Gloupysh

      Антверпен встретил Тео дождем, смешанным со снегом — типичная погода для последнего месяца в году. Кому, как не ему было это знать. Ощущение того, что весь мир застыл после того, что случилось в прошлом декабре, душило Декера с каждой секундой всё сильнее и сильнее.       Голова юноши раскалывалась, пока он брел по узким и скользким улочкам города, удаляясь все дальше и дальше от мерзкого дома одной старушки, которой он когда-то продал отличный набор изящных стульев с атласной обивкой, выдав их за мебель времен королевы Анны. Если бы не стыд перед Хоби за все махинации, что Тео творил с его мебелью, он бы никогда не отправился на поиски всех прежних покупателей, чтобы выкупить у них бесчисленные стулья, комоды, шкафы и прочие предметы, якобы принадлежащие августейшим особам или вышедшие из-под рук прославленных мастеров. Само собой, раньше, до событий в прошлом декабре, юноша и вовсе не мог это сделать, ведь у него не было денег на то, чтобы грамотно загладить свою, как он любил говорить, кротко и очаровательно улыбаясь каждому покупателю, «маленькую ошибку по неопытности». Ага, конечно.       Было ли ему стыдно перед этими богатыми стариками и напыщенными дамами из высшего общества? Нисколько. Но жгучий стыд перед Хоби перевесил все «за» и «против», поэтому Декер вновь оказался в этом ужасном городишке, да ещё и фактически спустя год после того, что здесь произошло.       Тео намеренно старался обходить стороной те улицы, по которым бродили они с Борисом, а также держался подальше от того несчастного гаража, где они оба последний раз видели картину. Мамину картину.       Нет, само собой, «Щегол» был возвращен общественности и теперь вновь висел в музее, иначе, откуда у Тео взялись бы деньги на то, чтобы расплатиться за свои многочисленные обманы, но теперь картина была чужой. И дело было не только в том, что на неё ходили и глазели тысячи людей в день, а в том, что у юноши были связаны с ней слишком личные переживания и воспоминания.       Он не хотел думать об этом вновь, потому что подобные мысли могли утянуть его в пучину депрессии, из которой Тео не вылезал весь последний год, сидя на наркотиках, благо, что не на тяжелых, в отличие от Бориса. При воспоминании о друге, у Декера что-то дрогнуло внутри, отчего он даже остановился на несколько секунд, дабы опереться рукой о стену одного из домов. Сердце неприятно кольнуло, отчего Тео на пару мгновений лишился возможности свободно вдохнуть. Юноша сглотнул и снял с себя очки, чтобы протереть стекла, на которые попали капли дождя. Само собой, от этой процедуры не было никакого толка, но ему нужно было сделать вид, что он остановился посреди улицы не просто так. На самом же деле, Тео был раздавлен настолько, что был готов попросту лечь на мостовой и уставиться в серое, дождливое небо, думая о картине, о маме, о Борисе, о Пиппе.       Пиппа.       Это светлое и нежное имя буквально вскрыло его сердце изнутри, добивая Декера, отчего он стиснул зубы, чувствуя знакомую, тупую боль в груди. Он даже ходил к врачу, чтобы проконсультироваться на этот счет, но, к несчастью, в больнице ему сказали, что он здоров. Тео считал, что было бы лучше, если бы у него обнаружили пневмонию или что-нибудь вроде того, тогда он хотя бы знал, что это можно вылечить, в отличие от вселенской печали и тоски, которая испещрила его сердце, словно древесный червь.       Тяжело вздохнув и выдохнув в воздух тонкую струйку пара, Декер вернул очки на свой замерзший нос, а затем, поежившись от холода, двинулся дальше, прибавив шаг. Этот проклятый город сводил его с ума сильнее, чем Нью-Йорк, потому что здесь за несколько недель произошло столько всего, что попросту убило всю тягу к жизни внутри Тео. Он был похож на живой труп, потому что разорвал свою душу на несколько частей, но все эти части пропали: мама умерла, картина висит в музее, Пиппа не любит его, а Борис… Борис просто pridurok.       