Карамельное Рождество

Наступил сочельник, и Драко Малфой остался последним в здании «Premier Potions». Он отмахнулся от несущественных опасений секретарши, сказав: «Вакцины против драконьей оспы чувствительны ко времени, и как генеральный директор я несу полную ответственность за гарантированное устранение ошибок в новой формуле». Она улыбнулась, смягчившись, хотя и не вполне поверила в его мотивы задержаться, и ускакала, чтобы провести вечер с любящим мужем и прекрасными двумя с половиной детьми. Когда она ушла, Драко закрыл лицо руками и громко вздохнул. Его отец гнил в Азкабане, мать — в полукоматозном состоянии едва могла отличить сына от репы, а Астория сбежала месяц назад с французским придурком, у которого не было выцветшей темной метки на предплечье. Если не учитывать вакцину от драконьей оспы, для Драко не было места лучше, чем в своем кабинете, где он мог предаваться жалости к себе. Он был так занят, что не услышал стука в дверь. Второй, более настойчивый стук вырвал его из раздумий, и он удивленно вскинул голову. Кто, черт возьми, мог остаться на работе в… — он взглянул на часы — в восемь часов в канун Рождества? — Кто, черт возьми, все еще на работе в восемь часов в канун Рождества? — крикнул он нарочито раздраженно, стараясь скрыть любопытство. Дверь со скрипом отворилась, и в кабинет вошла знакомая фигура. — Ну, для начала ты, — был дерзкий ответ, который он получил от своего начальника отдела исследований и разработок. Драко закатил глаза. — Почему ты здесь, Грейнджер? Она поставила на стол две дымящиеся кружки и плюхнулась в кресло. — Полагаю, по той же причине, что и ты. Пытаюсь усовершенствовать вакцину от драконьей оспы до начала весеннего семестра в Хогвартсе, — сказала Гермиона, выгнув бровь. — Неужели тебе больше некуда пойти сегодня вечером? — А тебе? — довольно резко спросил Драко, подсовывая подставки под кружки Грейнджер. Она не испытывала никакого уважения к красному дереву ручной работы, несмотря на многочисленные лекции, которые он читал ей на эту тему. Он уже начал думать, что она делает это нарочно. — Нет, — просто ответила она. — Как ты знаешь, мои родные далеко, — она помрачнела и умолкла. Драко действительно знал. Ее родители все еще жили в Австралии, и все еще были очень расстроены тем, что она сделала с ними во время войны. — И как ни весело провести Рождество с Уизли, наблюдая за Роном, пускающим слюни, как Клык, по своей очередной фанатке… — Гермиона вздрогнула, а Драко подавил смешок. — Я решила, что время лучше всего потратить на работу. — На детей, — ухмыльнулся Драко. — Ты можешь забрать девушку из Гриффиндора, но отнять у девушки Гриффиндор… — Да, хорек, на детей. И несмотря на все твои усилия представить себя публике тем же гнилым маленьким слизеринским подлецом, которым ты всегда был, похоже, ты тоже заботишься о детях. Драко слегка кашлянул. — Да, ладно. Это была мудрая инвестиция. — Чушь. Рентабельность этой вакцины в лучшем случае посредственна. — Это длительная инвестиция. Чем меньше смертей от драконьей оспы, тем больше потребителей других наших продуктов в долгосрочной перспективе. Гермиона выглядела неубежденной. — Драко Малфой заботится о школьниках, — поддразнила она нараспев. — Нет! — настаивал он. — Ненавижу детей. Они задают назойливые вопросы. Очень похоже на некоторых взрослых, которых я знаю, — он многозначительно посмотрел на Гермиону, и та в ответ закатила глаза. Драко не был уверен, когда именно колкости, которыми он обменивался с Гермионой Грейнджер, превратились из злобных в кокетливые, но в какой-то момент за год совместной работы они определенно перестали ненавидеть друг друга. Она переросла некоторые из своих суровых наклонностей, а он начал ценить ее смекалку. Кроме того, оказалось, что она намного добрее к нему, когда он не ведет себя как полный придурок. — Как скажешь, Малфой. — Она пододвинула к нему одну из дымящихся кружек. — Пока ты ненавидишь детей, почему бы тебе не выпить это? Одна из моих любимых рождественских традиций. Маггловская, но думаю, тебе понравится. — Горячий шоколад на Рождество пьют не только магглы, — сказал Драко, с усмешкой разглядывая содержимое кружки. — Я знаю, — терпеливо ответила она. — Но разве волшебные рецепты требуют мятного шнапса? — Мятный… шнапс? Что такое шнапс? — подозрительно спросил он. — Это что-то вроде мятного ароматизатора, — неопределенно ответила она. — Просто попробуй. Очень вкусно. Бросив последний скептический