«Полный магический брачный контракт Гарри Джеймс Поттер и Северус Тобиас Снейп»
И два бурых отпечатка пальца. Не узнать один из них он не мог: именно такой он поставил на чистом листе в кабинете директора несколько лет назад, когда умер Сириус, желая, чтобы все, что требовалось, прошло без него, и ушел. —… это единственный способ поддерживать твои силы, — очередной бред. — Ты должен быть благодарным профессору Снейпу, что он в очередной раз согласился помогать тебе. Профессор Снейп, значит, а не какой-нибудь другой Северус Снейп. Хотя итак о другом не подумаешь, ведь и Северусы-то нигде не встречаются, ни то что Северусы Снейпы. Гарри не злился, не ругался, не предъявлял обвинений воскресшему манипулятору, ничего не требовал. Ни один стул, в данном случае больничный табурет, на который Сметвик присаживался, когда осматривал больного, не был сломан. Да что там стул, здесь и всего здания больницы не хватило бы, чтобы выразить ту ситуацию, в которую он попал. Иногда сразу понятно, что жизнь повернула в иное русло, что все серьезно, нельзя ни отменить, и исправить. Особенно человеку, у которого развита интуиция. — Как расторгнуть брак? — Гарри, этого не нужно делать. Тебе понадобится его постоянная поддержка… Поттер закатил глаза в молчаливом недовольстве очередными бесполезными речами, и Дамблдор, наконец, удостоил его ответа, подтвердив безвыходность: — Брак не расторжим. Гарри ничего не сказал ни Рону, ни Гермионе, ни Артуру и Молли Уизли, которые пришли забрать его и ждали у входа в палату. Они восприняли его желание жить отдельно (Поттер все лето провел в Норе и оставался там до сих пор) как стремление быть самостоятельным и отпустили с аврором домой, крепко обняв и заверив, что он всегда может на них рассчитывать. Не было намерения скрывать вынужденный брак, просто слова не шли, язык не поворачивался, сложно было представить такое: «Я женат, то есть замужем, то есть в браке со старым злым говнюком, моим бывшим профессором зелий… Мы с Джинни теперь не можем быть вместе, и мне больше не увидеть счастья в жизни…» Ни к чему было бы видеть их растерянные или сочувствующие лица, и уж точно было бы трудно выдержать рассуждения по поводу того, как это случилось и что с этим делать… Нужно было написать Гермионе, но не хотелось напоминаний о том, что Снейп сделал для победы, как рисковал. А кто из них не рисковал? Да, никто из них не работал шпионом, но опять же тому пришлось это делать из-за своих личных ошибок. Никто не заставлял Снейпа принимать метку, тот сам так выбрал. Рон сам сказал, что Северуса-подростка прельщала темная магия. Следы от той же сектумсемпры не исправить, Рону ли не знать? Чем же этот мерзавец их так очаровал?! После того, как друзья посмотрели воспоминания, полученные в визжащей хижине, их как подменили. Они смотрели на профессора, как Джини на нюхлера. Даже Рон, чего стоило его «Здравствуйте, сэр!» при встрече со Снейпом в министерстве, по отношению к самому министру в его голосе не звучало столько уважения. Отвести бы их к легилименту или зельевару на исследование на предмет ментальных воздействий, да вот в том-то и прикол, что не к самому же Снейпу их вести! Который был одним из троих великих легилиментов наравне с Дамблдором и Волдемортом, а среди хороших известных зельеваров так вообще лучший. Слагхорн был неплохим, но он уехал в Испанию, и кто знает, как долго еще там пробудет. Все попытки разобраться самому не давали результата. Из многократных бесед не выяснилось ничего существенного. Неожиданное кое-что было: Лили Эванс, мама Гарри, дружила с Северусом Снейпом, мальчиком, который жил неподалеку, и с которым они были единственными детьми-магами на всю округу. «В тебе прорва волшебства», — ну еще бы глаза маленького Северуса не загорелись… Гарри и сам гордился и очень желал посмотреть, как мама в детстве слетала с качели и поднимала лепестки цветка. Только от лиц друзей, словно нашедших нового кумира, тошнило, и он, забрав воспоминания в одном светло-синем фиале, откладывал их просмотр, ну как их, только ту часть, которая связана с мамой. Пусть и позже, но посмотрит на них, даже будь там в самом деле ментальное проклятие, и ни за что не отдаст. Ни аврорату