Winning for three

      - И так… - слегка искаженный, механический голос разорвал тишину просторной комнаты в которой находились двое.       Первый, кто собственно и взял на себя смелость начать диалог – киборг. Серые пластины брони, покрывавшей все тело, слабо отражали теплый свет лампы, создавая мнимое ощущения уюта, яркость салатового визора на шлеме приглушена и, на первый взгляд, принятая им стандартная поза для медитации со скрещенными перед собой ногами говорили лишь о расслабленности говорившего. Однако, это было далеко от правды. Если как следует присмотреться, можно было заметить напряженно сжатые в кулаки пальцы и, почти неуловимо, подрагивающие колени. Словно он был готов в любой момент совершить бросок. Впрочем, пока что это было явно лишним и учитель не одобрил бы такого поведения. Вместо этого, киборг решил начать с интересующего его вопроса.       - Так значит, тебе не безразличен мой брат, Маккри?       - С чего ты это взял, Гендзи, дорогуша? – второй голос басистый с приятной слуху хрипотцой принадлежал широкоплечему мужчине, вальяжно развалившемуся напротив собеседника. Первое, что бросалось в глаза при взгляде на него были потрепанная временем ковбойская шляпа и стальной протез, заменяющий ему левую руку. На плечах у него висело красное шерстяное пончо, даже выглядящее непомерно мягким, под стать такой же улыбке на бородатом лице. В его карих глазах плясали искорки веселья, не мешающие, впрочем, внимательно следить за действиями киборга, чтобы предугадать возможный выпад с его стороны. Напускная беспечность, как попытка ослабить бдительность, хотя Маккри и понимал, что с Гендзи это явно не пройдет. – Я разве давал повод так обо мне подумать?       - Не увиливай от ответа, Джесси. Я довольно наблюдателен, чтобы заметить каким взглядом ты провожаешь фигуру Хандзо, стоит ему лишь появиться в поле твоего зрения. Да и тебя я знаю достаточно, – Гендзи неодобрительно качает головой и чуть сильнее сжимает кулаки. Он предполагал, что Маккри не сразу сознается.       - И каким же это взглядом? Конкретнее, друг, ты же знаешь, что я не любитель всей этой загадочности, – на последнем слове ковбой рисует в воздухе кавычки и брезгливо кривится. Киборг отвечает моментально.       - Жаждущим.       На миг в комнате воцаряется тишина, которую следом обрывает оглушительный хохот. Джесси смеется искренне и от всей души, запрокинув голову назад, хватается живой рукой за живот. Напряжение, сковавшее тело еще с того момента, как Гендзи позвал его на разговор, наконец, ослабевает и мужчина чувствует себя свободнее. И, кажется, не он один – киборг чуть слышно выдыхает и кладет поверх коленей уже раскрытые ладони. Не видя больше смысла отпираться, успокоившийся Маккри согласно кивает.       - Так и быть, дорогуша, ты раскусил меня. Я и правда положил взгляд на твоего братишку. Только вот не я один, да? – взгляд лукаво блестящих из-под полов шляпы глаз Гендзи решает стоически проигнорировать. Джесси же решает, что не одному ему сегодня совершать каминг-аут. – Да брось, Шимада, твою гиперзаботу о старшеньком, что пересекла уже все видимые и невидимые рамки братских взаимоотношений, не заметил разве что слепой.       - Хандзо не слепой.       - Что?       - Говорю, Хандзо не заметил, но он не слепой, – разъясняет свои слова киборг и поворачивает голову в сторону, будто бы отводит взгляд.       - А ну так не вижу в этом ничего удивительного. Братишка твой довольно замкнутый, да и плюс ко всему ваши с ним отношения долгое время были предельно натянуты. Не думаю, что он вообще задумывался о такой перспективе, – Джесси пожимает плечами, в тихую радуясь тому, как умно и красиво он завернул свое объяснение. Он отправляет в рот сигару и замечает, как киборг задумчиво кивает в знак согласия.       - Ты прав, – после долгой паузы, наконец, выдает он и поднимает на Маккри безучастно светящийся зеленым визор.       - Приятно слышать, дорогуш, – мурлычет ковбой. – Так что теперь будем делать?       - Ты о чем?       - Ну, мне кажется, ты вытащил меня на разговорчики не только для того, чтобы убедиться в том, что я запал на Хандзо, верно же?       - Ты прав, – снова повторяет Гендзи и ненадолго замолкает, будто собираясь с мыслями. – На самом деле, я хотел сказать, что уступаю тебе. Не только потому что ты мой друг, Джесси, но и из-за того, что он мой родной брат. Это, как минимум, неправильно. Не говоря уже о том, что с таким телом я вряд ли смогу удовлетворить его. Поэтому-       - Воу воу, притормози-ка, приятель, – Джесси бесцеремонно перебивает младшего Шимада, выставляя широкую ладонь прямо перед его лицом. Карие глаза горят негодованием. – Тебе не кажется, что ты делаешь поспешные выводы? Я, конечно, не эксперт, но тебе не стоит решать за Хандзо. Ты не можешь знать, как он отреагирует и что почувствует, а ведь это реальный шанс! – воодушевление, внезапно заигравшее в голосе ковбоя, заставляет киборга вопросительно склонить голову на бок.       - Шанс для чего? – озвучивает он свои мысли и ответ не заставляет себя долго ждать.       - Для того чтобы узнать, конечно же! – Джесси и сам не замечает, как загорается от пришедшей ему в голову идеи: руки его хаотично взметаются вверх, губы растягиваются в непозволительно широкую улыбку, оголяющую крепкие зубы, а густые волосы приходят в еще больший беспорядок, чем обычно, придавая мужчине схожесть со скалящимся койотом. – Предлагаю нам обоим за ним приударить, что скажешь, друг?       - Ты имеешь ввиду - подкатить яйца к моему брату? Обоим? – внезапно даже для самого себя, с усмешкой, в которой львиная доля скептицизма, выдает Гендзи, мельком вспоминая свои подростковые годы. Маккри такой формулировке ничуть не удивляется – иногда этот кибернетический засранец бывает очень грязным на высказывания.       - В яблочко, дорогуш. Проявим внимание, последим за реакцией, глядишь, все и решиться. И, кто знает, может еще все останемся в выигрыше.       - Ты безнадежный и оголтелый оптимист, Джесси Маккри, – слабо смеется младший Шимада и протягивает ладонь для рукопожатия. – Я согласен.       - Какой уж есть. Но ведь за это ты меня и любишь, приятель.       Горячая и сухая ладонь сталкивается с прохладной металлической в крепкой хватке под аккомпанемент хриплого смеха ковбоя. * * * * *       Утро Хандзо началось несколько не так, как всегда. Нет, он проснулся по уже привычному для своего организма времени в пять утра, принял прохладный душ, взбодривший все еще слегка сонное тело, со сдержанным удовольствием озаботился о своих волосах, которыми дорожил еще с детства – матушке всегда нравилось, какими шелковистыми они были на ощупь – и уже было хотел отправиться на склон неподалеку от базы, облюбованный им для ежедневной медитации, когда, наконец, обратил внимание на выбивающееся из привычного убранства его комнаты.       На широком подоконнике приоткрытого окна, с которого открывался захватывающий дух вид на скалистый обрыв и шумящий у подножья океан, друг напротив друга стояли две прозрачные вазочки с яркими бутонами цветов.       Хандзо недоуменно нахмурился. Его беспокоил не факт появления их в его комнате, а скорее факт того, что он не заметил момента их появления. Значит, их принесли либо тогда, когда его не было, либо ночью, когда он спал. Ни первый ни второй варианты ему совершенно не нравились. В первом случае человек, подложивший их мог в волю изучить место его обитания – не то, чтобы у него действительно было много чего такого, что Хандзо хотел бы сохранить от посторонних глаз, но оно все-таки было и это возможное нарушение границ приватности могло бы выбить его из колеи. Однако этот вариант старший Шимада отмел практически сразу. Мужчина прекрасно знал расположение каждой вещи в своей комнате и непременно заметил бы изменись что в интерьере. Оставался второй вариант, который не сказать, что напрягал меньше. Кто-то был настолько способным, чтобы оставить цветы в его комнате и уйти незамеченным вовсе. И после подобного предположения, Хандзо уже начинал догадываться кто бы это мог быть.       Неслышно ступив по полу, он прошелся к подоконнику, дабы внимательнее рассмотреть «подарки» и его догадки моментально подтвердились.       Первым цветком, освещаемым рассветными лучами солнца, была веточка глицинии. Длинная кисть, собранная из маленьких цветочков насыщенного фиолетового цвета, аккуратно свисала с широкого горлышка вазы. От вистерии исходил сладковатый, душистый аромат, приятно будоражащий рецепторы. Старший Шимада не был особо силен в языке цветов, да и сомневался, что принесший их ориентировался на него, но ему все же удалось вспомнить приблизительное значение – терпеливое ожидание. Мужчина едва заметно усмехнулся, ласково проводя подушечками пальцем по крохотным соцветиям. Главным было то, что ему нравилась глициния, а значение не всегда было столь уж важно. Второй же цветок и раскрыл ему личность того, кто так вероломно нарушил его личные границы.       