Святой отец, я согрешила.

Зеркало. Как много можно увидеть в своих глазах, лишь взглянув в отражение. Вот и сейчас, стою, смотрю на эту гладкую вещицу, хочется выть. В глазах, в которых на протяжении двадцати лет, виднелась лишь яркая искра жизни и тяга к будущему, сейчас появилось столько боли и непонимания, что становилось страшно. Под глазами жуткие синяки. Скулы, и без того впалые, стали еще худее. Некогда густые и блестящие волосы потеряли былой лоск. 19-е июня 2004 года. Эта дата стала роковой, вся моя семья погибла. Я — ведьма — не смогла защитить родителей от магического яда, который им добавили в кофе. Хотя и яд оказался не таким простым. Мне сказали, невозможно определить создателя, не понятна ни сложность зелья, ни его ингредиенты, так как никаких следов в крови обнаружено не было. Я всю ночь думала над причиной убийства. И, единственное, за что мне удалось зацепиться, оказалось до смешного простым. Мой отец — обычный магл — являлся очень обеспеченным человеком родом из Франции. Он владел сетью крупных банков по всей Европе, головной офис которой был расположен в Париже, а мать работала генеральным директором в Итальянском филиале. Папа специально перевел её работать во Флоренцию, где мама родилась и переехал за ней, чтобы жена могла наслаждаться родиной столько, сколько ей захочется. Банки моей семьи занимали одну из первых строк в списке «Лучшие банки мира» по версии Forbes. И в нашей жизни было бы все прекрасно, если бы не одно «но». В мае 1998 года, в Великобритании состоялась решающая битва за Хогвартс. Для всего магического мира было шоком известие о том, что Темный Лорд жив. Результат битвы оказался непредсказуем для многих — победил Гарри Поттер. Его храбрость перевернула мир. Многие правила и устои потеряли былое значение. Волшебники всё-таки признали, что чистота крови, борьба за неё — не имеют никакого смысла. Мне, как маглорождённой, было обидно, что для осознания данного факта, пришлось умереть огромному количеству людей. В связи с этим, чистокровные перестали заострять внимание на «голубизне крови» других, не разделяли магов на слои и признали адекватность маглов. Теперь они начали сотрудничать с обычными людьми. Здесь-то и появились проблемы. Маги не боялись применять свои силы против конкурентов-маглов, даже несмотря на запрет Министерства. Из-за одного такого мага и погибли мои родители. В последнее время банки имели колоссальный успех. Желающих открыть вклады, арендовать ячейку, взять кредит или ипотеку было море. Это сильно раздражало папиных соперников, и, как я могу заметить, эта эмоция имела последствия. Не понимаю, как какие-то грязные бумажки могли стать выше, чем жизнь. Но вот, 19-е июня 2004 года. На улицах Италии гроза, начался сезон ливней. В руке сорок четыре розы. Я в черном брючном костюме, в черной рубашке и лодочках такого же цвета, стою перед зеркалом в коридоре дома, который когда-то купил отец, под чутким руководством матери. Может показаться, что я уже свыклась с мыслью о смерти родителей, но все три дня, сидя в гостиной на диване, я ждала, пока мама придет с работы, и мы будем вместе готовить пасту. А папа будет сидеть за барной стойкой и пытаться нарисовать мамин портрет, с редкими морщинами, которые появились на её лице в преддверии сорока пяти лет. Но нет, глядя в зеркало, я четко осознала, что не готова к тому, что буду видеть, как мою семью закроют в склепе, откуда они больше никогда не выйдут. Я всегда была спокойным и, можно сказать, обособленным человеком, ведь общество никогда не принимало людей, которые тянутся к знаниям и будущему более целеустремлённо. Меня даже часто упрекали в том, что все мои знания ограничиваются деньгами родителей. Их и правда было немало. Но, несмотря на благосостояние моей семьи, сверстницы не имели никакого желания со мной общаться. Казалось, что причина ясна, как день — зависть. Однако вся проблема была в том, что я привлекала излишнее внимание парней. Да, мне было