После бала

— Ты дома? Арамис поднял глаза от книги. Тонкая металлическая оправа его очков блеснула теплым золотым светом, отразив пламя свечи. — Где же мне быть? — Не знаю. — Атос был немного пьян — как обычно. — Д’Артаньян соблазняет красотку фрейлину — ах эта молодость, верящая в любовь! Портос составляет счастье госпожи де… впрочем, не нужно имен, — ах эта зрелость, верящая в деньги! Почему же ты, блестящий кавалер и записной соблазнитель, проводишь вечер дома, не пожиная плоды нашего триумфа? — Может быть, потому, что я не верю ни в первое, ни во второе? — улыбнулся Арамис. Анжуйское всегда увлекало Атоса в страну размышлений и парадоксальных умозаключений. — Нет-нет, не путай! — возразил Атос, опускаясь на крепкий дубовый стул, обычно достававшийся Портосу. — Ни во что не верить — мое священное право! — Помню-помню, — глаза Арамиса откровенно смеялись. — Ты поставил в тупик нашего юного друга, в первый же вечер сообщив, что верить стоит лишь в золото, шпагу и вино — ибо они не предают. — И я был прав. — Атос откинул голову на высокую, обитую потертым бархатом спинку. Верхние пуговицы его камзола были расстегнуты, словно символизируя ту свободу от накладываемых честью и долгом рамок, которую он не первый год проповедовал среди всех, кто хотел его слушать. — И я верил тебе… до сегодняшнего дня, когда ты с тем же пылом и искренностью заверил нас, что честь, Франция и любовь — не пустые слова. — Возможно, я был не прав, — признал Атос с подкупающей прямотой захмелевшего человека, делающего два противоположных утверждения в одну и ту же минуту. — Честь всегда чего-то стоит. Франция — лишь иногда. — А как же любовь? — с любопытством спросил Арамис. Атос отличался безупречной искренностью — и в то же время крайней закрытостью. Каждый мог ознакомиться, подробно и полно, с его убеждениями, но мало кто имел честь узнать, на чем они основаны и каким жизненным опытом подкреплены. — Любовь? Любовь не стоит тех букв, из которых складывается. Сегодня умер единственный человек, способный подтвердить, что я знаю о любви не понаслышке, да будет земля ей пухом. — Царствие небесное леди Винтер, — поддержал его Арамис, — хотя она была той еще ядовитой змеей. Надеюсь, ты не коришь себя за ее гибель? Он поднялся, чтобы снять нагар со свечи. — Не знаю. — Атос опустил голову. — Вся ее жизнь вела к такому исходу. Я не подтолкнул ее — но и не спас. — Господь спасает, а не человек. — Теперь Арамис стоял за спиной Атоса. — Так, значит, любовь по-прежнему в опале? — Точнее, я по-прежнему считаю ее самым опасным и никчемным из присущих человеку чувств. — Любую любовь? — спросил вдруг Арамис, склоняясь над плечом Атоса. — На свете существует ведь не только любовь к женщине… — Что? — Атос повернул голову. Лицо Арамиса было на расстоянии ладони — вырезанное из сумерек красноватым пламенем, задумчивое, непроницаемое и красивое. В горле Атоса пересохло, словно и не было трех бутылок анжуйского. — О чем ты говоришь? — Я говорю… — Арамис неторопливо снял очки, дужка поползла по щеке и оказалась в плену губ. — Я говорю, что любовь бывает разной. Любовь к родине. Любовь к славе. Любовь к ближнему своему. Повисла тишина, нарушаемая только потрескиванием свечи. Атос пытался доискаться смысла слов друга. Почудилось ли ему или Арамис и вправду имел в виду отнюдь не библейскую любовь? Бывший священник умел говорить ровно столько, чтобы его слова можно было трактовать десятком способов. Главным теперь было подобрать правильный ответ. Арамис оставил ему предостаточно свободы для маневра. Можно было рассмеяться и обратить все в шутку, можно было уйти в богословскую дискуссию, можно было поднять бокал за виды любви… Вопрос на самом деле был в том, чего хочет сам Атос. Он вспомнил прошедшие годы. Арамис был лучшим другом, какого только можно желать. Он был умен, предусмотрителен, решителен, дипломатичен, бесшабашен и верен. И — что уж там отрицать — чертовски привлекателен. Решение пришло само собой. — Я как-то не рассматривал любовь с этой точки зрения, — ответил Атос, вытягивая очки из руки Арамиса. — Но, думаю, любая оптика тут будет только помехой. Портос и Д’Артаньян предупреждали, когда вернутся? — Нет. — Рука Арамиса легла Атосу на плечо. — Но вряд ли это случится скоро. Им еще только предстоит убедиться, что прелесть любви к женщине в нашем мире сильно преувеличена…