Кактусы

Кактусы. На подоконнике рядком выстроилась небольшая колонна кактусов. Они разные. Есть большие и шипастые, похожие на самураев страны Железа; есть совсем крошки-пушистики, которые легко помещаются на узкой ладони Шикадая; есть круглые и пузатые, усыпанные небольшими отростками; и есть один с раскрывшимся цветком нежного розового цвета с ярко-сочной серединкой — Шикадай назвал его Чоу — «Бабочка». Тонкие шелковистые лепестки и в самом деле похожи на крылья бабочки — вот-вот цветок сложит крылышки и вылетит в открытое окно. Шикадай замирает рядом с этим горшочком и почти касается нежных лепестков пальцами, но задерживает руку над ним, так и не дотронувшись. Мама часто ворчит на коллекцию, отказываясь убираться в его комнате. А как-то ультимативно потребовала избавиться от них и впервые встретила осознанный отпор со стороны сына. Нельзя сказать, что Шикадай без ума от кактусов. Они всего лишь ещё одна часть жизни, как кусочек паззла, создающий общую картинку. Вынь его, и в центре останется дыра — ни туда и ни сюда. Эти кактусы все из Сунагакуре, прямиком из оранжереи казекаге — материнской родины. Шикадай подозревает, что именно из-за этого мама на дух их и не переносит. Есть у него догадки, что новый дом она любит больше старого. Уточнять он, конечно, не решится — у Темари Нара тяжёлая рука. Особенно, если лезешь с личными вопросами. Ищите дураков в другом месте, а в клане Нара их отродясь не было. Но противится он естественно не затем, чтобы злить мать. Как говорит отец, у Шикадая все поступки с дальним прицелом: он даже кошку лишний раз не погладит, если на то причины нет. Шикадай на эти слова отца не обижается, все свои лучшие качества он именно от родителя своего и унаследовал: чего на правду-то обижаться? Так и с этими кактусами — банальная дипломатия. И хоть ухаживать за ними тот ещё геморрой, но это проще, чем избавиться от них, а при следующем визите высокопоставленного дядюшки краснеть и бледнеть, сочиняя всякую приемлемую ложь. Зачем лишний раз усложнять себе жизнь? «Лизоблюд». Так Шикадай про себя припечатывает приёмного сына дядьки. А как его ещё назвать? Шинки похож на щеночка, когда преданно глядит в рот своего отца, ловя каждое слово, и даже немного кивает головой, будто заранее с ним согласен. Не то, чтобы дядька много говорит. Он скорее много молчит. Шикадай злорадно хмыкает: сводный кузен без вопросов сиганёт в пропасть, если этого захочет казекаге. Не захочет, на самом деле, но за этой муштрованной покорностью забавно наблюдать. Интересно, Шинки догадывается, как выглядит со стороны? — Это ещё один для твоей коллекции. Маммиллярия. Когда расцветёт, будет очень красивым, — голос у дядьки глуховатый и тихий, будто шорох песка, давшего ему прозвище. Передавая горшочек, он мягко касается тыльной стороны кисти племянника. — Ты неплохо выступил, не огорчайся. Выстоять против Узумаки сложно, по себе знаю. — Ничего, — Шикадай жмёт плечами с показной беспечностью, хотя глубоко под солнечным сплетением всё ещё царапает поражение. Вся их команда вылетела с отборочных со свистом. Он бережно принимает из обветренных дядькиных рук новый шарообразный кактус, покрытый длинными гибкими шипами, более похожими на толстые кошачьи вибриссы. — Его специально для тебя вырастил Шинки, — добавляет дядька и, вытянув руку в сторону, ласково треплет сына по макушке. Шинки напрямую встречает насмешливый, заинтересованный взгляд Шикадая, мол, только улыбнись, — похожие на шикадаевы тёмно-зелёные глаза едва заметно сужаются. — Спасибо, Шинки, — губы Шикадая таки расползаются в ленивой улыбке, такой многозначной, что сам он уже и не помнит, чего в неё вложил. Может, они и вынужденные братья, но эти отборочные этапы экзамена расставили их обоих по разные стороны баррикад. Обычно прохладный нейтралитет друг к другу серьёзно пошатнуло. Шикадай всё ещё не может смириться с унизительным поражением Чочо от Шинки. Этот лизоблюд даже не старался в тот момент, когда Чочо выложилась на полную, наглядно продемонстрировав разницу в их подготовке. — С Боруто и Сарадой так просто не будет, — продолжает Шикадай с кривоватой ухмылкой. — Жаль, что мы с тобой так и не встретились в бою. Йодо была впечатлена, — Шинки не улыбается. По крайней мере Шикадай ни разу не видел. — Ты бы точно хотел, — бросает Шикадай со всё той же намертво прилипшей к губам ухмылочкой. Они не отрываясь смотрят друг другу в глаза, и в комнате уже искрит от неприкрытой агрессии. За своими гляделками мальчишки не замечают, как родители Шикадая понимающе переглядываются и синхронно закатывают глаза к потолку, а казекаге задумчиво смотрит на их противостояние и тихо вздыхает. — Не люблю, когда твои родственники приезжают в гости, — как-то замечает отец матери. — От них по всему дому песок. Особенно, мелкого не люблю. Эти металлические стружки я даже в трусах нахожу. Можно попросить, чтобы они носили песок в своих горлянках, пока передвигается по поместью? Шикадай с отцом солидарен. Железный песок в сто раз хуже обычного. Он замечает