Единственная

      Он не чувствовал её. Совсем. Лишь знал до мельчайших деталей. Знал, как фальшиво звучит её смех в моменты душевной боли, знал, как морщится её нос, когда кто-то снова насыпет ей сахар в чай. Доктор на зубок запомнил все её грубые фразы и какую из них девушка использует в этот раз. Он мог цитировать её как стихи Шекспира. Даже лучше любого заученного стиха. Его во снах преследовали её глаза, вечно смотревшие на всех с легким насмешливым прищуром. Но Файрвуд старший совершенно не чувствовал её. Присутствие этой девушки было сравнимо с присутствием иллюзии. От которой не исходит абсолютно ничего. Разница лишь в том, что иллюзия уходит, а она оставалась. Была где-то рядом. Джим хотел ощутить её. Физически. Душевно. Как угодно. Главное убедиться, что девушка существует.       Вот и сейчас Адель просто проходит мимо, даже не взглянув на него. Молча. Без пожелания доброго утра или мимолётного взгляда. Иногда Джиму казалось, что он и вовсе незаметен для неё. Как призрак. Их разговоры он мог пересказать за одну минуту. Короткие, сухие реплики. Чистая формальность. — Доктор, вас искала Дженни. — Мистер Файрвуд, одному из подпольщиков требуется ваша помощь. — Ваш брат снова попал в ловушку...       От её фраз у него сводило скулы и мерзкой горечью ощущалось во рту. Джима до ужаса раздражало это выканье. И бесполезно было просить. Лишь короткая усмешка, при абсолютно серьёзных глазах, и снова небрежно выплюнутое "вы"... В котором не было ни грамма уважения. И ладно бы, если разница в возрасте достигала критической точки. Нет. Он был старше её лет на шесть. А чувствовал себя седым стариком. — Джим, там Оскар попал в ловушку. В прихожей. И всё очень плохо...       Голос Дженни встряхивает, а слова о новой жертве приводят в подобие некой нормы. Доктор цепляет привычное выражение сосредоточенности и спокойствия, стараясь перекрыть усталость. А глаза отражают опасения, которые доктор пытается скрыть. Пять ловушек за два дня. Один летальный исход. Силы и нервы на исходе. Всё сливается в одну полосу. Дорога в прихожую, голоса, нервно семенящая рядом Дженни, собственное болезненно пульсирующее в нехорошем предчувствии сердце. Всё сливается в сплошное месиво из случайных людей до момента четкой фиксации глазами пятна крови. С этого момента доктор видит всё... Оскар, лежащий в набережной позе, огромная лужа крови, покидающая уже умершее тело и тихий шепот всё тех же случайных жертв: он мёртв... — Дженни, — голос Джима твёрд и спокоен, — зови Райана, нужно забрать... тело.       Последнее слово он произносит гораздо тише, понимая, что человеку уже ничем не помочь. Джима всегда убивало собственное бессилие в таких ситуациях. Он — чёртов хирург и не может спасти жизнь! До боли сжав пальцы в кулак, доктор еще раз осмотрел парня. Ничем не помочь... Он с трудом провёл ладонью, закрывая глаза Оскару и покачал головой. Вот, каким его здесь запомнят. Молодой парень в глазах которого навеки застыла жизнь. — Расходитесь, здесь не на что смотреть.       Толпа молча подчинилась. Все, кроме неё. Только сейчас Джим увидел её хрупкую фигуру, опирающуюся на стену. Взгляд был немигающе направлен на тело парня и Файрвуд мог поклясться, что её губы шептали имя погибшего. — Адель! Посмотри на меня, — доктор встал и медленно подошел к ней. — Не нужно, — он заслонил собой обзор на бывшего подпольщика. — Ему уже ничем не помочь.       Взгляд девушки резко переместился на него. Джим увидел в них боль. Чёрт возьми, сколько же там было боли! — Я знаю.       Адель и сама осознавала, что парня не спасти. Но слышать это было еще хуже. Невыносимо. Как приговор. Без обратного пути назад. — Ты дрожишь, — доктор хотел коснуться её руки, но отдёрнул себя. Она не потерпит такой вольности. — Я в порядке. Не стоит. — Адель, я же не слепой. Позволь, помочь тебе? — Лучше бы вы помогли ему, — холодное презрение задевает доктора. Он морщится и хмурит лоб. Это нормальное отношение девушки ко всем. Без исключений.       Обойдя доктора, хочет уйти, но тело Оскара снова заставляет её замереть на месте. Словно припечатав к полу. Она не может сделать ни шагу. — Адель, — доктор снова загораживает собой труп и мягко произносит: — Не нужно смотреть. — Он не должен был умереть. Кто угодно, но не он... — она больше не в силах скрывать волнение. Оно вырывается на свободу в охрипшем от ужаса голосе и нервно покусанной губе. Ей вовсе не всё-равно...       Джим вглядывается в каждую эмоцию на ставшем столь родным в этом доме лице, но видит намного глубже. На неком новом уровне ощущает все те бури и порывы, что пытаются сломать девушку, переживает тот же липкий ужас от потери человека. Просто переживает за неё. — Вы общались? — вопрос прозвучал еще более нелепо, чем в голове Файрвуда. Конечно же, они общались, иначе бы Адель не испытывала столь щемящее чувство опустошенности. — Я не нуждаюсь в вашей жалости или утешении, — девушка небрежно задевает его плечом и стремительно покидает комнату. Её способ преодоления горя. Не показывать кому-то другому насколько глубоко засела скорбь, насколько сильно болит внутри. Адель предпочитала сражаться со всем в одиночку.       