чем зацепить, не считая дерзкий язык и высокий IQ. Итальянский загар будоражил фантазию. Огромная любовь к солнцу привела к появлению веснушек на лице. А аккуратные изгибы худощавого тела дополняли картину. Моё окружение состояло исключительно из парней. Иногда, в приступах зависти, мои дурочки-однокурсницы распускали слухи о том, что я — вейла или просто сплю с кем попало, раз ко мне все липнут. Как глупо и смешно одновременно. Но всё изменилось, когда в моей жизни появился Мэтт. Друг, названный брат — считайте, как хотите. Для меня он луч света, в непроглядной тьме, хотя тьмы до этого дня было немного. И вот, Мэтт берет меня за руку, чтобы помочь дойти до арок фамильного склепа, проститься с родителями, прежде чем их закроют бетонными плитами саркофагов. В этой усыпальнице похоронен весь наш род, и, к сожалению, я последняя его представительница. *** Мне — двадцать лет. И я похоронила семью. Всего месяц назад — я думала о том, что организую родителям на годовщину свадьбы поездку в Сиэтл, о которой они мечтали с моего рождения. Всего три дня назад — я потеряла всё, что имела. Всего через час после похорон — я с остервенением собрала вещи и приняла решение уехать из страны. Страны, где каждая уютная пекарня напоминала мамины булочки с корицей. Где каждая узкая улица напоминала, как папа, естественно матерясь на французском, учил меня водить его дорогую машину. Где был дом, в котором мама отчитывала отца за то, что их дочь выучила французский мат раньше, чем окончила школу. Всего минута понадобилась, чтобы уговорить Мэтти поехать со мной. Всего секунда понадобилась, чтобы найти место, куда мы отправимся залечивать раны. Лондон — город нашей мечты. Еще в десять, когда только зарождалась наша дружба, я знала, что однажды мы будем сидеть на скамейке напротив Биг-Бена и есть мороженое. Через полчаса подъехало такси, в багажник которого водитель погрузил чемоданы, и вот мы уже на пути в аэропорт. Италия прощается дождем, который никак не хочет заканчиваться. У меня в душе появилось ощущение, что погода плачет вместо меня. *** — Hermione, facciamo un accordo, fai di tutto per andare avanti. Sarò sempre lì e sosterrò qualunque cosa accada. Ma non limitarti a te stesso. Va bene piangere. Devi tornare alle emozioni, altrimenti ti impantanerai in esse, senza mai rilasciarle. Capisci, il tuo esterno è un riflesso dell'interno. Non sentirti come stai adesso, per favore. (Гермиона, — начал Мэтт, привлекая моё внимание, — давай договоримся, — ты делаешь все, чтобы жить дальше. Я всегда буду рядом и поддержу, что бы не случилось. Но ты только не замыкайся в себе. Плакать — это нормально. Тебе необходимо вернуться к эмоциям, иначе ты просто погрязнешь в них, так и не выпустив наружу. Пойми, твоё внешнее — это отражение внутреннего. Не чувствуй себя так, как сейчас выглядишь, прошу). Он бросил на меня сочувственный взгляд и неодобрительно покачал головой, когда я проигнорировала выпад. Да, выглядела я неважно. Черная мини-юбка, бежевая шёлковая рубашка, пиджак, лодочки на высоком каблуке — лишь камуфляж для слияния с окружающими людьми. А как бонус к потрясающему наряду: черные очки, маскирующие огромные темные круги под глазами, неестественная бледность, излишняя худоба, ну и, конечно же, трясущиеся от стресса руки. Хотя я больше походила на наркомана, с таким-то набором внешних «красот». — Va tutto bene, Matt. Voglio solo volare in fretta. Per qualche ragione, sembra che mi sentirò meglio lontano da casa. (Всё в порядке, Мэтт. Просто хочу поскорее улететь. Почему-то кажется, что мне станет легче вдали от дома). — Понуро прошептала я. — Sarò lì, sole. (Я буду рядом, солнце). И предлагаю перейти на английский язык, хотя бы потренируемся. - Да, согласна. *** Как только мы сошли с трапа, солнечные лучи ослепили, смешно оттеняя чёрные волосы Мэтта в зеленоватый оттенок. Настроение невольно начало подниматься — и я впервые за три дня позволила себе улыбнуться. До отеля «Silver», в котором Мэтт забронировал номера, пока мы сидели в зале ожидания, доехали на такси. Нам повезло, ведь дорога до нашего будущего временного места жительства была свободна, добрались мы очень быстро. *** Когда мы подошли к стойке ресепшен, некогда улыбающаяся другому постояльцу девушка-администратор обвела нас странным, можно сказать, брезгливым взглядом, при этом скривив лицо так, что Мэтта передёрнуло. Я думаю, для них в новинку лицезреть настолько помятые лица посетителей. Мэтт описал наш внешний вид, как «заплесневелые синие баклажаны». Да, судя по всему, выглядели мы и правда не очень, я даже простила девушке-улыбке такое яркое выражение негативных эмоций. Но, когда она отказала в просьбе о соседних номерах, которые бронировались изначально, аргументируя тем, что мой номер кому-то отдали, и остались только более дорогие люксы, это взбесило. А может быть ярость проснулась после того, как вызывающе она посмотрела на меня, в попытке понять, буду ли я тратить больше денег, чем планировалось, на этот чёртов номер. Если честно, сумму, которую она назвала, я была бы не готова отдать и при живых родителях, что уж говорить про сейчас. Но мы уже решили остановиться здесь на несколько месяцев, потому что по отзывам, отель являл собой нечто райское, хотя во встроенном клубе отрывались, как в настоящей преисподней. Я была готова оставить здесь двадцать тысяч евро, но почти сорок три… Была не была, взяв эмоции под контроль, я быстро протянула ей карточку, ожидая взамен карту от апартаментов, которые за их цену просто обязаны быть золотыми. Хмыкнув, она списала с наших карт деньги за проживание на два месяца вперед, вернула пластик, вручив ключи от наших новых апартаментов, приторно желая прекрасного дня. Пройдя сквозь огромный холл, мы вызвали лифт, а пока ждали, наконец решили осмотреться вокруг, обращая внимание на помпезность архитектуры. Холл отеля был совершенно мрачным, но невыносимо красивым. Высокие потолки, стены будто из черного шёлка, инкрустированные брильянтами и серебром — сказка для принцесс-готов, пятилетняя я была бы в восторге. Но, сомневаюсь, что постояльцы здешних мест хоть немного были удивлены роскошью этого шедевра, ведь номера довольно дорогие, а, следовательно, те, кто мог бы удивляться роскоши — тут не останавливается. Зайдя в лифт, я быстро нажимаю на кнопки с нужными цифрами, поворачиваюсь и прижимаюсь к прозрачной стене, которая открывает вид на внутренний двор отеля. Однако, признаться, стекло выглядело настолько прозрачным, что, казалось, его вообще нет. А говоря про отель, он кольцом огибал шикарный бассейн, различные магазины, клуб, СПА и еще кучу каких-то пространств, о которых мы читали в самолёте. Чувствую, что буду проводить на нулевом этаже очень много времени, может даже переборю себя и залезу в бассейн, конечно же под наблюдением друга. Первый раз лифт останавливается на 12-м этаже. Я крепко обнимаю Мэтта, и он выходит из кабины, уведомив, что в ближайшие три дня не планирует выходить из номера трезвым, так что, если не захочу к нему присоединяться, это станет явным оскорблением чувств. На что я рассмеялась, но ничего не ответила. Эти три дня я планировала провести в постели, поедая мороженое или роллы, точного плана по еде еще нет. Мой люкс находился на 34-м этаже, что я узнала еще от девушки-улыбки, поэтому стоять в этой прозрачной коробке оставалось не так долго. Мысленно, я уже пришла и развалилась на своей огромной кровати, а если она такой не окажется, ей Мерлин, заявлю на них в аврорат, за оскорбление чувств Гермионы Грейнджер. Но все снова пошло по небезызвестному месту. Кто бы сомневался, что я умудрюсь найти проблем на свой шикарный зад так быстро. *** — О, Боже, простите, пожалуйста. Я случайно. — Начала извиняться, неловко опустив глаза на мужские туфли, чтобы оценить ущерб, нанесённый человеку, который был причинён, когда я наступила ему на ногу. А как все хорошо начиналось. Я вышла из лифта. Пошла