для улик, ни хозяину, который однажды заявил, что Поттер должен вернуть воспоминания, на что тот ответил: «С чего вдруг?!» Гарри с нескрываемым удовольствием наблюдал, как злится в бессилии бывший учитель, понимая, что нет таких законов, которые можно было бы в данном случае предъявить, а он больше не мальчишка и не обязан беспрекословно слушаться. Может, Снейп и любил маму Гарри каким-то образом, безусловно это новость, но в заслуги это не запишешь. Даже Дамблдор сказал: «Вы мне отвратительны», когда узнал, что тот просил пощадить Лили в обмен на ее семью. Что же это за любовь такая? Как Гермиона видит здесь что-то даже не просто приемлемое, а восхитительное? Быть шпионом, тем более перед носом у самого Волдеморта, невероятно сложно. По силам разве что такому окклюменту, как Снейп. Так никто и не отрицает его талантов. Вот только какой был выбор? На руке метка, и Темный лорд не оставил бы предательства одного их самых близких своих последователей без наказания. Также неожиданным и приятным моментом была защита школы. Директор, убивший прежнего, был там один против всех. Возможно, ему было сложнее, чем остальным учителям — те хотя бы действовали вместе. Должно быть, роль Снейпа была важнее остальных, ведь суд признал его героем, и его даже орденом наградили. Наверное, Гарри знал не все, он на суд не ходил, только подписал показания, составленные Гермионой. А вот она вместе с Роном была там. Похоже, что Снейп за неимением лучшего или еще по каким причинам действовал на их стороне. Неудивительно, с таким хозяином, который решил убить своего близкого слугу даже будучи убежденным в верности того и значимости, как только ему понадобилось проверить, поможет ли это обуздать бузинную палочку. Но по отношению к Гарри Снейп, вслед за Дамблдором, отнесся как к очередному шагу к победе. Нужно Поттеру умереть — иди, Поттер, умирай. Гарри спрашивал друзей, не было ли в воспоминаниях чего-то альтернативного или хотя бы поисков того, как избавиться от крестража внутри — не было ничего такого. Предупредил в самый последний, отчаянный момент, чтобы у Поттера и времени на раздумья не было. Благо, все обошлось, он справился сам, точнее они справились. Если бы не старания Гермионы запастись книгами, он бы умер. А без поддержки обоих друзей не дожил бы до дня битвы. За шатким столом в маленькой комнате Гарри читал книгу «Ядовитые плесени: виды, симптомы отравления, защита», заданную назавтра по ПМП (первая медицинская помощь), а когда закончил, за окном дождь прекратил свою монотонную мелодию и начали густеть сумерки. Если бы ножка стола была отломана, то починить бы не составило труда, но когда все дерево, из которого он был сделан, то дело обстояло куда сложнее, ничто не вечно даже в мире магии. Отложив книгу, Гарри достал светло-синий фиал из мешочка из верблюжьей кожи и обхватил его обеими ладонями, глядя на пожелтевшие от времени обои у той части стены, где заканчивалось окно. В рисунке угадывались стрелочки и ромбики, а вот о том, какого они были цвета изначально, никто бы не взялся предположить. Он бы мог переклеить, для этого даже не нужен помощник, всего-то произнести одно бытовое заклинание, но этот дом был чужим. По закону дом Снейпа был теперь и домой Гарри, но все-таки он был не его, как и его жизнь теперь была не его. Снова.1
26 декабря 2020 г. в 20:01
Сентябрьский дождь лил, как из ведра, под ногами грязь и лужи, а вместо того, чтобы аппарировать, Гарри Поттер шел по улице, прикрывшись зонтиком и едва разбирая дорогу. А все из-за того, что чертовому Снейпу дался на фиг именно этот дом, находящийся в магловском квартале Лондона. И было бы чего, если бы здесь были его счастливые воспоминания, но если верить Гермионе, то ничего подобного.
—… на самом деле вы очень похожи. Его не любили родители, он был одинокий, худой, бледный, носил потрепанную одежду и вообще не свои вещи, — подруга пыталась найти Снейпу оправдания. У Гарри вообще не было родителей, он бы много дал, чтобы хотя бы просто один раз их увидеть. В семье тети Петуньи его били, но он не мечтал о том, как пойдет на службу к темному магу.
Судя по тому, в каком виде дом, Снейп и правда не питал к нему сентиментальных чувств.
