что сегодня после ужина мы с вами встретимся в Зале трофеев. И не трудитесь брать свои палочки, они вам не понадобятся. Сириус и Джеймс обменялись трагическими взглядами и разочаровано вздохнули. Лили повернулась к Римусу, который сидел как раз между ней и Питером, и сказала: — Так им и надо. Сириус развернулся на месте, чтобы посмотреть Лили глаза в глаза. — Эванс, — прошептал он так громко, что мог бы и не шептать, а просто заговорить нормальным голосом, — я думал, что ты будешь всеми руками за нашу проделку после того, что Нюниус сделал на прошлой неделе. Лили мигом покраснела, но как раз в этот момент МакГонагалл снова заговорила: — Блэк! Вы хотите, чтобы я дала вам два наказания?***
Р. Д. Л. 12.74 Римус сидел боком на своём месте в укромном уголке библиотеки. На столе стояли две полупустые тарелки с бутербродами, а рядом с ним сидела Лили, нервно что-то выписывая карандашом в магловском блокноте. Её волосы были обвязаны вокруг волшебной палочки за ухом, а на щеке осталась капелька джема. Кроме них двоих в библиотеке больше никого не было. Римус изогнулся под странным углом, чтобы читать то, что писала Лили. — Я всё! — воскликнула она, решительно откладывая карандаш на стол. — Теперь осталось это отправить, — произнёс Римус, хлопнув в ладоши. Улыбка с лица Лили тут же испарилась. — Чёрт, я совсем забыла об этой части, — она повернулась так, чтобы сесть в кресле ровно. — А без этого никак? — Лили, — Римус подарил ей тот самый взгляд. — Я знаю, знаю, — вздохнула она. — Нет необходимости снова произносить эту «Петунья должна знать, как ужасно и неправильно она поступает»-речь. — Ты уверена? Потому что я могу произнести её снова. Я уже устал от того, как она к тебе относится. — Да, я уверена, — Лили поморщилась. — В этом году она заставила меня остаться дома на каникулы, она, вроде как, этого заслуживает. Римус улыбнулся и встал. — Ну, если мы тут закончили, то мне нужно возвращаться в комнату, — он подхватил обе забытые тарелки. — Сириус сказал, что если я не вернусь обратно спустя час, то он снова приколдует все мои вещи к потолку. — Почему ты просто не приколдуешь его вещи в ответ? Будет ему наука. — Думаю, я мог бы, — сказал Римус, — но это означает подойти ближе к его грязному белью. Поверь мне, лучше держаться настолько далеко от его носков, насколько это возможно. — Поверю тебе на слово, — смеясь, ответила Лили.***
С. О. Б. 10.75 На этот раз Гарри стоял в квиддичной раздевалке недалеко от Сириуса и Джеймса, которые были тут одни. Сириус всё еще был в своей форме, а Джеймс пытался выпутаться из своей, одновременно с этим натягивая джинсы. — Я не шучу, Джимми, — произнёс Сириус, сжимая пальцами край скамейки, на которой он сидел. — Я влюблён в него. — Мерлин, Сириус, — Джеймс вздохнул, — я знаю. Ты сказал это миллион раз за последний месяц. Пожалуйста, сделай уже с этим что-то вместо того, чтобы продолжать мне плакаться. Прошу. — Я слушаю твои оды о любви к Эванс последние четыре года, идиот, — хмурится Сириус. Джеймс сел рядом с ним, чтобы обуть кроссовки. — Да, но это другое. По крайней мере, я хоть как-то пытаюсь пригласить её на свидание. Плюс, Эванс — не Мародёр. Мы сейчас о Лунатике говорим. О Лунатике, Сириус! — И? — Я хочу сказать, что я не имею ничего против, — быстро исправился он. — Вы оба — мои лучшие друзья, и я считаю, что из вышла бы замечательная пара, — он запнулся на мгновение и тут же добавил: — Но это же Лунатик… — Да, Джеймс, ты уже упомянул о том, кто он, — ответил Сириус, и Джеймс тяжело вздохнул. — Я просто имею в виду, что это немного странно слышать, как ты о нём постоянно болтаешь, хотя он сам даже не догадывается об этом, понимаешь? Мы будто действуем у него за спиной. Ты должен рассказать ему обо всём, приятель. Сириус сгорбился, ковыряя кожу вокруг ногтей. — Знаю, знаю. Я тоже себя странно чувствую. Правило Мародёров №7: Абсолютно Никаких Секретов, — пробормотал он. — Я думаю, нам пора обновить книгу правил, которую мы составили на втором курсе. Подозрения Гарри по поводу письма Римуса подтвердились.***