в сторону своего номера и заблудилась. Когда поняла это, резко развернулась и врезалась в кого-то. Да так, что почти осела на пол. Но крепкие руки незнакомца удержали на месте. Подняв немного голову, наткнулась взглядом на широкие плечи. У меня каблуки двенадцать сантиметров, но даже на них я намного ниже этого мужчины. Ничего себе, какой атлет. И только через несколько мучительно-постыдных секунд, я поняла, что давно не смотрю на шикарный разворот его плеч, а довольно откровенно рассматриваю лицо, так и замершего передо мной мужчины. Платиновые волосы, серые глаза, подкаченное тело — мечта любой девочки, девушки, состоявшейся женщины и престарелой леди. — Ничего, — равнодушно ответил он, нарушая тишину и моё спокойствие. Его голос звучал уверенно, как у человека, который по-любому должен владеть миром. А тембр, которым он произнес это короткое слово, был очень соблазнительным. Наши взгляды встретились, и будто что-то начало искрить в глубине меня. Его прекрасные глаза цвета ртути стали темнее. — Не хотите в конце концов слезть с моей ноги? Если на своих ходить ровно родители не научили, не стоит мешать другим. — От его резкого хамства я успела только приоткрыть рот. Спустя секунд десять нашла, что ответить, но незнакомец резко дернул головой, оглядываясь назад, сделал несколько шагов в сторону, а потом просто взял и обошёл меня, предоставляя возможность посмотреть, кто сзади привлек внимание мужчины, мешая вступить мне в спор. Какая-то ужасно симпатичная девушка с черными волосами и челкой, взглянув на меня, фыркнула и прошла мимо, оставляя за собой аромат туалетной воды, как у блондина. Наверное, она его девушка. Что ж, они явно стоят друг друга. Дальше всё прошло без происшествий. Вдоволь погуляв по номеру, а люкс оказался достаточно большим для одной меня, хотя и не золотым, что соответствовало бы цене. Ей Мерлин, где моя вертолётная площадка и подаренный на вечное пользование вертолет? Но помимо очевидного минуса в виде вертолета, планировка была неплохой. При входе открывался обзор на широкий коридор, наполненный зеркалами и шкафами, который вел в просторную гостиную, панорамные окна которой открывали вид на крыши Лондона, чувствую ночью буду рассматривать эту красоту. Справа от неё была кухня, столовая и гостевая спальня с ванной комнатой, слева — хозяйская спальня с гардеробной комнатой, а дальше была просто огромная ванная, окна которой выходили на обе стороны отеля, но сверху висели жалюзи, закрыть которые можно было с помощью кнопки. Однако, подумав, я поняла, что человек даже при огромном желании не сможет увидеть, что происходит в ванне с другим постояльцем, потому что расстояние между номерами было гигантским, как и сам отель. Возвращаясь к спальне, когда я вошла в нее и увидела кровать — влюбилась. Она была будто бесконечной. Мэтт назвал бы ее местом для влюбленных и был прав. На секунду в голове возник образ того блондина, и я определенно не отказалась бы проснуться здесь в его объятьях. Но исключительно в целях наказания, очень интересно, что представляет собой его острый язык на деле. Пока я думала об этом, воображая различные секс-сцены, разобрала вещи, а большущую джакузи поставила на режим автоматического набора воды. Взяв с собой полотенце и трусики, в которых привыкла спать, пошла в ванную. Где с удовольствием, опустилась в воду, добавила ароматического масла с запахом жасмина и снова задумалась, но теперь уже о будущем. Я повернула свою жизнь на 180 градусов, теперь надо бороться за место под солнцем. Ведь родителей больше нет, значит защищать и обеспечивать меня больше некому. Да, наследство осталось, очень даже неплохое, 8 миллионов евро, но и оно не вечно, особенно с такими ценами на номера, а папа с детства учил — деньги должны работать. Ну а пока, можно понежиться в джакузи, уставившись на город, который готовился ко сну. С Мэттом увидимся только через несколько дней, по моему решению, а сейчас нужно попытаться смириться с тем, что единственный родственник остался в Петербурге, и та решила не поддерживать со мной общение, узнав, что её имя не фигурирует в завещании. *** У нас с Мэттом давно был готов список мест, которые мы бы хотели посетить, не считая самые очевидные: 1. Death Row Pond — пруд на окраине Лондона, более известный, как — пруд Смертников. Сюда приходили, чтобы умереть, и уходили, чтобы жить. 2. Собор Святого Петра (чисто из-за его внешней привлекательности). 