Отвратительный день. И дело даже не в погоде. Еще две недели назад Гарри шел едва ли под меньшими струями такой же холодной воды, даже не пытаясь прикрыться. Просто для того, чтобы осознать, что под ногами мостовая магического мира, к которому он теперь заслуженно принадлежит. Разве страшна волшебнику стихия, когда есть водоотталкивающие чары? Которыми, кстати, на нормальных улицах можно пользоваться. Хотя после той тренировки, что была у них последней парой в самый раз бы под отрезвляющий душ.
В тренировочном зале стоял манекен и гора из матов. Задание было элементарным: присесть, спрятавшись за преградой, встать, бросив в стоящего противника обездвиживающее заклинание и присесть обратно. Учебные группы состояли из десяти человек, так что была значительная передышка перед тем, как наступит очередь, но Гарри отчего-то все равно утомился, объяснив это волнением. Наконец-то его жизнь была в его руках, и перспективы замечательные. Учеба в Лондонской академии, одной из лучших в мире, на желанную со школьных лет профессию аврора. Джинни — очаровательная, милая волшебница, теперь была его девушкой. Они даже были на настоящем свидании в кафе у Фортескью перед тем, как она уехала в Хогвартс.
Тем не менее Гарри не промахнулся ни разу. Была ли эта победа их, еще не окончивших школу, везением или нет, но военное время не прошло для них бесследно. Сокурсникам задание давалось труднее, даже Рон несколько раз промахнулся, скорее оттого, что задумался, отвлекся. Его можно понять: в последний день каникул уехала Гермиона, так как поступила в университет в Париже на магическое право. Их трио всегда было неразлучно, так что друг скучал по своей девушке куда больше, чем Гарри по своей. Справедливости ради нужно признать, что и тому не хватало Гермионы намного больше, чем Джинни.
В довесок ко всему за шиворот упала целая тонна воды с крыши, когда Гарри свернул зонт перед тем, как открыть дверь.
— Черт, — выразил он свое возмущение, оставляя грязные следы на полу, которые даже мысли не допускал убрать. Лишь мстительно швырнув мокрые ботинки в угол, прошел в свою комнату. Хватит с Гарри того, что он живет в этом, «с позволения сказать, доме», как некогда выразился Малфой о хижине Хагрида.
Две недели, как он носит свое новое проклятие. С того самого злополучного случая, как на Гарри упала табличка «Косой переулок», в тот самый дождливый день. И он очнулся уже в Мунго. Оказалось, что при магическом истощении можно умереть от такой нелепой случайности, прямо как магл. Целители спорили, что такого не бывает, что это из ряда вон. «Но не с Мальчиком-Который-Выжил, и получил уже которую аваду», — говорили другие. Но все сошлись во мнении, что упади табличка немного не так — и национального героя пришлось бы хоронить. Будь это кто-то менее известный, расследования бы не велось. А так авроры осмотрели Гарри и задали несколько вопросов, как и на месте происшествия ничего не обнаружив. Но главный оставил ему дежурного аврора.
Гарри считал нелепостью, что на него мог кто-то напасть, как и то, что у него какое-то там истощение. Открыл дверь палаты, чтобы в сопровождении аврора отправиться домой, да так и застыл. У входа стоял Альбус Дамблдор, тот самый, что лежал в гробнице из белого мрамора, тот самый, чьи книги по черной магии стащила Гермиона. Тот самый, кто с помощью Снейпа послал Гарри на смерть. Казалось, что бывшему директору и по совместительству последнему человеку, на которого он когда-то надеялся, нечем его удивить после внезапной смерти и всей той информации о нем, что открылась в последствии. Кем в действительности был самый сильный маг столетия? Что чувствовал, когда улыбался доверчивому мальчишке, рассуждая про любовь и всеобщее благо?
Реальность была похожа на дурной сон. Незаметно они оказались в палате одни, а Дамблдор о чем-то вещал с сочувствующим лицом. В его руках был пергамент, на котором сосредоточился Гарри. Бежевого цвета, но не такого, как ученики использовали в Хогвартсе, а чуть светлее и, очевидно, намного прочнее, потому что не был сложен в какой-нибудь футляр, конверт или книгу, а просто свернутый трубочкой, завязан красной лентой, пережил либо перелет, либо каминную сеть и не помялся. Должно быть, документ какой-то. Красная лента смотрелась совершенно не к месту, такой только подарки заворачивать. Будто этот свиток был самым главным, а то, что вокруг, — галлюцинации от травмы.
Пергамент перекочевал в руки Гарри, и тот его развернул.