Ликорис или паучья лилия. Прекрасный цветок, о котором ходят не мало легенд и все, как одна мрачные и устрашающие. В детстве Хандзо часто натыкался на них в саду на энгаве и каждый раз не мог оторвать взгляда. Утонченный и загнутые лепестки, вместе с веером длинных тычинок и яркостью окраса вызывали неподдельное восхищение, особенно кроваво красные. Тогда он и заметил одну интересную особенность этого цветка, в последствии чего и узнал одну из легенд.       Когда ликорис цветет, его листья опадают, и наоборот – цветы увядают, когда растут листья. Легенда гласит, что все это связано с двумя духами: Мандзю, который заботился о цветке и Сака, который ухаживал за листьями. Богами им было запрещено встречаться друг с другом, но любопытство победило страх перед наказанием, и он пошли наперекор судьбе. Встретившись же они полюбили друг друга с первого взгляда. Прознавшая об этом богиня солнца Аматерасу разделила влюбленных и прокляла их за непослушание – теперь цветы Мандзю никогда более не могли встретиться с листьями Сака.       Сказание было и красиво, и трагично одновременно. Но даже несмотря на эти истории, а также то, что по некоторым поверьем паучья лилия предвестник расставания любящих друг друга людей, для Хандзо она была любимым цветком. И единственный человек, который знал об этом был его младшим братом. Оставался только один нерешенный вопрос. Ну или скорее два. Почему Гендзи принес ему два цветка, когда знал, какой из них мужчина предпочитает больше? И точно ли только Гендзи преподнес ему такой подарок?       Хандзо был не в меру терпеливым человеком - сказывалось воспитание, как наследника клана Шимада - потому решил не спешить с выяснением отношений с братом, а подождать развития событий. В конце концов, вмешаться он всегда успеет.       Едва заметная ухмылка вновь тронула тонкие губы японца и он обернулся на мирно нежущуюся под солнцем глицинию. Кажется, этот цветок ему подходил чуть больше, чем он о том думал. Терпеливое ожидание, значит, да будет так.       В последний раз вдохнув сладковатый аромат вистерии и тягучий, оседающий на корне языка легкой приторностью – ликориса, Шимада старший прихватил свой лук бури и неслышно вышел за дверь. Он и так уже порядком задержался. * * * * *       Следующая странность, как ни странно, поджидала Хандзо на завтраке. Как всегда, после продолжительных утренних медитаций, мужчина направился к высокой кухонной стойке над которой нависали шкафчики, с намерением заварить себе чай, когда его окликнул Лусио, один, кстати, из немногих, кто поднимался рано и всегда выглядел бодрячком, несмотря даже на ночные посиделки с Ханой.       - Доброе утро, Шимада-сан, – с улыбкой поздоровался ди-джей и пружинящей походкой подошел к нему поближе. В темных глазах юноши старший Шимада заметил странный блеск и это заставило его насторожиться.       - Здравствуй, Лусио. Ты что-то хотел? – слегка качнул головой Хандзо, разворачиваясь обратно к стойке и взглядом выискивая чашку.       - Не то чтобы, но скорее да, чем нет, – уклончиво ответил парень, тем не менее всем своим видом высказывая нетерпение.       - И что же это? Не думаю, что это такой уж большой секрет, раз тебя так и распирает поделиться им со мной.       За спиной шумно вздохнули и что-то буркнули себе под нос на языке, который Хандзо не смог разобрать. Впрочем, это не помешало тихому удовлетворению блеснуть на дне его графитовых глаз.       - Вас не проведешь, Шимада-сан, – наконец, сдался дос Сантос и после секундного молчания продолжил. – Загляните в холодильник. Там явно есть то, что может вас удивить, - и напоследок слегка тронув локоть мужчины пальцами, парень развернулся с улыбкой до ушей и вернулся на свое место за столом.       Хандзо нахмурился, с минуту постоял на месте, пристальным взглядом испепеляя дверцу упомянутого холодильника, словно в надежде, что она расплавиться от такого давления, чего ожидаемо не произошло. Все же взяв себе в руки, мужчина таки потянул на себя ручку.       