Он не хотел ехать в Антверпен, потому что этот ущербный городишко был территорией Павликовского, формально, конечно, но Тео воспринимал эту местность именно так. После перестрелки и всего того ужаса, что случился с ними на прошлое Рождество, они виделись только раз, когда Борис приезжал в Нью-Йорк, да и то — это, как всегда, было очень быстро. Декер мало что запомнил, но веселые и пьяные посиделки, чёрт знает где и с кем, были очень в духе Бориса, который попросту прятался за всем этим фарсом. Идиот. Хотя, разве Тео мог его винить в чем-то? Они уже не были теми мальчишками, что напивались водкой и бродили по пустыне, глядя на звезды и обсуждая какой-нибудь очередной фильм, просмотренный под легкими наркотиками, украденными у Ксандры. Если бы юноша мог, он бы обязательно вернулся в то время и ни за что не уехал бы без Павликовского в Нью-Йорк. И дело вовсе не в том, что тот, как выяснилось позже, украл картину и не успел её вернуть, а в том, что они не должны были разлучаться и всё тут.       Тео до сих пор считал, что во всём виновата проклятая Котку, с которой у Павликовского все равно ничего не вышло, потому что она оказалась глупой и ветреной. Но ведь Декер был намного важнее какой-то там девки! Отважится ли он когда-нибудь сказать Борису об этом? Вряд ли. Да и зачем ему сейчас это знать.       Размышляя над этим, Декер поднял глаза вверх, отмечая, что ноги сами принесли его в одно из немногих мест в этом городе, с которым он был знаком. Это был тот самый отель, где Тео несколько дней прятался, думая, что его ищет полиция, а затем чуть не лишил себя жизни.       От этих воспоминаний юношу бросило в пот, отчего он потянулся к вороту пальто, чтобы поправить его, словно ему стало нечем дышать. Он бы с удовольствием расстегнул тугой ворот дурацкой рубашки, купленной в одном из магазинов для богатеньких идиотов, как любил говорить Борис, но эта процедура могла занять слишком много времени.       Как только Декер сошел с самолета, то тут же отправился к клиентке, поймав такси, поэтому у него с собой был небольшой кейс, куда он положил самое необходимое в дорогу, так как не планировал задерживаться в Антверпене дольше, чем на одну ночь. Была бы его воля, он бы улетел этим же вечером, но, как назло, таких рейсов не было, поэтому Тео купил обратные билеты на следующий день.       Само собой, ему нужно было где-то заночевать. Он мог позвонить Борису, чтобы узнать, нет ли его сейчас в городе, потому что у Павликовского была в Антверпене неплохая студия, где они провели немного времени прошлой зимой, правда, Тео очень плохо помнил те дни, так как сильно болел. Тем не менее, Декер почти сразу же отказался от этой идеи, потому что не хотел бередить старые раны. Возможно, он был обижен на друга, потому что тот увиделся с ним за год всего один раз. К тому же, там, где был Борис, всегда происходил лютый пиздец, потому что он любил отдохнуть с огоньком, во всех смыслах, а Тео не хотел вновь оказаться в этой атмосфере невероятного ажиотажа. Хотя, это могло встряхнуть его, но он знал, что пьянки и веселье дают лишь временный эффект, после которого становится ещё хуже.       Тем не менее, Декер собирался перекантоваться где угодно, но только не в этом отеле. Он хотел развернуться, но внезапно знакомая дверь распахнулась и администратор, который вышел покурить, вопросительно взглянул на него и спросил:       — Вы заблудились, сэр?       — Вроде того, — невнятно пробормотал Тео, собираясь развернуться и пойти прочь, но мужчина придержал для него дверь, приглашая войти.       Он и сам не мог объяснить, почему поддался этому странному порыву и вошел внутрь. Может быть, всё дело было в том, что юноша продрог до самых костей или в том, что на него вдруг навалилась такая усталость, которая прижимала его к земле, как могильная плита. Декер не хотел думать об этом и оправдывать сам себя, поэтому, когда он вошел в один из двух лифтов, держа в руке ключ от того самого номера, он попросту отключил голову, не думая ни о чем, а действуя по велению внутреннего зова.       Тео знал, что где-то глубоко внутри него есть тяга к этому месту, потому что он хотел оказаться здесь ещё раз, хоть и подозревал, что может попросту умереть от нахлынувших воспоминаний. Вдруг его сердце разорвется от горя и тоски, пока он будет спать? Тогда всё это наконец-то закончится, вот так просто. Это было бы правильно.       