Остаток дня тянется мучительно долго. Джим не может сконцентрироваться на здешней реальности, всё больше и больше уплывая мыслями в далекое прошлое. Такое призрачное, будто бы другой жизни вне дома совсем и не было. Воспоминания о потерянной свободе, их прежняя жизнь и банальный инстинкт самосохранения — единственные ниточки не позволяющие склониться и упасть к ногам Кукловода. Как тут не завоешь, когда к этому примешивается страх и ответственность за чужие жизни? Файрвуд устало пытается настроиться хоть на нейтральный лад, но всё оказывается без толку. Пропасть слишком близка. — Джим? Я не отвлекаю? — мягкий и вечно тихий голос Дженни, её нежные глаза и понимающая улыбка плавно возвращают частички хрупкого равновесия. — Нет, конечно, нет.       Доктор кивает на свободный диван, приглашая сесть рядом. — У меня к тебе просьба... Я встретила Адель в коридоре и на ней совсем не было лица. Совсем бледная, как мел. Я пыталась поговорить, но она словно меня не заметила. Мне кажется, что смерть Оскара задела её сильнее всех. Может, ты поговоришь с ней?       Джим несколько секунд глядел на Дженни, а мимо так и проносилась описанная Уоллис картина. Доктор покачал головой и задумчиво спросил: — Почему ты решила, что Адель вообще послушает меня? У нас далеко не дружеское общение. — Да, я знаю. Но ты как никто другой из нас всех можешь подобрать слова. Правильные и необходимые слова. Утешить, успокоить... — Ей не нужно это, Дженни. Но ты права. Мне стоит с ней поговорить. — Файрвуд кивает рыжеволосой, давая понять, что выполнит её просьбу.       Найти Адель было намного проще, чем завязать разговор. Какая вероятность того, что она не пошлёт его в стиле Джека? Прямым текстом и сразу по всем направлениям. Но при этом строго на "вы". Джим этого не знал. Однако отступать был не намерен. — Адель, это не выход. Убивать себя мыслями о его смерти. Молчание. — Я понимаю, что ты чувствуешь. Но Оскар точно не хотел бы видеть тебя в таком состоянии. — Откуда вам знать, что он хотел? — девушка гневно смотрит прямо в глаза доктору, всем своим видом показывая отвращение к его словам. — Я не знаю. Но уверен в том, что твоя боль не принесла бы ему никакой радости. Молчание.       Джим подходит ближе и мягко произносит: — Тебе нужно это пережить. Помни, что мы всегда рядом. — Да мне плевать! Пережить? Серьёзно? Когда он будет гнить в могиле, так и не выйдя на свободу, я буду просто жить? — Адель из последних сил сдерживала слёзы, которые граничили с гневом. — Он больше, чем любой человек в этом аду. Он единственный, кто был для меня всем!       Она выплюнула слова как яд, который отравляет изнутри и отвернулась. Хрупкие плечи дрожали, а тишина била плетью. Джим впитывал её боль и понимал, что ничем не может помочь. Оскара не вернуть. Этот парень был её лучиком света, родственной душой. Они нашли поддержку в друг друге и теперь часть Адель погибла вместе с ним. — Я рядом. Всегда, когда потребуется.       Джим вложил в эти слова всю заботу, что не мог проявить жестами. Девушка не ответила. — Я понимаю тебя... — Да что вы можете понимать? Ваш брат живой и вечно где-то поблизости. Да, он в плену, но хотя бы жив! Вы всегда сможете спасти его.       Джим нахмурился. На его лбу отчетливо виднелись глубокие складки. — Я не бог. А обычный хирург. Не каждая жизнь, проходя через мои руки обретает шанс на продолжение.       Адель выгнула бровь в немом вопросе. — Я не смог спасти свою семью. Они попали в аварию и погибли у меня на руках. Так что, я думаю, что знаю, какого это терять близких.       Голос Джима был спокоен, но в глазах были отголоски той боли. Время не лечит, а лишь маскирует следы. — Я не знаю, что вам ответить... — Тебе. Хватит мне выкать, — Джим грустно улыбнулся. — Мне жаль, — Адель искренне посмотрела на доктора. — Никто не заслуживает такого. — Я справился. И ты справишься. Мы вместе, — взгляд Джима излучал тепло и море спокойствия. Словам доктора очень хотелось верить. — Я боюсь привязаться. Этот дом забирает тех, кто хоть немного стал дорогим. Я пытаюсь выстроить барьер между всеми и собой, не сближаться, не привыкать ...       Файрвуд понимающие кивнул девушке. Теперь на один вопрос о ней стало меньше. Всё напускное безразличие было лишь ширмой, за которой Адель пыталась спрятать себя и свои чувства. Теперь он начинал чувствовать её. Сделав шаг, доктор крепко сжал её замерзшие руки своими. — Спасибо тебе, — эта улыбка далась ей нелегко. Но девушка не хотела больше отталкивать Джима. Его тепло и забота нужны были ей, а она нужна была доктору. — Мы справимся, — Файрвуд старший никогда бы не стал ей лгать.