взгляд на свою кружку, он сделал осторожный глоток. — О! — воскликнул он и сделал еще глоток. — Вкуснотища. Гермиона улыбнулась в свою кружку, когда Драко с энтузиазмом проглотил горячий шоколад так быстро, как только мог, не обжегшись. — Я же говорила. А теперь не жалеешь, что сомневался во мне? Его щеки внезапно вспыхнули, и настроение заметно улучшилось. — Так и есть. Пора бы запомнить, что не стоит сомневаться в твоем остроумии, обаянии, красоте и… — Драко замолчал, осознав, что говорит гораздо больше, чем хотел. — Погоди. Какого черта ты подлила мне в чашку? — Мятный шнапс. Как и говорила. — Гермиона выглядела слишком самодовольной, чтобы он мог успокоиться. — Шнапс — это… он… ты… Пытаешься меня напоить! — обвинил Драко. — Получается? — Улыбка еще не сошла с ее лица. — Конечно нет, — отрезал Драко. — За кого ты меня принимаешь? За одиннадцатилетнюю девчонку? Мне нужно больше, чем просто выпить, чтобы раздобреть и опьянеть. — Это очень плохо. С тобой гораздо приятнее быть рядом после того, как ты пропустишь несколько стаканчиков. Драко хитро посмотрел на нее. — Ты даже не представляешь, как я мил после того, как пропущу несколько стаканчиков, — сказал он, похотливо подмигнув. Гермиона фыркнула, чуть не подавившись остатками горячего шоколада. — Вот тебе и пример, Малфой. Ты никогда не бываешь таким забавным, когда трезв. – Она склонила голову набок и произнесла: — И, кроме того, может быть, я хотела бы знать, насколько приятным ты окажешься, учитывая эти обстоятельства. Хотя шнапс подавил фильтр, который Драко обычно держал между мозгом и ртом, его чувства отнюдь не притупились от выпитого. Он обдумал намеки Гермионы в ответ на свои собственные и принял решение. — Ну, Рождество — это, в конце концов, время дарить подарки менее удачливым, — мягко сказал Драко, наклоняясь к нижнему ящику своего стола. – Лучшая дубовая бочка Огденского, выдержанная двадцать лет, – объяснил он, поставив два бокала — на подставки, конечно, — и налив в каждый по нескольку пальцев. — Хочешь сказать, я та самая «менее удачливая»? — сухо спросила Гермиона, принимая предложенный напиток. — Это еще предстоит выяснить, — ответил Драко. — К сожалению, у меня нет «чего-то вроде мятного ароматизатора», но, уверяю, ты нигде не найдешь лучшего огневиски. Усмехнувшись, Гермиона полезла в карман кардигана. — К счастью, я приготовила еще больше маггловских рождественских вкусностей, — сказала она, доставая самую большую мятную карамельную трость, которую Драко когда-либо видел. Ее длина и обхват были сравнимы с… ладно… Драко стиснул зубы, чтобы челюсть не отвисла. Она невинно улыбнулась, снимая целлофановую обертку с мятного леденца, и Драко крепче сжал свой стакан, когда она медленно и томно облизала палочку снизу вверх. Гермиона встретилась с ним взглядом, остановившись на кончике, чтобы несколько раз покрутить языком, прежде чем полностью поглотить ртом. Драко заерзал на стуле, его брюки внезапно стали слишком тесными. Наконец, выпустив леденец с тихим хлопком, Гермиона протянула его Малфою. — Хочешь лизнуть? Драко молча наклонился вперед и щелкнул языком по конфете так, что Гермиона заерзала на своем стуле. Он сделал последний тщательный взмах, прежде чем откинуться назад и мягко прочистить горло. — Твое здоровье, Грейнджер. — Драко поднял бокал, и они чокнулись. Сочетание мяты с ароматным огневиски было странным, но на удивление приятным. Если задумчивость, с которой Гермиона облизнула губы после того, как опрокинула свой напиток, и была каким-то признаком, то она придерживалась того же мнения. Драко откинулся на спинку кожаного офисного кресла, наблюдая, как Гермиона поднялась со своего места и обошла стол, усаживаясь перед ним. Он оценивающе оглядел ее юбку до колен и задумался: колготки или чулки на ней надеты. У него руки чесались это выяснить. Он посмотрел ей в лицо, и она еще раз хорошенько пососала мятную палочку, прежде чем объявить: — Твой ход, Малфой. Не теряя времени на приглашение, он встал и положил руки ей на колени, описывая большими пальцами круги. Скользнув ладонями вверх по ее ногам — на ней оказались чулки, — Драко наклонился и снова попробовал мятный леденец, позволяя липкой конфете полностью покрыть его губы, прежде чем сократить оставшееся между ними расстояние. Их первый поцелуй был небрежен и восхитителен, с привкусом мяты и огневиски. Их языки встретились, и он впился пальцами в обнаженную кожу ее бедер, в то время как она