Еще чуть-чуть...

Не вижу. Не слышу. Не знаю. Не вижу. Не слышу… Пальцы двигаются в бешеном ритме экзотического танца. Кажется, что одно неверное движение и нитки уже невозможно будет распутать… они станут единым целым. Глаза из сапфиров блестят, будто наполненные слезами. Плавные черты лица идеальны: ни одного неверного мазка, совершенные пропорции, каждая линия красива сама по себе, но собранные вместе производят ошеломительный эффект. Молочно-белая кожа из тонкого фарфора, словно бархат. Простое, расширенное к низу платье в пол глубокого синего цвета придает образу лишь больше шарма. Последний штрих – белые как снег волосы – и она готова. Идеально, но живая все же лучше. Сейчас мы это исправим. - Душа марионетки, - миг и кукла оживает. - Что прикажете, хозяин? - Хозяин, хозяин, - в унисон, словно эхом проговорили другие четыре. - Побудь со мной. И пожалуйста, улыбнись как она, - Зря. Все напрасно. Куклы не умеют смеяться, не знают сна и боли. Она старается, но взгляду предстает лишь небольшая черная щель меж губ. Нет той улыбки, а вместе с ней нет и тепла… – Хватит. Я не могу больше на это смотреть. - Как скажете, хозяин, хозяин… Несколько месяцев спустя - Дорогая, я принес тебе подарок. С годовщиной тебя, - опускаюсь на колени и достаю хрустальные туфельки. – Протяни ножку. - Да, хозяин. - Хозяин, хозяин… - опять этот хор! - Называй меня любимый. - Как скажешь, любимый. - Любимый, любимый… - А вас это не касается, - оборачиваюсь к своим детишкам. Гнев. Не могу его сдержать. В последнее время все чаще и сильнее раздражаюсь. Едва касаясь хрупкой ножки, рисую незамысловатые узоры, медленно приближаясь к почти детским пальчиками, невесомо целую каждый. Блаженство. Только ты приносишь мне успокоение. Только ты. Провожу щекой по прохладной ступне и замираю. Вечно бы так сидеть. Не видеть. Не слышать. Не знать. Под коленками шелестит калька. Прикладываю небольшое усилие, чтобы обуть божественную ножку в достойные ее туфли. Хруст. По неземной пяточке моей нимфы волнами одна за другой расходятся трещины. Ты не покинешь меня, как это делали другие. Я тебе не разрешил. Они были просто куклами, а ты само совершенство, настоящий шедевр, мой шедевр… В это же время где-то в другом месте - Ауч! – неожиданная резкая боль заставляет зажмуриться. - Лис, что случилось? – мгновение и подле меня оказывается сестренка. - Да ничего особенного. Ногу, наверное, отсидела. Знаешь это чувство, будто сотни игл одновременно, подобно стрелам, впиваются в плоть. Странно, раньше было, но не так сильно… - улыбаюсь, смотря на озабоченное лицо Мирочки. Она такая милая. - А сейчас как? - Носишься со мной как с маленькой! Я ведь и обидеться могу, - в подтверждение своих слов надуваю губки и чуть отворачиваюсь. - Ну, прости, прости. Я до сих пор не могу привыкнуть, что ты с нами. Кажется, одно неверное движение и рассеешься как мираж, - отводит взгляд, но потом, лучезарно улыбнувшись, продолжает – Так как? До сих пор болит? - Хм…- прислушиваюсь к эпицентру беспокойства. – Нет, уже нет. - Может, стоит к Полюшке сходить? - Перестань, - грозно сдвигаю брови. – Ничего со мной не случится. Я ведь не фарфоровая, верно? - Знаю, просто я так боюсь опять тебя потерять, - притягиваю сестренку к себе и обнимаю крепко-крепко. - Чувствуешь, как бьется мое сердце? – дожидаюсь кивка и продолжаю – А разве у кукол есть сердце? - Нет. Ты права, просто в последнее время что-то меня беспокоит. Пожалуйста, будь осторожна. - Конечно, - щелкаю