Замок знакомо щелкнул после одного оборота, словно Тео просто вышел из номера на полчаса, чтобы сходить в ближайший магазин, а не исчез на целый год. Зажмурив глаза и медленно выдохнув, юноша распахнул дверь и вошел в номер, делая шаг в бездну, которая моментально поглотила его.       Внутри совершенно ничего не изменилось, даже постельное белье и то было таким же — унылое, бледно-голубое, как и гладкое покрывало на постели, в которое Тео заматывался до самой макушки, когда ему было плохо, и он буквально умирал от жара и наркотиков.       В какой-то момент он подумал, что спит или поймал плохой приход. Так не бывает. Весь мир не мог застыть вместе с ним или этот номер в Антверпене — это его личный ад, который никогда не изменится?       Разувшись и сняв пальто, Декер первым делом отправился в ванную, где на него нахлынула новая волна воспоминаний. Вот, он, перепуганный и дрожащий, как осиновый лист, стоит и ожесточенно трет воротничок рубашки, перемазанный кровью. К несчастью, дорогой предмет одежды отправился в мусорный бак, расположенный в соседнем квартале. Интересно, если он сейчас найдет его и заглянет внутрь, то рубашка всё ещё будет лежать там? Если да, то это будет означать только одно — он умер и застрял в этом чертовом месте, вынужденный проживать один и тот же момент снова и снова.       Эта мысль заставила полные губы юноши растянуться в подобие печальной улыбки, тень которой он поймал в зеркале, пока мыл руки после дороги. Тео неожиданно затрясло так, будто он заболел или очень сильно замерз. Не хватало ещё простыть, как в прошлый раз, чтобы застрять здесь с температурой.       Стараясь отделаться от дурного самочувствия и желания прочистить желудок, юноша вернулся в комнату и подошел к бару, удовлетворительно отметив про себя, что он полон. Жаль, что в нем не нашлось водки, но зато пива было, хоть отбавляй. Решив, что стоит начать с малого, Тео вскрыл одну из стеклянных бутылок и сделал глоток прохладного напитка, из-за которого по его телу пробежали мурашки.       Лучше не стало, но, по крайней мере, ощущение мистической предопределенности постепенно начало покидать Декера. Он включил телевизор, остановившись на бельгийских новостях, которые создали приятный и отвлеченный фон, хотя, Тео не понимал ни слова. Слушая болтовню диктора, юноша отошел к окну, чтобы взглянуть на знакомый до боли пейзаж: вечерний город, который вот-вот накроют сумерки; кое-где уже зажглись огни и рождественская подсветка, бликами отражающаяся в воде одного из каналов.       Уставший взгляд синих глаз упал на письменный стол, стоящий неподалеку от окна. Когда-то Тео сидел за ним и писал прощальные письма всем, кому ему было что сказать: Хоби, Китси, миссис Барбур и Пиппе. Кстати о Китси. При воспоминании о бывшей невесте Декер поморщился и сделал ещё один глоток пива. Жалел ли он, что свадьба не состоялась? Вовсе нет, потому что после своего отсутствия и приключений в Антверпене, Тео вернулся в Нью-Йорк другим человеком. А точнее, он попросту умер здесь, в этом самом номере, а домой вместо него вернулся живой труп, которому было всё равно на невесту, потому что он не хотел видеть рядом с собой кого-то вроде неё. И дело было даже не в том, что Китси изменяла ему, нет-нет, а в том, что она всегда была для Тео фальшивкой, суррогатом любви.       Только сейчас Декер поймал себя на мысли о том, что он не стал писать письмо Борису. Это было, как минимум, странно, потому что ему было, что сказать, но отчего-то он даже не отложил отдельный лист для него. И почему в его голову постоянно лезут мысли о Павликовском?       На самом деле, Тео прекрасно знал, в чём дело. Он был единственным, кто ещё не был потерян окончательно, в отличие от мамы, картины и Пиппы. Но нужно ли это Борису? Точно нет. Интересно, где он сейчас?       Рука Декера потянулась к карману пиджака, где лежал его телефон, но стоило кончикам пальцев коснуться гладкой поверхности экрана, как юноша одернул руку и заставил себя отказаться от этой идеи. Нет, он не будет звонить Борису, даже если решит сегодня снова распрощаться с жизнью.       Пошёл ты нахер, Борис Павликовский.       С этой мыслью Тео снял с себя пиджак и наконец-то расстегнул узкий ворот рубашки, вдохнув свободнее, впервые за день. Так-то лучше.       