чёрные крупинки на рукаве своей куртки и тщательно стряхивает их, пока команда десять устраивается на трибунах — унизительное место для проигравших. — За кого болеешь? — Иноджин пристраивается слева и утыкается в свой блокнот. — За наших, конечно, — Шикадай даже удивляется вопросу и только потом соображает, что бой будет каждый за себя. — Не важно за кого, но Лист должен победить, иначе я буду чувствовать себя отвратительно. — Что вчера сказал тебе братец, что ты такой взвинченный? — Иноджин приподнимает голову от рисунка арены и застывших на нём трёх схематичных генинов. Шикадай смотрит на него раздражённо, давя желание ответить, что этот песочный лизоблюд ему не брат. Но это будет совсем уже по-детски. — Точно! — вдруг всплескивает руками Чочо, сидящая по его правую руку. — Тот красавчик же твой брат. Шикадай и Иноджин с одинаковой неприязнью поворачиваются к сокоманднице и ничего не отвечают. Их молчание красноречивее тысячи слов. Когда от направленного удара арена начинает рассыпаться, Шикадай вначале замирает на месте, как олень. Он глядит вверх, не веря собственным глазам. Только что зрители возмущённо гудели, осуждая Боруто за читерство, а вот уже гул перерос с вопли ужаса и боли под аккомпанемент каменного обвала. Прославленные шиноби Конохагакуре спешно отступали за границы экзаменационной арены. Шикадай мечется взглядом по разношёрстной толпе, выискивая знакомые лица. Мама. Папа. Его команда. Боруто. Он видит, как внутри разрушенных стен амфитеатра разрастается огромная чёрная сфера, затягивающая внутрь себя остатки света, и впервые в жизни ощущает себя таким крошечным. Вверх взметаются языки тёплого света — само средоточие чакры, — сплетающиеся вокруг сферы в гигантский раздувающийся кокон на фоне потемневшего неба. Он завороженно шагает вперёд. Отблески света отражаются в его глазах. — Шикадай! — слышит он пронзительный вопль Чочо, прежде чем сам понимает, что сейчас произойдёт. Стены арены вспучиваются наружу и вдруг взрываются каменными осколками во все стороны. Он вскидывает руку в слабой попытке защититься, позабыв про печати и техники, и жмурится, чтобы не видеть своей смерти. Что-то с металлическим шелестом туго сжимает его по бокам и резко дёргает назад, выбивая почву из-под ног. Грохот взрыва заглушает звон железных песчинок и выбивает мысли из головы Шикадая. Он сильно врезается затылком, спиной и копчиком в землю, и вокруг него вырастает чёрная сверкающая стена, оберегающая от летящих камней. Его взгляд встречается с немного обалдевшим взглядом Шинки, только что спасшего его от неминуемой гибели. Шикадай успевает заметить, как дрожат широко расставленные пальцы брата, пытающиеся сдержать железный барьер, но некоторые осколки, мчащиеся на огромной скорости, умудряются пробить защиту, и Шикадай видит, как обычная маска невозмутимости Шинки даёт крупную трещину, выпуская наружу страх — вряд ли тот сталкивался с силой, могущей пробить его железную стену. Его фигура без привычной накидки из песка выглядит хрупкой и очень уязвимой, и тогда Шикадай встаёт рядом с ним плечом к плечу и вскидывает руки в схожем защитном жесте, концентрируя чакру в ладонях и призывая воздушный поток, уплотнивший песочный барьер изнутри. Он действует по наитию, но не сомневается: стихия ветра даётся ему проще остальных. Шикадай почти физически чувствует, как созданные им потоки подталкивают барьер вперёд, будто делает это сам, руками. В голове стоит гулкий звон, и он не слышит, как Шинки говорит ему остановиться. Странным образом он понимает без слов, когда барьер пора снять. Они делают это синхронно, будто всю жизнь работали в тандеме. И Шикадай знает, что так и должно быть: техники ветра и песка всегда идеально друг друга дополняют. Он оборачивается к Шинки, встретив такой же настороженный взгляд, какой скорее всего сейчас красуется и на его собственном лице. Струи песка под силой магнетизма вновь оборачивают узкие плечи косматой накидкой. Шикадай и Шинки одновременно кивают друг другу, прежде чем Шикадай попадает в крепкий захват Ивабее, который силы от волнения не сдерживает. Он всё ещё ощущает на себе задумчивый взгляд брата, но не решается повернуться к нему. Потому что впервые за долгое время не может подобрать правильных слов. Шикадай склоняется к своей коллекции кактусов и переставляет Чоу ближе к свету, вновь любуясь градацией цвета на шелковистых лепестках, а затем ближе к нему ставит пузатую круглую маммиллярию, ощетинившуся чёрными шипами-вибриссами. Он вдруг весело смеётся в тишине комнаты и приглаживает вибриссы маммилярии — он только сейчас обращает внимание на схожесть железной песочной накидки Шинки с шипами. — Ну, что ж, — всё ещё смеясь, произносит Шикадай, — значит, «Брат» тебя и назовём. Он слышит, как в глубине дома гулко смеётся его любимый дядька Канкуро и ответ мамы на повышенных тонах, и опускает щёку на сложенные на подоконнике руки. На его губах играет тонкая улыбка. Хорошо, когда у тебя большая семья. Ещё один кусочек паззла прочно встаёт на своё место.