С. О. Б. 08.76 Гарри приземлился посреди уютной комнаты, которую он не узнавал. Она была просторная и светлая, а в углу стоял проигрыватель, в котором мягко крутилась пластинка. Гарри узнал одну из песен Битлз. Сириус и Джеймс сидели на полу перед диваном. Джеймс прижимал к уху трубку магловского телефона, а Сириус поглядывал на него с мрачным выражением лица. — Мы с Питером обязательно там будем, Лунатик, — произнёс Джеймс в трубку. — Ты можешь не разговаривать с Сириусом, если не хочешь. На какое-то мгновение он замолчал, а затем снова заговорил: — Я знаю. Да. Я знаю. Но мы всё ещё Мародёры. Я понимаю, то, что он сделал, было ужасно. Поверь мне, я на него кричу уже всё лето. Но мы с Питом хотим с тобой повидаться, а оставлять Сириуса одного я не хочу, — с каждым новым словом Джеймса Сириус всё больше хмурился. — Окей. Ага, завтра в час. До встречи, Римус. Он бросил трубку и посмотрел на Сириуса. Прежде, чем он успел что-то произнести, Сириус сказал: — Он до сих пор не хочет меня видеть. Гарри понял, что они, должно быть, говорили о той шутке, которую устроил Сириус над Снейпом. Судя по дате на склянке с воспоминанием, это как раз было лето после пятого курса. По хронологии всё сложилось. Джеймс положил руку на плечо Сириуса и произнёс: — Ты должен дать ему больше времени, Бродяга. — Уже прошло несколько месяцев, — воскликнул Сириус. — Я извинялся перед ним каждый день. Что мне ещё сделать? — Ты серьёзно его задел, — просто ответил Джеймс. — Я не думаю, что есть какое-то определённое время, за которое такое прощают. Он поднялся, выключил проигрыватель и повернулся к Сириусу. — Да брось, ты не будешь хандрить из-за этого весь день.***
Р. Д. Л. 05.77 Теперь Омут памяти отнёс Гарри на маленький балкон со стороны Гриффиндорской башни. Гарри узнал его, так как они с Роном часто ходили сюда посреди ночи, чтобы поболтать и не разбудить своих соседей по комнате. На улице уже были практически сумерки, и небо переливалось разными оттенками синего и оранжевого. Джеймс, Лили, Римус и Сириус сидели на полу, передавая друг другу одну сигарету на всех. Лили сидела у Джеймса на коленях, склонив голову ему на плечо. Сириус и Римус, кажется, помирились — Гарри посчитал, и, как оказалось, с того инцидента прошло девять месяцев. — Я бы хотела, чтобы каждый день был похож на этот, — вздохнула Лили, передавая сигарету Римусу. — Я просто хочу забыть обо всём и сидеть на этом балконе вечно. — Аминь, Эванс, — сказал Сириус, отбирая сигарету прямо у Римуса изо рта. Тот издал испуганный восклик и потянулся за отобранной сигаретой, но Сириус теперь держал её на расстоянии вытянутой руки у самых перил. — Предлагаю заколдовать Мантию-невидимку, сделав её в четыре раза больше, и укрыть весь балкон, чтобы мы могли прятаться тут до конца наших дней. — Я не думаю, Бродяга, что мой отец одобрит, если мы сотворим такое с его мантией, — хохотнул Джеймс. — Он не сможет на тебя накричать, если мы будем прятаться под мантией, — указал на очевидное Римус, приподнимая брови. Джеймс кивнул и отвернулся, полностью погружённый теперь в раздумья. Гарри увидел, как в уголках его глаз появилась влага. — Я бы не хотел прятаться от отца сейчас, если честно, — произнёс он. Лили переместилась на его коленях, чтобы оказаться к нему лицом, и нежно погладила его по руке. — Ему стало хоть немного лучше? — Мама прислала письмо пару дней назад, — он пожал плечами. — Она говорит, что ему лучше, но это такое дело. Никогда не знаешь, что может произойти, понимаете? Сириус передал ему сигарету. — В следующий раз, когда я увижу твоего папу, я собираюсь выбить драконью оспу из него. Просто надо ударить его по голове, и он исцелится. Джеймс засмеялся, постепенно расслабляя напряжённые плечи. Римус покачал головой с улыбкой на губах. — Обязательно расскажи мне, чем это закончится, Бродяг.***