свободной рукой потянулась вверх, чтобы запутаться в его мягких светлых волосах. Когда они, наконец, прервались, чтобы глотнуть воздуха, Гермиона ухмылялась растрепанному Драко, но быстро утратила самодовольный вид, когда его рот нашел пульсирующую точку на ее шее и нежно прикусил. Он улыбнулся, когда она тихо вздохнула, и пальцами скользнул выше по бедрам, ощутив кружевной материал. Он с радостью обнаружил, что ее трусики уже влажные, его член нетерпеливо дернулся в ответ. Слегка потянул за белье, и она послушно приподняла ягодицы, чтобы он мог снять с нее трусики. Погладил обнаженную плоть, и Гермиона застонала, выгнув спину и прижавшись грудью к его лицу. Драко посмотрел на нее и улыбнулся. — Твой ход, Грейнджер. Гермиона застонала от разочарования, но, к ее чести, не стала терять время. Сунув мятную трость в рот, она быстро расстегнула пуговицы на блузке и спустила лифчик, эффектно создав полочку для обнаженной груди. Драко с восхищением наблюдал, как она смоченным слюной леденцом обводила соски, покрывая их сладким мятным соком, пока те не затвердели, превратившись в маленькие пики. Низкий рык вырвался из глубины его горла, когда Гермиона сунула конфету обратно в рот, прежде чем задрать юбку и повторить весь процесс на складках между бедрами. Затем она прижала мятную палочку к губам Драко и повторила: — Твой ход, Малфой. На мгновение он закрыл глаза, примиряя чопорного книжного червя, которого знал с детства, с женщиной, которая, вероятно, могла бы научить паре трюков и порнозвезду. Прекрасная дихотомия. Мятная трость на вкус была как Гермиона и леденец, что, по скромному мнению Драко, было еще одной прекрасной дихотомией. Он обсосал ее дочиста, затем перешел к груди — и сделал то же самое. К тому времени, как он опустился на колени между ног Гермионы, ее дыхание стало прерывистым. Он широко лизнул ее один раз, от самого низа до самого верха, и она выгнулась так сильно, что в попытке последовать за его ртом приподняла над столом бедра. Положив руку ей на живот, удерживая на месте, он прошептал: — Откинься на стол. Гермиона выполнила просьбу, он взял у нее мятную палочку и снова покрыл губы леденцовой сладостью, прежде чем спрятать лицо между ее ног. Драко кусал, сосал и пожирал ее, пока она не оказалась на грани оргазма; он откинулся на пятки и восхитился раскрасневшимися, блестящими складками Гермионы. Она всхлипнула от потери его касания. Драко закинул ее ноги себе на плечи и, протянув руку, подушечкой большого пальца начал выводить небольшие круги по клитору. Затем несколько раз провел кончиком мятного леденца вверх и вниз по ее складкам, направляя его к ее входу. Он остановился и мрачно сказал: — Твой ход, Грейнджер. Поколебавшись лишь долю секунды, Гермиона уперлась пятками в спину Драко для упора и пододвинулась в сторону мятной трости, вводя ее всего на дюйм или около того. Рот Драко тут же заменил его большой палец и, слегка повернув мятную конфету, за считанные секунды довел Гермиону до оргазма. Она издала хриплый крик, когда врезалась в его лицо и леденец, охваченная оргазмом. Драко быстро встал, расстегивая штаны, чтобы освободить член. Он вошел в Гермиону без предупреждения и поднес мятный леденец к губам Гермионы, позволив ей ощутить вкус собственного наслаждения. Еще один оргазм последовал быстро, и Драко самодовольно хмыкнул, когда ее стенки сжались вокруг его члена. Он дал Гермионе лишь короткую передышку, прежде чем поднять ее, перевернуть и повторить все снова с ней, склонившейся над столом. После того, как он почувствовал, как она содрогнулась, сжавшись вокруг его члена в третий раз, он, наконец, позволил себе расслабиться, входя в нее жаркими, долгими толчками. Тыльной стороной ладони он вытер пот со лба, другой нежно шлепнул Гермиону по попке. Он отстранился от нее и рухнул обратно в кресло, обнимая ее и увлекая за собой. Со своего места, уютно устроившись у него на коленях, она все еще могла дотянуться до его стола и воспользовалась этим, наполнив их бокалы огненным виски. Протянув бокал Драко, Гермиона подняла свой. — Твое здоровье, Малфой. Он чокнулся своим бокалом с ее, выпил залпом и ухмыльнулся, как распутный школьник, только что избежавший наказания. Хоть убей, Драко не мог вспомнить, почему так жалел себя раньше. — Счастливого Рождества, Грейнджер, — искренне сказал он. Она лучезарно улыбнулась в ответ, и его губы накрыли ее в поцелуе, более сладком, чем когда-либо мог быть поцелуй с ароматом мяты.