3. Дом серийного убийцы (мы прочитали по него ещё в 11 лет, с тех пор хотели прочувствовать на себе атмосферу убийств). 4. Хайгейтское кладбище. Сейчас седьмой день нашего пребывания в Лондоне, три из которых я провела лёжа в джакузи, наслаждаясь видами Лондона и внутреннего двора отеля. А остальные три мы ходили по всем суперпопулярным достопримечательностям, до которых только могли дойти. И вот мы, наконец, добрались до последнего пункта нашего списка: Хайгейтское кладбище. Об этом месте ходит много легенд. Некоторые местные, как мы успели заметить, считают это место чуть ли не проклятым. Старомодные надгробия с тяжёлыми гранитными плитами, внушительные готические склепы, покрытые бархатистым мхом, удручающие, полуразвалившиеся от времени, скульптуры плачущих ангелов пугают граждан. Другие же говорят о вампире, который охраняет церковь, располагающуюся на территории кладбища от других вампиров, захороненных здесь. По легендам, на этом кладбище в средние века хоронили только тех, кто был причастен к сверхъестественному. Не буду вдаваться в подробности, просто скажу, что ни я, ни Мэтти в это не верим. Люди склонны преувеличивать и бояться того, чего не могут понять. Те местные просто не знали о существовании магии, а мы — волшебники, нам не страшны всякие легенды, тем более мы встречали вампиров в Италии, милейшую старушку с мужем, ничего страшного, обычная семейная пара. А если кто-то будет угрожать безопасности, кинуть какое-нибудь заклинание посильнее и всё, живи себе дальше, правда, избегая Праведы, то есть Азкабана, если говорить о Лондоне, но это уже детали. Из мыслей меня выдернул голос друга: — Ну ты глянь, как эти ворота вообще найти? Бог мой, Гермиона, я замучился уже. — Начал ныть брюнет. Ах да, когда я рассказала Мэтту о магловском Боге, ему настолько понравилось слово, что он стал использовать только его, отказавшись от формулировки — Мерлин. — Не хнычь, я тоже устала. Но что поделать. Я же не могу сказать «хочу войти», и как по волшебству появится… Договорить мне не дал характерный звук открывающейся двери. — Да ладно… — Начала, было, я, подумав о «загадочности и волшебстве» этого места. А нет, никакой магии, всего-лишь какая-то женщина вышла из ворот кладбища, которые мы просто не заметили за цветочным забором. — Юная мисс, — окликнула меня женщина, хватая за локоть, когда мы с Мэттом уже собирались обогнуть её фигуру и скрыться под покровом кладбища, но тут, же одернула руку, словно её ударило молнией, — вам лучше не играть с ним. Помните, даже самые мелкие ошибки могут привести к великой глупости. Не заходите далеко, потому что… Не все драконы дышат пламенем, некоторые выдыхают лёд, — каким-то загробным голосом произнесла странная незнакомка. — Что вы имеете в виду? — Напряжённо уточнил Мэтт, стоящий чуть позади меня, выпучив глаза от странности слов. — Что? — У нее резко изменился голос. Меня это напрягло, хотя после первой же фразы подумала, что напугать сильнее уже нельзя, — мы знакомы? — Сейчас, спустя несколько секунд, её лицо стало совершенно другим, наивным, немного глуповатым. — Вы только что сказали, что там, — я указала рукой в сторону могилок, — мне не стоит с кем-то играть, — напомнила я женщине, у которой на груди была нашивка «Хогвартс. Трелони». — Нет, вы ошибаетесь, я молчала. — Она лихо развернулась и пошагала в противоположную от нас сторону. — До чего же странный народ, эти британцы. Заметила у нее нашивку про Хогвартс? Разве можно так безрассудно носить