Р. Д. Л. 11.77 На мгновение Гарри замер, понятия не имея, куда на этот раз забросило его воспоминание. Здесь было темно и сыро и слова, которые Гарри слышал отдалённо, имели эхо. Пару раз он моргнул, привыкая к тусклому освещению, и осознал, что это был тайный проход в «Сладкое королевство». Римус, Сириус, Джеймс и Питер шли по проходу, обнимая друг друга за плечи, смеясь и совершенно безголосо распевая песню ко дню рождения. — Лучшее, чёрт подери, семнадцатилетие в моей жизни, — произнёс Сириус, как только песня закончилась. Джеймс хихикнул. — Ты имеешь в виду, единственное семнадцатилетие в твоей жизни? — Да одна херня, какая разница? — Сириус выбрался из объятий и рассеянно взмахнул палочкой. — Знаете, что? День ведь ещё не закончился, — сказал Римус, ухмыляясь. — И на что вы намекаете, мистер Лунатик? — спросил Джеймс с яркой улыбкой на губах. — Я намекаю на то, что нам нужно вернуться в башню Гриффиндора, всех перебудить и продолжить нашу вечеринку там, — его слова были слегка невнятными, и Гарри понял, что они все, скорее всего, нехило накатили. Трое других парней отреагировали на предложение одобрительным возгласами. — Я мотнусь на кухню. Проверю, могут ли домашние эльфы приготовить что-то для нашей вечеринки, — сказал Питер, после чего в эту же секунду превратился в крысу и убежал быстрее, чем его человеческие ноги когда-либо позволили бы ему. — Хорошо, джентльмены, — провозгласил Джеймс, потирая ладони. — Да начнётся же настоящее веселье!***
С. О. Б. 09. 79 В этот раз Гарри сразу же понял, где он. Свадьба! Людей среди зрителей было немного — от силы человек десять. Они все восседали на деревянных стульчиках посреди миловидной лужайки, украшенной цветами, а листья на деревьях уже потихоньку становились жёлтыми, оранжевыми и красными. У алтаря напротив священника уже стоял Джеймс. Сириус, Римус и Питер стояли рядом в соответствующих мантиях. Гарри заметил в руках Сириуса коробочку с кольцом и только затем вспомнил, что Сириус ведь был шафером его отца. Гарри нашёл подходящее место в первом ряду, чтобы наблюдать за действом. Сначала к алтарю элегантно прошагали три женщины, которых он не знал. На них всех были надеты светло-зелёные платья — оттенок был похож, как казалось Гарри, на цвет его глаз и цвет глаз его мамы. Все трое стали напротив Мародёров, и Гарри внезапно заметил пианино неподалёку, заколдованное, чтобы самостоятельно наигрывать свадебный марш. А затем в проходе появилась Лили в компании пожилого мужчины, который, по-видимому, был дедушкой Гарри. Она была великолепна. Идя к алтарю, она остановилась на мгновение, чтобы обнять друзей и родственников, что сидели на стульях. Джеймс у алтаря выглядел так, будто с трудом сдерживал слёзы. Как только они с Лили наконец-то оказались друг напротив друга, что-то внутри него готово было сломаться. Пара слезинок скатилось по его щекам, и он тут же их утёр рукавами своей мантии. Лили тоже была опасно близка к тому, чтобы расплакаться, но всё же держала себя в руках (хотя бы ради своего прекрасного макияжа). Свадьба продолжалась, и к моменту, когда клятвы подошли к концу, все гости были в том же эмоциональном состоянии, что и молодожёны. Сириус подал кольца, финальные слова были сказаны, и всё были закреплено поцелуем. Гарри и сам не смог удержаться, давая волю слезам.***