Сначала лучник не заметил ничего необычного - полки были привычно забиты разнообразием еды – пока глаза его не наткнулись на клочок бумаги на одном из ланч-боксов. На нем было написано лаконичное «Для Хандзо» простыми печатными буквами. Поколебавшись, старший Шимада все же аккуратно достал контейнер. Глухо хлопнула крышка и он уставился на содержимое, не совсем понимая, как стоит реагировать. Где-то на фоне Лусио старательно сдерживал любопытство.       Из ланч-бокса на него взирали с десяток шоколадных панкейков. И все бы ничего, если бы не два верхних, на которых тонким слоем, кажется, черничного джема, было нарисовано крайне угрюмое, а от того и крайне комичное его собственное лицо. В двух экземплярах. Конечно, это было явно далеко от чего-то хотя бы отдаленно приемлемого, однако, по некоторым отличительным чертам лучник не мог не узнать себя.       Что ж, это было довольно неожиданно, хотя, учитывая утреннее происшествие, ему стоило бы быть готовым к чему-то подобному. Оставалось узнать был ли только Гендзи замешан в этом.       - Лусио, – позвал Хандзо заинтересованно поднявшего на него взгляд парня, облокачиваясь поясницей на кухонную стойку. – Будь добр скажи, видел ли ты еще кого на кухне до того, как я вернулся?       - Не корректный вопрос, Шимада-сан, – задорно улыбнулся ему музыкант. – Хоть и ранее, но уже утро, на кухне много кто успел засветиться с того момента как я здесь, не говоря уже о времени до. Вас интересует что-то конкретное?       - Так ты знаешь кто, да? – больше как факт, нежели вопрос выразил свои мысли лучник, на миг возвращаясь взглядом к комичным рожицам в контейнере и вновь обращая свое внимание на заинтригованного ди-джея. – Перефразирую. Меня интересует, кто принес сюда этот ланч-бокс, но ты ведь не скажешь за просто так, верно?       Дос Сантос тут же оживился еще больше, хотя казалось куда уж дальше то, и взбудоражено подскочил с места.       - Я скажу, я видел, пусть и случайно, но заметил того, кто положил его туда! Но вы пообещайте, что сопроводите нас с Ханой на концерт на следующей неделе. Уинстон сказал, что если мы не найдем кого-нибудь из старших, кто согласиться пойти с нами, он не даст нам на него попасть!       - Хорошо, – вздохнул мужчина, согласно кивая. В конце концов, это не было такой уж сложной задачей.       - Йеп! Я сорвал джекпот! – воскликнул счастливый Лусио, впрочем, быстро сориентировавшись под испытующим взглядом старшего Шимада. – Это был Маккри. Я случайно заметил его, когда выруливал из-за угла как раз на пути на кухню. Он выглядел слегка нервным и постоянно оглядывался, а руках как раз контейнер. А после него сюда заходили только мисс Циглер и кеп. Так что вывод напрашивается сам собой, – парень пожал плечами, все еще широко улыбаясь и в миг оказался возле двери. – В любом случае, спасибо, что согласились помочь, Шимада-сан! Пойду обрадую Хану!       Хандзо еще какое-то время задумчиво смотрел на место, с которого с рекордной скоростью стартанул дос Сантос, а затем вновь опустил голову к «подарку». Осторожно выудив один панкейк, принюхался, все же улавливая нотки черники, а кроме еще и шоколада с корицей.       - Маккри, значит… - хмыкнул лучник и все же откусил кусочек. – Неплохо, – в итоге вынес он вердикт, только вот сам до конца не понял, чему. Толи вкусу выпечки, толи полученной информации. * * * * *       Прошло порядка несколько дней, за которые Хандзо получил целую кучу маленьких и, он все же мог это признать, милых и забавных подарков. Чаще всего было что-то съедобное или то, что могло вызвать улыбку даже у лучника. Например, в один из дней Хандзо нашел у себя под дверью небольшую корзину с ягодами, а вечером того же дня на полигоне, где чаще всего он тренировался в гордом одиночестве, обнаружил две детские резинки для волос с изображением каких-то мультяшных драконов. Он был уверен, что ни за что не использует их при посторонних, но почему-то такое ребячество вызвало в нем теплое чувство где-то в районе грудной клетки.       Его «поклонники» довольно быстро исправились и на следующий день на том самом, уже памятном подоконнике, старший Шимада обнаружил коробочку с двумя шелковыми лентами. Ярко-салатовой и темно-красной. Символично ли нет, но не знай он заранее, кто так аккуратно к нему подкатывал, в этот раз догадался бы наверняка.       