Бутылка с пивом слишком быстро опустела, поэтому Декер и сам не заметил, как успел открыть вторую и выпить около одной трети. Он обнаружил, что лежит на кровати и смотрит в потолок с совершенно неуместной лепниной по углам, словно это помещение когда-то было чем-то большим, чем просто гостиничным номером. Спустя год мнение Тео о номере так и не изменилось — проклятое, холодное ар-нуво с завитушками.       Кажется, Декер даже задремал на несколько минут, потому что время начало утекать сквозь пальцы, как вода. Телевизор продолжал убаюкивающее болтать что-то на чужом языке, а подушка стала такой мягкой, что Тео позволил себе полностью расслабиться и забыться, крепко зажав холодную гладь бутылки между пальцами, боясь уронить её. Не хватало ещё испортить рубашку, ведь он, как назло, забыл захватить запасную.       Пьяное и убаюканное сознание постепенно увлекло юношу в тот уголок памяти, в который он предпочитал не заглядывать без надобности. Это был святой угол, но такой болезненный, что даже сейчас Тео почувствовал, что его сердце будто бы схватили когтистой лапой и сжали. Ему показалось или у него заложило уши, как тогда, в тот самый злополучный день, когда погибла его мать? Мама. Это слово до сих пор давалось ему с трудом, словно она погибла только вчера. Прошло столько лет, но рана внутри его тела так и не затянулась, ни на миллиметр. Он был искалечен на всю оставшуюся жизнь, потому что мама была для него всем, и это не просто слова. Декер не случайно вспомнил о ней, ведь именно в этом номере ему приснился сон о том, что мама пришла, чтобы спасти его от передозировки. Несмотря на то, что он редко запоминал сны, когда был под наркотиками, этот был особенным и буквально отпечатался на корке мозга. Лицо матери, нависшей над ним, было таким четким и реалистичным, что первые пару минут Тео думал, что умер, и она пришла за ним, словно ангел, чтобы забрать с собой. К сожалению, это оказалось не так. Она была там, далеко, а он был вынужден прозябать здесь, упустив всё на свете, даже любимую мамину картину, хотя, не имел на неё никакого права.       Воспоминания о матери сменились мыслями о картине. Декер отчетливо помнил, каково это, ощущать её в своих руках, каково водить кончиками пальцев по раме и мазкам желтой краски, на грудке щегла, которая выглядела такой мягкой, что к ней хотелось прикоснуться. Он позволил себе сделать это всего лишь пару раз, потому что боялся повредить бесценное древнее полотно. Всё это было бессмысленно, так как птичка упорхнула на свою законную жердочку, чтобы вновь стать пленницей музея. Тео ощущал себя этим самым щеглом: маленьким и беззащитным пленником чужого мира, где ему не было места. Правда, в отличие от птицы, он мог снять оковы со своих лодыжек и улететь, потому что ему было не для кого жить.       В следующий раз Тео открыл глаза, когда услышал негромкий стук в дверь, который повторился через несколько секунд. Юноша вздрогнул, сбрасывая с себя липкую паутину тревожного сна, а затем приподнялся на локтях, прислушиваясь к звукам за дверью.       Почему-то первой мыслью в его сознании было то, что это Борис. Но ведь он даже не знал, что Декер прилетел сегодня днем, так что, это явно не мог быть он. Неужели Тео опять забыл повесить на дверь табличку «не беспокоить»?       С трудом поднявшись, юноша осторожно отставил полупустую бутылку пива на прикроватную тумбочку, после чего направился к двери, по пути поправляя очки, которые съехали на бок во время сна.       Стоило Тео открыть дверь, как его темное логово озарила полоса яркого света, проникшая из коридора. Он едва не ослеп от этого, поэтому был вынужден прикрыть глаза рукой, сложив её козырьком, щурясь и вглядываясь в лицо пришедшей женщины.       — Обслуживание номеров, сэр, — уставшим и серым голосом объявила незнакомка.       — Я въехал пару часов назад, — сонно протянул Тео, потирая неожиданно горячие щеки ладонями. Неужели все-таки заболел?       — В таком случае, я зайду завтра. Спокойной ночи, — на автомате отозвалась женщина, а после удалилась, вновь оставляя юношу в компании с телевизором.       