С. О. Б. 07.80 Первое, что услышал Гарри в этом воспоминании, это громкий визг. Он пару раз обернулся, осматриваясь по сторонам, и только затем понял, что странный звук исходил от ребёнка, которого Лили держала в руках. Это был он? Гарри подошёл ближе. Лили и Джеймс оба были одеты в магловскую больничную одежду. Лили была вся в поту и немного в крови, но она ярко улыбалась. Джеймс казался таким взвинченным, что не смог сдержать смех. Его целлофановая накидка забавно шуршала, пока он не мог найти себе места от ликования. — Так, мы окончательно решили насчёт имени? — спросил он. — Гарри Джеймс Поттер? Лили погладила ребёнка («Не ребёнка, — подумал Гарри, — меня. Это я») по голове и подняла взгляд на Джеймса. — Да, мне нравится. Но наш следующий ребёнок обязательно получит второе имя «Лили», и мне плевать, девочка это будет или мальчик. — Я могу с этим смириться, — усмехнулся Джеймс. В дверь постучали, и за стуком последовал нетерпеливый возглас: — Эй, вы там уже закончили с мерзкой частью? Мне не терпится познакомиться с моим крестником. Лили закатила глаза. — Иди открой дверь этому идиоту. Джеймс пересёк комнату и открыл дверь, впуская троих Мародёров, которые излучали восторг и счастье. Сириус добрался до Лили первым и оставил быстрый, но смачный поцелуй на её щеке. Она рассмеялась, утирая лицо ладонью. — Тебе следует поучиться манерам, если ты хочешь заниматься воспитанием моего сына в случае моей смерти, — сказала она. — Пф-ф-ф, — отмахнулся Сириус, — ты не умрёшь. Вселенная не настолько жестока, чтобы заставлять меня учиться быть отцом. Он облокотился о плечо Лили, придвинувшись вплотную к малышу Гарри. — А кто у нас тут такой махонький оленёночек? — засюсюкал он тонким детским голосом. — Кто тут самый любимый человечек крёстного? Это ты? — он на секунду запнулся, чтобы сделать смешной неприличный звук губами, и продолжил: — Пра-а-авильно. Это ты! Кривляния Сириуса только заставили малыша Гарри снова закричать, так что Римус потянул его на себя за ворот футболки. — Бродяга, ты сейчас оставишь ему моральную травму на всю жизнь, даже не дав малышу выучить своё имя, — проворчал он и сделал паузу. — Кстати, на каком имени вы-таки остановились? — Гарри Джеймс Поттер, — произнесли Лили и Джеймс в унисон.***
Гарри вынырнул из Омута памяти в последний раз и поражённо замер. В голове было слишком много мыслей, чтобы думать, как следует, поэтому он подхватил шкатулку с воспоминаниями и Омут памяти и сразу же трансгрессировал в Нору. После войны он жил здесь, пытаясь восстановить свою жизнь и строя планы на дом на площади Гриммо. Джинни всё равно собиралась ехать в Хогвартс, чтобы закончить седьмой курс. Гарри знал, что у них в запасе ещё было очень много времени для того, чтобы съехать отсюда. Он появился в гостиной, обнаружив Джинни свернувшейся клубком в кресле и листающей какой-то журнал. Она сразу же встрепенулась и поднялась на ноги, выглядя не на шутку взволнованной. Гарри понял её реакцию — даже сейчас, спустя месяцы после окончания войны, было всё ещё трудно осознать, что безопасность им была гарантирована. Люди всё ещё были на грани. Гарри отложил всё, что принёс с собой, и подошёл к Джинни, заключая её в объятия. Он прижимал её к себе дольше, чем обычно, но даже если она и посчитала это подозрительным, то ничего не сказала. Отстраняясь в конце концов, Гарри без сил рухнул на диван. — Боже мой, Джинни, — вздохнул он. — Ты никогда не поверишь, что я нашёл в доме Сириуса. Она села рядышком, так близко, как могла, и произнесла: — Да? Ну, удиви меня. Он открыл было рот, чтобы рассказать обо всём, но не знал даже, с чего начать. — Можно я тебе лучше покажу? Она кивнула, и Гарри потянулся за шкатулкой с воспоминаниями и Омутом. Он был готов оживить память Мародёров ещё раз, но в этот раз вместе со своей девушкой.