Мирочку по носу, затем хватаю печенюшку. – Это лекарство. Ну все, мне пора, а то Люси с Нацу уже заждались. Пару дней спустя - Бис, открой дверь, это мы – твои друзья! - Оставьте меня в покое, я не хочу никого видеть. - Бис, мы волнуемся за тебя, ведь ты уже две недели безвылазно дома сидишь. - Со мной все в порядке. Не лезьте, - начинаю закипать. - Бис, что случилось? – Елочка, как же ты меня достала! - Я же сказал У-Б-И-Р-А-Й-Т-Е-С-Ь! – кидаю первый попавшийся предмет в стенку, потом другой… - Прекрасно, ну и сиди там, псих-одиночка, - злобный пинок в дверь и звук удаляющихся шагов. - Псих? - глаза застилает пелена ярости, а руки так и чешутся. - Я псих? – в ход уже пошла тяжелая артиллерия: стулья, магическая техника. – Одиночка? Да как она посмела? У меня есть Лис, моя Лис, – Каменная статуэтка проделывает вмятину в стене и разлетается на осколки. Один из них попадает в НЕЕ. На моих глазах любимая превращается в ничто. Я же тебе не разрешал умирать!.. Тремя днями позже Солнце скрылось за тучами и наблюдало, как одни из его любимых лучиков погружается в деревянный ящик, а затем и вовсе исчезает под слоями сырой от слез неба земли. Вокруг столпились люди в черных, как смоль, одеждах. Почти не слышно слов, лишь судорожные всхлипы нарушают тишину, а влажные дорожки, соединяясь со стихией, придают ей солоноватый привкус. Одна из фигур срывается с места, опускается на колени и что есть сил, разрывая землю, пытается освободить лучик от скрывающих его оков. Срываясь на крик, хриплым, сорванным от горя голосом, постоянно шепчет: - Выпустите сестренку… ей там нечем дышать, она же задохнется…выпустите, выпустите… она с детства боится темноты… выпустите… помогите мне кто-нибудь!... выпустите…- Фигура падает и закрывает собой искусственно созданный курган, пытаясь защитить, удержать, спасти самое дорогое. – Вы не видите? Она же живая... ее сердце бьется… бьется… - Пойдем, ты ее не вернешь, - в голосе ни тени эмоций. Может быть наедине, но не здесь, не рядом с ней. Он должен быть сильным, не покажет своих чувств, особенно тогда, когда ей так нужен. Крепкие руки подхватывают вырывающееся тело. – Пойдем, сестренка… Чуть поодаль стоит высокий мужчина, чье лицо скрыто железной маской, и будто в бреду повторяет: - Надо попытаться еще, нужен прочный материал… прочный… Неделю спустя Тук. Тук. Тук. - Он не отвечает. Мы должны сломать дверь, мало ли что с ним случилось, - женский голос. - Не проблема, - удар с разгона и несчастная слетает с петель. - Бис, ты где? – маги оглядываются по сторонам, но их взору предстает лишь мебель, скрытая толстым слоем пыли, да осколки утвари, что хрустят под ногами. - Ладно. Эльза, Грей вы идите наверх, а мы с Эльфи поищем внизу, - кивок в ответ. Пара шагов налево, несколько десятков ступенек по лестнице, еще одна скрипучая дверь и взору Миры престают сотни синих глаз, так похожих на ее. В центре, за гончарным кругом, окруженный различными частями кукольный тел, восседает искомый маг Фейри тейл и непрерывно что-то бормочет себе под нос. Глаза демонессы наполняются слезами, ротик прикрывает ладошка, а сама она подходит ближе. Теплые, успокаивающие объятия и нежный голос, призванный утешить, приободрить: - Не надо. Ее уже не вернешь. Она тебя любила и где-то там высоко ей сейчас очень тяжело видеть твои страдания. Мы должны быть сильными, ты должен быть сильным. Любила? Любила? Без того тонкая связь с реальностью разрывается и подвал заполняет безумный смех мага душ…