Последний подарок, что Хандзо получил, был слегка нелеп. По крайней мере какая-то его часть. Младший брат и этот стрелок в ковбойской шляпе написали ему хайку. Признаться, лучник долго не мог понять смысл тех семнадцати слогов, написанных аккуратными иероглифами на бумаге для каллиграфии – почерком Гендзи. Еще правдоподобнее будет сказать, что мужчина так его и не понял, но старания оценил, прекрасно зная, как братец не любил вообще любое проявление поэзии, и понимая, что для Маккри это нечто совершенно ему незнакомое. Однако, это не помешает ему слегка поиздеваться над этими двумя, когда все раскроется, что, по его мнению, должно было случится очень скоро. Уж Хандзо поспособствует.       С того момента, как началась вся это канитель с ухаживаниями, старший Шимада раз за разом задавал себе вопрос, что же все-таки он думает по этому поводу. Мужчина проводил часы медитации в глубоких раздумьях и попытках найти в себе отклик отвращения и неправильности, но ничего из этого так и обнаружил. Напротив, каждый раз воссоздавая перед закрытыми веками образы улыбающихся Гендзи и Джесси, лучник неосознанно улыбался им в ответ самим краешком губ. Не знавший тепла и любви большую часть своей жизни, очерствевший внутри и выстроивший вокруг сердца ледяные стены, совершивший фатальную ошибку, за которую ему не расплатиться, сколько бы ни старался, Хандзо изо всех сил тянулся к тем, кто согревали всех вокруг лишь своим существованием. Он не чувствовал себя пресловутым мотыльком, летящим на губительный свет, потому что знал, что никогда не сгорит в сиянии этих замечательных людей. Больше мужчина боялся сам обжечь их, подпустив поближе.       Хандзо бы так никогда и не решился действовать, если бы не вскользь брошенная фраза тем омником – Дзенъяттой, которого младший брат считал своим учителем, как раз перед тем, как лучник обнаружил в своей комнате то несуразное, но забавное, хайку.       - Иногда нужно позволять себе быть счастливым, Хандзо-сан, – слегка дребезжащий, но наполненный умиротворением голос заставил мужчину вздрогнуть, подавив в себе судорожный вздох. Он собирался было уже ответить роботу-монаху, но того уже не было в коридоре.       Впервые за долгое время Хандзо задумался над своими чувствами, решив все-таки прислушаться не только к словам омника, но и к своим собственным желаниям. * * * * *       - Как считаешь, он уже догадался? – спрашивает Гендзи вышагивающего рядом с ним Джесси. Киборг самую малость нервничает – всю неделю он украдкой наблюдал за поведением брата и так и не заметил за ним каких-либо перемен. Безусловно, он как никто другой знал о умении Хандзо держать лицо, но в этой ситуации это нервировало больше, чем всегда.       Из спорных мыслей его вырвал грубоватый голос ковбоя.       - Не имею ни малейшего понятия, дорогуш, - легкомысленно отозвался Джесси. – Я вообще уже подумывал просто признаться твоему братишке и тебе советую. Вот так, напрямую. Так сказать, обнажить душу, хех, - он весело хохотнул, скашивая теплый взгляд на Гендзи и собираясь было сказать что-то еще, когда прохладный, низковатый голос сзади заставил их обоих замереть на месте.       - И в чем же вы хотите мне признаться?       Киборг оборачивается как в замедленной съемке, словно он в дешевом третьесортном ужастике. И он бы рад не выказывать перед старшим Шимада волнения да только ситуация не располагает. Краем глаза он замечает, как шумно сглатывает Маккри, от чего кадык на его шее судорожно вздрагивает. Наконец, они полностью поворачиваются к Хандзо и натыкаются на его спокойное выражение лица и уверенную позу со сложенными на груди сильными руками.       - Мне повторить вопрос? – изгибает густую бровь лучник и первым из ступора, как ни странно, выходит Джесси.       - Хей, Хан, как жизнь?       Джесси косит под дурочка, а Хандзо ничем не выдает своего раздражения, решая подыграть беспечному американцу.       - Не жалуюсь.       - Что ж, это уже показатель, верно, приятель. Чем занимался?       - Нашел довольно занимательную хайку. Вот пытался отыскать в ее строках какой-либо смысл.       - Вау, и как оно, дорогуш? Снизошло озарение?       - К моему глубочайшему сожалению, нет. Однако, ваше усердие похвально.       - Вот-вот, верно говоришь, Хан. Мы очень старались над этой штукой. Всю ночь не спали, все размышляли.       У Маккри уходит несколько секунд, чтобы понять, как же он только что безбожно их запалил. Слева раздается долгий, вымученный выдох и стрелок виновато смотрит на Гендзи.       - Упс, неудобно то как вышло то, мда, - Джесси неловко чешет затылок протезированной рукой и смотрит вперед, прямо на стоящего всего в паре шагов от них лучника. И когда только приблизиться успел?       Хандзо чувствует расползающееся по солнечному сплетению довольство. Как просто, оказалось, вывести их на чистую воду. Ему приходиться резко развернуться, чтобы скрыть улыбку от внимательных глаз Гендзи и Маккри, и только слабо качнуть головой.       - Идите за мной. Оба.       Киборг со стрелком коротко переглядываются и следуют за бесшумно ступающим мужчиной. У обоих внутри растет предвкушение, только понять хорошего ли плохого ни один, ни второй не могут. Лишь когда они оказываются возле комнаты лучника у Джесси легкая волна жара проходит по напряженным брюшным мышцам, а Гендзи сдерживает предательскую дрожь пальцев, которой вообще быть не должно.       Тихий писк открытого электронного замка и короткий, приглашающий жест ладонью и вот за ними тремя бесшумно закрывается дверь, словно отрезая любые пути назад.       Приглушенный свет лампы озаряет комнату. Хандзо кивает им на кровать и небольшое, но очень уж любимое им, кресло.       - Располагайтесь, – велит лучник и, дождавшись пока Маккри в привычной ему манере плюхнется на край кровати, а младший брат умостится в кресле, продолжает. – Я думаю, я догадываюсь в чем вы оба хотели мне признаться, - старший Шимада выставляет ладонь перед собой, пресекая на корню уже собирающегося что-то вставить Гендзи. – Бессмысленно отрицать, Гендзи. Может я и не самый способный в плане проявления эмоций, однако уж точно не глуп, чтобы сопоставить очевидные факты. Да и вы не сильно то и скрывались, что уж говорить.       В комнате воцаряется тишина, в которой каждый погружен в свои мысли. Но долго она не задерживается.       - И что ты нам ответишь, дорогуш? – голос Маккри звучит беззаботно, а на лице незамутненный интерес. Он впивается жадными глазами в точеный профиль лучника, мысленно призывая его поторопиться с ответом.       Хандзо, будто и правда читает его мысли, чуть хмурит брови, отвечает на выдохе:       - Я довольно долго обдумывал, как поступить. Слишком много сдерживающих факторов было вокруг, и я имею ввиду не только те, что существуют в реальном времени, – серые омуты плавно скачут с зеленого визора на карие глаза, и обратно. – Я во многом себя ограничивал долгое время и привык к этому. Привык не замечать собственных желаний, игнорировать потребность в других людях и в банальном понятии счастья. Но сейчас, смотря на тебя, Джесси Маккри, и на тебя, младший братец, я понимаю, что хотел бы попробовать. Меня тянет к вашему теплу и пусть я долгое время отрицал это, сейчас я хочу быть предельно честен. Вы оба мне очень дороги и, если вас устроит такой мой выбор, останьтесь со мной сегодня, - тихо, но уверенно заканчивает Хандзо, внимательно следя за малейшей реакцией.       Ошеломленный Маккри слабо хрипит:       - Останусь, Хан, о чем разговор. Конечно, черт подери, останусь!       Сразу за ним раздается механический голос Гендзи:       - Я не хочу больше терять тебя, брат, больше не смогу без тебя. Я хочу остаться рядом с тобой.       Благодарная улыбка красит тонкие губы старшего Шимада в ответ на слова мужчин и у обоих на душе, наконец, становится спокойно. Так и должно быть.       Хандзо мог бы признаться, что его не на шутку вымотал этот разговор и его собственные откровения – жгут эмоций и волнений, скрученный меж ребрами, требует выхода, а тело – вольности. Лучник разворачивается к сидящему на кровати Маккри и медленно тянет с плеча темно-синее кимоно. Мужчина перед ним разом напрягается всем телом, ощущая, как резко сменилась атмосфера в комнате, но лучника это совершенно не останавливает, лишь раззадоривает. Как и тяжелый взгляд брата, впившийся ему куда-то между лопаток. Хандзо прекрасно представляет, как тот с силой сжимает подлокотники кресла.       Он прикрывает глаза на недолгое мгновение, неспешно развязывает оби на поясе, позволяя ему и верхней одежде с шелестом упасть к ногам, а потом тянется ладонями к поясу хакама, но замирает. К груди, где закручивается кисточка хвоста дракона, прижимается горячая ладонь, а спину обжигает прохладная броня. Хандзо раскрывает глаза: Джесси, уже без излюбленных шляпы и пончо, с почти полностью расстегнутой рубахой, глядит на него темным и голодным взглядом не отрываясь. Лучник вздрагивает, тянется к нему и его губы встречают чужие на полпути, сминая. Они оба так поглощены друг другом, что не сразу обращают внимание на глухой щелчок позади. Старший Шимада первым обрывает поцелуй, еще несколько секунд ловит чужое сбитое дыхание губами, а следом разворачивается, чтобы моментально замереть.       Лицо Гендзи бледное, испещренное множеством грубых и тонких рубцов, и от этого вида Хандзо хочется взвыть от боли и раздирающего чувства вины. Словно ощущая смену его настроения, младший брат оказывается в считанных сантиметрах от его лица. Прохладные ладони, покрытые материалом так схожим с человеческой кожей, ложатся ему на щеки, и киборг тихо выговаривает.       - Я простил тебя, ты же знаешь. Тебе не нужно винить себя, все уже позади. Хандзо чувствует, как его облокачивают на тяжело вздымающуюся грудь Джесси и как руки того по-свойски прохаживаются вдоль его боков. Тихо мыча, он позволяет себе, наконец, отвлечься на все эти ласки и прикосновения, смотрит вперед в затуманенные янтарные глаза брата, отпуская себя.       Вскоре, лучник сам накрывает губы Гендзи своими, втягивая в грубоватый, но полный сожалений и благодарности поцелуй. Руки скребут по пластинам, поднимаются к лицу, зарываются в ежик чернильных волос. Хандзо выдыхает в чужой рот, на миг ослабляя напор, и его тут же разворачивают, толкают в объятия Маккри, тянут с бедер сбившиеся хакама. Губы вновь оказываются заняты. В этот раз стрелок не дает старшему Шимада так просто отстраниться, прижимая к себе за затылок, попутно распуская удерживающую густые пряди ленту. Свободной ладонью стрелок ведет от шеи вниз по обнаженному торсу Хандзо, задевает самими кончиками пальцев низ живота и ими же ловит дрожь чужого тела.       Гендзи же время зря не теряет. Они, конечно, давно уже не подростки, но выдержка все же не железная. Особенно, когда перед глазами столь желанное тело. Несколько минут, показавшихся сейчас вечностью, уходит на то, чтобы избавить брата от оставшейся одежды, а себя от некоторых снимающихся пластин на груди, левом плече и паху. Киборг сдавленно выдыхает Хандзо в загривок, следом с силой прикусывая кожу и оттягивая чужие бедра на себя. Крепкие ягодицы старшего под ладонями приводят в неописуемый восторг и Гендзи таки не сдерживается от того, чтобы с силой вжаться в них уже вставшим членом.       - В тумбе около кровати масло, - хрипло сообщает лучник, когда ему все же удается отстраниться ото рта Джесси, который видимо взял сегодня за цель напрочь лишить его кислорода.       Младший Шимада понимающе хмыкает и отходит в нужном ему направлении, чтобы через минуту поисков вернуться, торжественно демонстрируя небольшую баночку. Маккри широко склабиться.       - Эй, Хандзо, сладкий, не окажешь мне услугу, м? – Джесси с намеком кивает головой на вздыбившуюся ширинку, пока пальцы ласково оглаживают острый подбородок лучника с аккуратно подстриженной бородкой. Хандзо не может не поморщиться на столь слащавое обращение, но в этот раз, только в этот убеждает он себя, решает проигнорировать. Вместо этого старший Шимада резко толкает стрелка на край кровати, заставляя сесть и шире расставить ноги, следом наклоняясь к его торсу. На поясницу давит сильная рука киборга и почему-то этот жест не остается без внимания – Хандзо коротко, но от неожиданности, громко стонет.       Смешок над головой и в волосы на затылке зарывается широкая ладонь, притягивая ближе к животу.       - Я предполагал, что ты красиво стонешь, дорогуш, но фантазии и рядом не стояли с реальностью. Интересно, а какой голос у тебя будет, когда крышу совсем снесет от наслаждения, м? – интересуется Маккри, тут же срываясь на шипение, когда лучник ладонью давит на возбужденный член, обводит контур и, наконец, дергает язычок молнии.       - А ты любитель поболтать в процессе, да, Маккри? – задает Хандзо встречный вопрос, тянет прочь с чужих бедер штаны и белье, и замирает. По ложбинке меж ягодиц стекает прохладное масло и хриплое металлическое рычание явно намекает на несдержанность Гендзи. Придержав за основание крупный член Джесси, что недвусмысленно ткнулся ему в припухшие от поцелуев губы, Хандзо удовлетворенно ловит сиплый стон ковбоя над головой и поворачивает голову к киборгу.       - Гендзи, можешь без пальцев, - под мгновенно темнеющим взглядом, лучник быстро облизывает губы. – Я подготовил себя.       