Шкаф

— Быстрее лезь я сказал, — скомандовал Тагир, открывая дверцу старого шкафа. Отцы терпеть не могли, когда сыновья приходили на съёмки. Но было это очень часто — интересно ведь. Спрятаться в какой-нибудь тёмный угол Останкино и целоваться, прислушиваясь к каждому шороху. Романтика, понятная только им двоим. Знакомым с детства. Выросшим вместе. — Давай, — прошептал Данила, прижавшись к стенке шкафа, насколько это было возможно. Их заметили, и отец Дани обещал всыпать им так, чтоб неделю сидеть не могли. А всё из-за этого однорукого, который не мог сделать вид, будто не видел их. Они бы быстро прошли мимо, но нет, обязательно надо было их сдать. Сейчас у них оставалось меньше пятнадцати минут, чтобы спрятаться. Уходить сейчас отсюда они не хотели. Вот и побежали в кладовку — давно её заприметили, в старый шкаф. Была надежда провести ещё несколько минут в самой известной телебашне страны — до безумия романтичном месте. Пусть даже и под страхом ремня. Желательно не издав ни одного звука. — Ты чё такую жопу отрастил? Дверь не закрывается, — зашипел Тагир. — Я отрастил? — Данила слегка толкнул его, — Это ты от бати давно не бегал. — Тихо. В коридоре послышались чьи-то шаги. Нужно было срочно закрыть дверцу, и так, чтоб ни одна петля не скрипнула и не выдала их. — Идёт кто-то? — Данила стал говорить едва слышно. — Вроде нет. Ушёл. Тагир, и до этого шепчущий, стал чуть говорить чуть ли не на ухо. Дверцу ему удалось закрыть, но между парнями не осталось вообще никакого свободного места. — Надеюсь, это коленка? — Это локоть. Парни продолжали говорить очень тихо. Данила никак не мог заткнуться, даже если очень просили. — Ладно хоть не стояк. — Даня, блять, заткнись. Этот придурок начал ещё и смеяться. У него вообще есть инстинкт самосохранения? Или он забыл, как несколько дней не мог сидеть после того, как отец увидел его розовые волосы? Интересно, сколько он не сможет сидеть, когда Алексей узнает что лучшие друзья детства уже давно больше чем друзья? И как сильно всыпет Нурлан сыну? Если отцы-гомофобы узнают о них, то произойдёт конец света. Почему они не могут быть как Рустам и Тамби непонятно. — Хватит ржать уже, — прошипел Тагир и закрыл Даниле рот ладонью. *** — Лёха, может хватит уже вонять на всю гримёрку? Четыре года назад Алексей стал курить. Как он говорил — нужно успокоить нервы после общения с сыном. Кто виноват, что он отбился от рук, никто не знает — то ли отец был слишком строгим, то ли мало внимания уделял, отдавая всего себя работе, то ли мать разбаловала. Непонятно. — Нурик, блять, заткнись, — Щербаков выпустил густое облако дыма, — Где хочу там и курю. Нурлан лишь открыл окно, надеясь, что холодный декабрьский воздух быстрее унесёт запах сигарет. Лёша скурил уже полпачки и не думал останавливаться. — Так всё, хватит уже. Сабуров забрал сигарету из рук друга и быстро её потушил. И потом также быстро забрал всю пачку. — Сердце хоть побереги. Нам с тобой ещё работать и работать. Казах понимал, как сложно воспитывать взбалмошного шестнадцатилетнего сына. У самого был такой же балбес, не слушающий вообще никого. Повезло хоть с дочерью — тихая и спокойная. Никаких проблем с ней нет. Зато с Тагиром нервы тратятся за двоих. Что у отца, что у матери. — Серый сказал что они опять сюда припёрлись, — Лёша начал хрустеть суставами, — Думали за спиной пройти. Чё им вообще дома не сидится? Нурлан взял первое что попалось под руку и бросил в друга. — Сука, бесишь меня уже! Полёт какой-то статуэтки об стену был как отрезвляющей пощёчиной. Им нельзя было долго находится вдвоём. Вспыльчивый характер Лёхи и горячая восточная кровь Нурлана приводили к психам на пустом месте. Иногда доходило и до драк. Тогда уже их только охрана разнимала. Но это всё потом забывалось. До того момента, как сыновья снова не появлялись у них на работе. Словно хотели до сердечного приступа довести своими выходками. *** — Вроде никого нет, — Тагир открыл небольшую щель. — Батя ща покурит и придёт. Сиди и не рыпайся, — Даня закрыл дверь шкафа. — У меня уже ноги затекли просто. — Нехер так расти было, — прошипел Данила, — Ни поцеловать, ни хера блять с тобой не сделаешь. — На турнике висеть надо было, а не на китайский шлёпать. — Заебал уже. До конца жизни вспоминать будешь? Ещё пару минут они просидели молча. Сколько они вообще тут находились — непонятно. Но судя по шуму в коридоре, был перерыв. Бегали девушки-гримёры со своими чемоданчиками, операторы, задевающие своими огромными микрофонами стены. Нужно было дождаться, когда перерыв закончится и быстро выйти. Забрать куртки с чердака. Потом бежать на метро и постараться появится дома раньше отцов. *** — Вы опять на изжоге сидите да? — в гримёрку зашёл Тамби, и плюхнулся на диван, стоящий недалеко от входа. — Именно поэтому у меня нет детей, — передразнил его Лёша, — ты это хотел сказать? — Не, — Масаев встал чтобы закрыть окно, — хотел узнать, что вы тут сидите? Съёмки закончились. — Ждём пока Лёха покурит, — Нурлан говорил с сарказмом, — На улице же не судьба это сделать. — Та-ак. Понятно, — протянул Тамби, — Сказать где они? Парни быстро подняли на него взгляд. Они хотели сами сыновей найти, когда немного успокоятся. — Дома уже. Рустам в карты проиграл и везёт их по домам. Тамби соврал. Он прекрасно знал, где сидели чёртовы Ромео и Джульетта. А ещё знал, что Рустам забрал их и вывел из Останкино в сторону метро. На нём явно будет быстрее доехать до дома, чем на машине в час пик. В старую кладовку они с Рустамом приходил часто. Нравилось им здесь. Атмосфера какая-то особенная. Среди кучи старых вещей. Своя романтика. А ещё Саидахмедову можно было спокойно перекурить, не боясь реакции датчика пожарной сигнализации. Здесь его давно уже сняли. — Они дома в карты поиграть не могут?! — Лёха был готов рвать и метать молнии, — Я убью Рустама, пусть на глаза только попадётся! Масаев пожал плечами. Больше ему сказать было нечего, и на несколько минут в гримёрке повисла тишина. — Поехали уже, — Нурлан успокоился, — В пробке ещё напсихуемся. *** У метро они расходились в разные стороны. — Завтра в парке? — В парке да. В конце декабря, — Тагир засунул руки в карманы, — Очень умно. — У тебя будто мозгов больше, — пробурчал Данила, — мне опять неделю свитера носить. — Ну извини. Они ещё немного прошли молча. — Завтра придёшь? В приставку сыграем. — Может быть, — сказал Даня и улыбнулся. Что бы кто не говорил, но они продолжат прятаться по шкафам и кладовкам, обнимаясь и целуясь, жадно вдыхая воздух. Темнота и любое замкнутое помещение - пока лишь это их мир. Но пройдёт время, и всё станет немного лучше. Хотелось бы в это верить. А пока они будут прятаться от всех.