Штукатурку жрал.

Все началось в туалете. Туалет Четвёртой, душный, прокуренный, изрисованный, наверняка, очень простыми и понятными словами — Слепой не видел. Он ждал неизвестно чего, прожигая пустыми глазами раковину для колясников. Глаза были пустыми, а Слепой — нет. Хотя многие считали его тем ещё бесчувственным бревном. Но нет. Слепой любил лес, мокрый, пугливый, шумный, таинственный и величественный. Слепой любил Четвёртую, где каждый придурок гениален, как мазок Ван Гога — другого такого же удода не найдёшь. Слепой любил Сфинкса, очень умного, и тем временем все такого же ребёнка, каким он был ещё под кличкой Кузнечик. И этот самый Сфинкс сейчас прошагал в туалет, приближаясь к Слепому уникальными Сфинксовскими шажками. Слепому стукнуло в голову ребячество, и он, насколько мог, спрятался. Он нащупал кабинку бледной рукой, зашёл за неё и пригнулся. — Слепой, Слепой, а я тебя вижу! — лукаво сказал безрукий. Хотя парень и искал уединения, такой компании, как вожак, он был только рад. — А я тебя нет. — прыснул тот, выбираясь из импровизированного укрытия. Сфинкс вовремя опомнился. — угостите даму сигаретой? — насмешливо спросил Сфинкс. — серьезно, закурить будет? Слепой молча достал из кармана пачку, мастерски выудил из неё одну сигаретку и поджег, материализовавшейся из ниоткуда, зажигалкой, поднося к Сфинксу. Они стояли почти вплотную, так что Слепому было удобно дотягиваться до, такой отдаленной, лысой головы. Запахло куревом. — спасибо. А сам что не берёшь? — Не хочу. Повисло молчание. Для разговора не находилось тем. Потрындеть о Помпее? О том, что сегодня вытворил Шакал? Обсосать последние сплетни? Все это стало такой жуткой рутиной, что тошно становилось. — Слепой? — позвал Сфинкс, странно, еле слышно мурча. Мурчание Сфинкса было сильно более походило на кошачье. — Что? — Ты хоть раз целовался? Сфинкс, надо признать, выпал в осадок сам от себя. Странные вопросы в такой обстановке. Он, почему-то, представил себя самого, целующимся со Слепым. Огромный лысый Сфинкс, и худой, даже слегка женоподобный, Слепой. Соприкасаются губами так чувственно, не смея дышать. Это зрелище, хотя и являющееся плодом скомканных фантазий, нехило завораживало. — Да было дело… — неоднозначно и расплывчато, будто с того света, ответил Слепой, устремляя «взгляд» куда-то в иные миры. Он на полном серьезе ушёл в самый настоящий, мать его, астрал. — Тогда научишь меня. — достаточно твёрдо, но совершенно неясно, сказал Сфинкс. По идее — это должен был быть робкий вопрос. А звучало скорее как предложение, даже наглая просьба. Слепой усмехнулся и подошёл к нему ещё ближе. Вплотную, чтобы не оставалось ни сантиметра расстояния. Холодная рука залезла на лысую макушку Сфинкса и удобно уложилась там. — представь, что я — красивая девушка. — вкрадчиво сказал он. Сфинкс сначала хотел представить Русалку или Рыжую, но осекся. Не получалось никак. Перед глазами так или иначе стоял Слепой, красивый до одури. С темными, слегка вьющимися волосами, будто всегда мокрыми, бледной вампировой кожей, такого… тщедушного и тем не менее не жалкого и не беспомощного. Сильного. Странного. В нем было много «Вожаческого». Слепой слегка улыбнулся, затем коснулся губами подбородка Сфинкса, двинулся к его приоткрытому рту и робко чмокнул, будто не решаясь. Он чувствует мурашки по коже младшего и, довольствуясь этим, цепко хватается свободной рукой за его плечо. Сфинкс смущался, но не отходил. Можно сказать «терпел». Тем временем, Слепой ещё раз вжался губами в уже влажные губы Сфинкса, резко отстранился и отошёл на пару шагов к двери, но не ушёл. — На поцелуй надо отвечать, если что. — немного язвительно заметил Слепой, всем существом выказывая недовольство. — А… — Сфинкс не находил нужных слов. — ладно, ещё раз. — бесцветно, с интонацией Ральфа, сказал вожак и прижался к Сфинксу. Ему пришлось встать на носочки, а Сфинксу — нагнуть голову. В этот раз, Слепой был сильно наглее и требовал от «ученика» все большего. Наконец, перестав буквально поедать Вожака и отстранившись, Сфинкс прохрипел: — Ты опять штукатурку жрал? — а что, уже нельзя? — ну блять, в следующий раз рот хоть сполосни, я будто сам её вагонами ел. — Специально для тебя поем её и зубы не почищу. И вообще, ты с кем гулять то собрался, что научить целоваться просишь? — Слепого долго мучил этот вопрос, взял за легкие, дышать не давал. — ну мне же нужен был повод как развести тебя на поцелуй! — странно улыбается Сфинкс, становясь просто таки котом, поевшим сметаны. Голос его был ужасно довольным. Слепой промолчал. Он не был обижен, но для приличия надул худые щеки. Сфинкс нашёл действительно хороший повод, ведь пришли в спальню они лишь через час. Удивительно, но оба довольные.