её… — Пробубнил Мэтт, приоткрывая те самые ворота, чтобы я могла войти. — И не говори. — Сказала я, понимая, что слова женщины меня загрузили новыми размышлениями. *** Мы вошли на территорию кладбища. Вокруг были склепы, надгробные плиты и кресты. Ничего необычного замечено не было. Мы приняли решение, что обязательно нужно попасть в церковь, которая находилась в конце кладбища. О ней ходили легенды покруче, чем обо всей территории. И вот, читая имена умерших, пошли вперед. Перед базиликой стояли три свежих могилы, что было странным, ведь здесь не хоронили никого уже два века. На надгробных памятниках были написаны имена: «Пэнси Паркинсон», «Северус Снейп». Имени на третьей плите было не разобрать. Причем на памятнике Пэнси стояла буква V, как и на многих, что стояли около могил. Интересно, что это значит. Неужели легенда про вампиров — не просто легенда? — Как думаешь, здесь хоронят волшебников? — Спросил Мэтт, перебивая мысли. — Не знаю, друг, не знаю… Но имя Северус — мне кажется знакомым. Мы не могли его видеть в статье про Английскую Магическую войну? — Гермиона, ты же знаешь. Если уж ты не помнишь, то про меня и говорить нечего, — я издала смешок, мысленно соглашаясь со словами друга, одновременно с этим понимая, что оба имени были в той статье, только воевали они по разные стороны. Пэнси представляли, как напыщенную слизеринку, которая чуть не передала Поттера тёмной стороне. А Северус, вроде, был двойным агентом. Хотя еще в 13 лет услышала от папы фразу, которая сопровождала меня до сих пор: «Не бывает тёмных сторон, есть недостаточно светлая. У всех своё видение. Где-то луч солнца — уже нестерпимая яркость». — Ну что, заходим. — Зазывая, сказал Мэтти, снова открывая мне дверь, но теперь уже в церквушку. Но почему-то войти было сложно. Морально и физически. Как будто прозрачная стена не давала сделать шаг и переступить порог. — Странно, — прошептала я. Но это мгновение быстро прошло, когда меня толкнули в спину. Я так и не поняла, кто это был. Мэтт? Нет, он не стоял со стороны произведённого толчка. Но с нами больше никого не было… что за чертовщина здесь происходит?! Все эти мысли пришли мне в голову, пока я летела на пол, споткнувшись о камень, лежащий перед входом. И вот, не прошло и секунды, как мои колени и ладони прочертили по холодному мраморному полу. На нем осталось четыре линии, потому что слой пыли, что был на полу, теперь оказался на мне. МДА, вроде споткнулась не сильно, но кожу на коленках всё же содрала о мелкие камушки. Чёрт же дернул меня надеть легкий красный сарафан — с юбкой, не дотягивающей до середины бедра, а также лодочки на высоком каблуке, в такое-то место. Только сейчас, почему-то, подумала о том, что сарафан, пожалуй, коротковат. Поморщившись, я собралась с силами, чтобы встать с холодного пола, параллельно доставая палочку, чтобы очистить одежду и наложить заживляющее заклинание. Одежда очистилась вмиг, а вот ноги никак не хотели заживать. Ладно, хотя бы обеззаражу, а то мало ли здесь микробов. Наконец, я решила осмотреть помещение, в которое «влетела». Пыльный пол, витражные окна под самым потолком и мало света. Интересно было то, что в окнах светила Луна. Видимо, какие-то особенные рисунки на стеклах давали такое ощущение, на улице-то день в самом разгаре. На стенах висели чьи-то портреты, и люди на них выглядели крайне недружелюбными. На самом деле, помещение было не особо похоже на церковь. Однако пара икон и исповедальня говорили о том, что церковь ещё могла использоваться, но полы я бы на их месте всё же помыла перед открытием. — Эээй! — Пропела я, чтобы привлечь внимание. Но в ответ был лишь голос, отлетевший от стен помещения. Меня волновало то, что я не слышала Мэтта, который, уверена, с ума сходил за дверьми. — Ладно, попытать удачу всё же стоит, — решила, развернувшись к выходу. Но не тут то было. Что-то снова сбило с ног, пробегая прямо передо мной на бешеной скорости, снося. В этот раз толчок был гораздо