Закрыв дверь, Тео побрел обратно в комнату, решив не включать свет, хотя, в темноте номер выглядел ещё более уныло, чем при свете. Прежде чем раздеться и залезть под одеяло, Декер достал из внутреннего кармана кейса небольшую железную коробочку, где лежали таблетки. Устроившись в кровати поудобнее, он глотнул пива, а затем приготовил себе немного порошка, совсем чуть-чуть, чтобы унять острое чувство тревоги, которое не отпускало его с того самого момента, как он сошёл с трапа самолета. Закончив, Тео потер кончик носа, борясь с желанием чихнуть. Из его груди рвался горестный вздох, но он заглушил его глотком теплого пива и отставил пустую бутылку назад, на тумбочку.       Наверное, принимать наркотики и запивать их пивом на голодный желудок — это плохая идея, но, к счастью, Тео понял это слишком поздно. Очень скоро он растянулся под мягкостью одеяла и вновь уставился в выбеленный потолок, на котором отражалась вода из канала. Создавалось ощущение, что вся комната погрузилась под воду вместе с Декером.       Это напомнило ему об одной ночи с Борисом, когда они, ещё будучи в Калифорнии, напились, а затем едва не утонули в бассейне. Как можно было быть такими идиотами?       В ту ночь произошло кое-что ещё, кроме того, что Павликовский случайно разбил Декеру губу и едва не утопил его. Тео хотел бы сказать, что он вовсе не думал об этом, да и вовсе не был уверен в том, что это действительно произошло, но это было бы неправдой.       Находясь в трезвом уме, юноша действительно не часто думал о том, что именно произошло между ними двумя в тот вечер, да и не только в тот, если уж быть совсем честным, но именно тогда всё случилось в первый раз. Правда, стоило Декеру оказаться в состоянии, близкому к тому, в котором он пребывал в тот вечер у бассейна, как его голову заполняли обрывки воспоминаний.       Смех, привкус крови и водки, вода из бассейна, обжигающая рану хлоркой, а чуть позже сонные объятия, запах Бориса, вкус его кожи, смешанный с алкоголем, его успокаивающий шепот, сухие и горячие ладони, сверкающая, лихая, та самая, улыбка в полутьме…       Вздрогнув, Декер вынырнул из круговорота собственных мыслей только тогда, когда осознал, что одна из его рук обхватывает отвердевший член, а другая — держит телефон около уха. Вот же черт!       Только он хотел нажать на кнопку отбоя, как в трубке раздался до боли знакомый голос.       — Поттер! Какого лешего ты не спишь? У тебя ведь четыре часа утра.       Тео даже не сразу понял, что именно Борис сказал, потому что звук его голоса буквально уничтожил его и тут же собрал заново. Шумно сглотнув и облизав пересохшие губы, Декер произнес:       — Я не в Нью-Йорке.       Это всё, что он мог сказать. Очередной нелепый ответ из череды подобных, но Павликовский нисколько не удивился.       — Ничерта не слышно, повиси секунду, я выйду на улицу, — парень громко гаркнул эти слова, а затем на том конце провода послышалась какая-то возня, переплетающаяся с треском, отдаленными звуками музыки и какими-то голосами.       Само собой, Декер терпеливо ждал, наконец-то убрав руку с члена, сделав это только сейчас и то только по той причине, что ему и без этого было неловко говорить с Борисом.       Наверное, еще не поздно было просто бросить трубку и отправиться спать, но юноша чувствовал всем своим искалеченным нутром, что не сможет уснуть в этой комнате, наполненной призраками его прошлой жизни. Не надо было ему заселяться в этот отель, он сам загнал себя в ловушку.       — Я у аппарата, — запыхавшись и пьяно смеясь, вновь произнес Борис, сказав это с дурацким и одновременно забавным славянским акцентом, явно пародируя своего отца, который часто говорил подобную фразу. — Так что ты там сказал? Где ты?       — В Антверпене.       — Что ж ты раньше не позвонил? Когда прилетел? Сегодня или вчера? А, впрочем, неважно. Давай, собирайся, Поттер, я хочу тебя видеть. Подтягивайся к нам, я пришлю за тобой машину. У нас тут водка, квашеная капустка, да-да, я помню, что ты её не очень любишь, но я сам солил, не поверишь, дрянь вышла полная, но под водку самое то. Здесь Юрий, Вишня, ты ведь помнишь его, а? Кое-какие ребята, кого ты не знаешь, но это ерунда, сам понимаешь, пара стопок и ты уже всеобщий любимчик, — Борис бодро болтал, пока его кто-то не прервал. