Вина со слезами глоток

      Большой Зал всегда притягивал учащихся школы Хогвартс — здесь веяло праздником, детским счастьем. Столы всегда были завалены вкусной едой, Зал заполнен был воодушевленными голосами, и конечно же именно здесь проходило распределение начинающих волшебников и именно здесь начиналась их волшебная история. Но сейчас Зал заполнен болью, печалью и звуками всхлипов и обеспокоенного шепота. Не было столов, за которыми сидели факультеты, не было веселья. На полу в ряд лежали мертвые тела, которые оплакивали родные. Тела тех, кто не побоялся и бился на смерть, кто пытался защитить Магический мир; они подарили покой, жертвуя собой. Рядом с ними не смели класть врагов, считая это неуважительным, потому что их нужно правильно почтить; вокруг них были любящие их люди, и единственно, что они для них могли делать, так это оплакивать их души, которые возвысились на Небеса. Гарри стоял в стороне, не имея права влезать в чужое горе. Он смотрел на знакомые лица, такие серые и безжизненные, умиротворенно замершие, но боялся подойти ближе, коснуться их в последний раз. Он не мог видеть боль других, кривые лица от горя потери. Гарри хотел уйти, но… Он был не один такой. Перси Уизли стоял от своей семьи как можно дальше. Его плечи дергались в тихом плаче, голова опущена, огненно-рыжими волосами скрывая дорожки слез и бледное лицо. Грязная одежда, казалось, висела на его исхудавшем теле, руки сжимались в кулаки. Он также, как и Гарри, боялся, считал, что недостоин упиваться горем с другими, с семьей. Перси винил себя. Именно он нашел такое неподходящее время для шуток, отвлекая Фреда. Именно он позволил Пожирателю Смерти обрушить на брата стены школы. Он мог бы спасти… мог бы держать язык за зубами и всеми силами его защищать, но… он не смог. Предал семью еще раз. Снова оказался для них обузой. Снова заставил родную матушку плакать из-за своих необдуманных поступков. Всю семью… Он не представлял себя с ними, будто стал чужим. Он не мог представить, как подходит к ним и склоняется над мертвым телом брата, как обнимает Джорджа, чтобы поддержать, как вообще смотрит на него, как смотрит на отца, которого когда-то обвинял в том, что он говорил правду. Как, после всего, что пережила Молли, Перси мог стоять с ними? Перси решил, что он достоин этого. Что будет лучше, если его не заметят, не окликнут, заставляя подойти, и вернутся домой без него. Ему казалось, что это идеальное наказание за все слова и оплошности. Он вспомнил, как в письме пытался вдолбить Рону, что Гарри сумасшедший, что придумал возвращение Волан-де-Морта — вот так ему запудрили мозги в Министерстве Магии, работе, которая была для него всей жизнью, которую он добивался. До всей этой истории, Перси никогда не считал Гарри сумасшедшим. Он нравился ему, с ним было интересно, и Перси видел, как матушка расцветала, когда в их доме появился Поттер. Как же ему было стыдно, когда он встречался с Гарри взглядом, или на самой войне, хотя было некогда об этом думать. Он знал, что Рон открыл письмо с друзьями. Перси обнял себя руками. Никак не получалось успокоиться. Хотелось свалиться на пол и убиваться, убиваться и убиваться, принимая всю свою ничтожность и трусость, замерзнуть и никогда не открыть глаза… Неожиданно дергнувшись, он почувствовал на своих плечах теплые руки. Поднял голову и голубые глаза расширились от удивление, но не желая отталкивать тепло, он вцепился в Гарри, чьи зеленые глаза пристально смотрели на Уизли. Его притянули плотнее, а тот поспешил спрятаться за его руками, как за щитом. — Он… Он улыбается, — всхлипнул Перси, тяжело дыша и считая каждый вдох, чтобы успокоиться, — Я виноват… Я… Если бы не я, — как в лихорадке продолжал шептать он, пальцами сильнее сжимая бока Поттера. Гарри поглаживал его по спине, медленно укачивая, впитывая в себя всю боль и слезы, чувствуя чужое сердцебиение. Он чувствовал холод Уизли и так отчаянно желал его согреть, поддержать. Он достоин… — Я так виноват, — задыхался от слез Перси. — Ты не виноват. Это не ты. Ты очень храбрый, Перси, — тихо говорил Гарри, не переставая гладить его спину, — Ты смог вернуться ради семьи и Магического мира. Ты защищал его, — Перси поднимает голову, встречаясь с изумрудными глазами. — Но я их предал… Я наговорил ужасные вещи, — на веснушчатых щеках блестели дорожки от слез, глаза покраснели, а на лбу морщинки, но Гарри подумал, что даже сейчас Перси очень красивый. — Но ты вернулся, Перси. И твоя семья тебя простила. Они всегда тебя ждали. Они всегда тебя любили, — Поттер коснулся ладонью его щеки, не обращая внимания на грязь и ссадины. — Ты не должен себя винить. Они смотрели друг на друга, и Перси начинал успокаиваться, чувствуя внутри себя зарождающееся тепло. Он положил поверх чужой ладони свою. — Спасибо. Гарри нежно улыбнулся. — Перси! Гарри! — знакомый голос отвлек и они посмотрели на Молли, которая устало, но искренне улыбнулась Перси, движением руки подзывая их к ним. Перси в объятиях Гарри напрягся всем телом, и Поттер пустил руку в рыжие волосы, массируя кожу головы, и тот немного расслабился, но все равно не пошевелился. — Давай, Перси, они хотят, чтобы ты был рядом. Ты им нужен, — шептал Гарри. Уизли ослабил хватку и Поттер отпустил его. Перси сделал шаг, но тут резко останавился и схватил его за руку: — Прошу, пойдем со мной. Ты… тоже часть нашей семьи… Ты… Мне важно, чтобы ты был рядом со мной, — с румянцем на щеках выпалил последние слова Перси, робко глядя на Гарри. Улыбка Гарри стала шире, он переплел их пальцы и направился к семье Уизли. Перси не достоин страданий. А Фред запомнил Перси с улыбкой на губах...