сильнее. Тело отбросило на метра два от того места, к которому я собиралась подойти. Упав на спину, сильно ударившись локтями и головой, я тихо застонала, а звёздочки в глазах лишь подтвердили силу удара. — Ауч… — Прошипел кто-то моим голосом, когда я попыталась привстать, но он был настолько низким, что поначалу даже не было понятно, из чьих уст этот звук вылетел. Я пролежала на полу ещё минуту, собираясь с мыслями, попыталась понять — что и кому от меня надо. Но ответ так и не был озвучен ни мной, ни кем-то, кто был заперт со мной в одном помещении. Жаль. Зато головной болью наградили от души. Она была такая ужасная, что меня посетила мысль, о моей скорейшей смерти от проломленного черепа. — Так, всё, надо вставать. Гермиона, тебе 20 лет. Чего ты ноешь, как Мэтт? Он же плакса, сама ругала его за это, когда бросил бывший, так любивший носить розовенькие трусики твоего друга, по ночам наряжаясь в свинку. А теперь? Сразу сдаёшься? Нет. Этому не бывать. Поднимай свой зад. — Мотивировала сама себя, хотя со стороны могло показаться, что от удара начала развиваться шизофрения или что-то вроде неё. С горем пополам, но я поднялась. Снова достала палочку, очистила одежду и рану. — Ну и чего же ты хочешь? — Вопрос вырвался сам собой. Но в ответ меня ждало лишь шуршание за спиной. — Расскажите свои грехи, девушка. — Послышался красивый мужской голос из исповедальни. — Аааа! — Не удержалась я от крика. — Вы меня напугали. Кто вы? — Я не пыталась снова выяснить причину своего нахождения здесь, устраивало то, что «кто-то» хотя бы заговорил. -… — В ответ лишь тишина. Опять. Раздражает. Была не была, да, Гермиона? — Спросила сама про себя, оборачиваясь к исповедальне. Мелкими шагами преодолела расстояние до этой чёртовой чёрной коробки. И плавными движениями, словно боясь последствий, открыла дверцу, чтобы войти. В глазах сразу начинает рябить от перенапряжения, но, проигнорировав это, сажусь на твёрдую лавку, сглатывая слюну. — Можешь начинать, — заговорил тот же хрипловатый, но безумно красивый мужской голос. — Ну… Мое имя Гермиона. И, святой отец, я согрешила. Я не пошла на похороны своего деда и бабушки, потому что боялась увидеть их бледные тела. До смерти отца хвасталась своей семьей перед знакомыми, что нередко приводило к конфликтам, но не деньгами, нет, я просто радовалась тому, что у меня есть человек, который может решить все проблемы одним звонком. Не была рядом с мамой, когда ей это было нужно. А в их последний день жизни… я не была рядом. Какой-то парень с сайта знакомств назначил мне свидание на другом конце города и даже не пришёл, а вернувшись домой, я увидела родителей с пеной у рта. Мертвых. — Это не всё. — Твёрдо оборвал мою речь голос, которого не тронула история о смерти близких. — Да, может быть есть еще что-то. Я лгу. Часто. Я лгала родным, что счастлива. Лгала, что у меня был секс, чтобы казаться круче среди сверстников. Но это, же не важно, да? В общем, грешу, — грубо одернула сама себя, понимая, что явно наговорила лишнего. Я не особо поняла, почему вообще начала говорить, но что-то подсказывало, что лучше дать Голосу то, что он хочет. — Хорошо. Ты — молодец. Не всякий бы решился рассказать мне это. Не скажу, что это все твои грехи, но мучить тебя больше не стану. — Уже мягко сказал Голос. — Да, но я всё ещё не знаю твоего имени. — Намекая, потребовала я, но почему-то интонация получилась заигрывающая. Почему? Сама не поняла. Я просто почувствовала, что так надо, что ли. — И не узнаешь. Пока что. У тебя кровь, сладкая. Иди. Я отпускаю тебя. — Спасибо. — Торопливо крикнула, уже приближаясь к выходу из зала. — Да не за что, милая. Это ненадолго. — Шепотом ответил Голос, но я уже не слышала этого, обнимая перепуганного моим исчезновением, Мэтта. Мы не замечали, как за нами с прищуром наблюдают глаза цвета ртути, пока их хозяин вытирает руки от крови женщины, висящей под потолком. Пока из её порванных, до самых скул, щёк вырисовывалась улыбка.