Младший брат судорожно ведет указательным пальцем между ягодиц, а когда надавив на отчего-то уже влажный вход, без труда проникает в него, восхищенно присвистывает.       - Черт, братишка, да ты просто нечто. Неужели правда знал, что кто-то из нас двоих трахнет тебя сегодня?       Вопрос риторический, но мужчина все равно отвечает:       - Предполагал.       Хрипло посмеиваясь и больше не желая сдерживаться, Гендзи приставляет к растянутому входу брата головку члена, плавно толкается раз, другой и, наконец, резким толчком загоняет себя по основание. Хандзо крупно вздрагивает, на висках выступает испарина и он распахивает рот в немом не то стоне, не то крике, чем Джесси бессовестно пользуется. Горячий и тяжелый член ложиться на язык, головка тычется в щеку – лучник вообще не уверен, что способен вобрать его в рот весь.       На пробу мужчина ведет языком по теплой коже, ощущая выпуклость вен и пряный привкус, пробует взять глубже и едва ли не давиться, когда Гендзи резко выходит из него почти полностью и грубо толкается вовнутрь, чутко цепляя простату. Горло вибрирует от стона наслаждения, над головой чертыхается Маккри, сжимающий его волосы на макушке от переизбытка ощущений, Гендзи за спиной постепенно наращивает темп, все время толкаясь в одну точку, от чего позвоночник пробирают разряды тока раз за разом.       Прикрыв глаза, Хандзо начинает двигать головой. Его плотно сжатые в кольцо губы Джесси явно одобряет, с каждым разом все активнее подмахивая бедрами, пока просто не подстраивается под грубый, местами резкий, темп Гендзи. Они оба просто срываются с цепи, словно звери добравшиеся до желанной добычи. На плечах старшего Шимада один за другим расцветают засосы и отпечатки зубов, а на плече, в которое мертвой хваткой вцепилась протезированная ладонь Маккри, со стопроцентной вероятность останутся кровоподтеки на местах, где сжимали пальцы. Оба берут его неистово, со всей страстью и отдачей, и Хандзо счастлив, стараясь доставить удовольствие любимым людям в той же мере, если не в большей.       Член Джесси во рту начинает слабо пульсировать и Хандзо усиливает напор, сжимаясь вокруг твердого ствола, сглатывая и сжимая в глотке головку. Он цепляется ладонью за бедро стрелка, давая понять, что не позволит отстранится. На его собственный просящий стон тут же реагирует киборг, сжимая в кулаке требующий внимания член старшего брата. Лучник жмурится – это слишком хорошо для него.       - Я сейчас… - не успев закончить предложение, Гендзи резко дергает бедрами вперед и намертво впивается пальцами в светлые ягодицы брата, кончая. Его голова запрокидывается назад и все это сопровождается сдавленным стоном, наполненным шипящими помехами. Хандзо не успевает отойти от ощущения растекающегося внутри теплого семени, когда Маккри резко дергает его за волосы к себе, громко взрыкивает и старшему Шимада приходится быстро сглатывать вязкую жидкость, горечью оседающую на вкусовых рецепторах. Бедра стрелка еще подрагивают от судорог удовольствия, но он плавно выскальзывает обмякшим членом из его рта, а Гендзи снова двигает ладонью по его стволу и давит на постницу. Хандзо прошибает моментально – на миг он теряется в пространстве, перед глазами пляшут белые мушки, в низу живота тепло и приятно.       Мужчина пропускает момент, когда его в четыре руки затаскивают на его же кровать и укладывают меж двумя разгоряченными сексом телами, не смотря даже на то, что один из них на большую половину состоит из железа. Лучник может только вяло ткнуться губами в колючий подбородок Маккри, а затем в пересеченную линиями шрамов щеку Гендзи, чтобы следом моментально заснуть, не столько от выматывающего занятия любовью, сколько от морального перенапряжения. Иногда и таким, как Хандзо, нужно давать отдых.       Гендзи мягко убирает с лица брата повлажневшие пряди и, закинув ногу тому на бедро, укладывается поудобнее.       - Ты об этом говорил, когда сказал, что может еще все будем в выигрыше? – Тихо спрашивает киборг и щурит глаза на довольного стрелка.       - А сам то как думаешь? – в ответ ему ухмыляется Джесси. И в усмешке той столько тепла и заботы, что верить хочется безоговорочно. – Это же очевидно, приятель.       И тихий басистый смех лишь только больше подкрепляет уверенность. Они еще долго не спят, любуясь тем, кого теперь можно смело назвать своим.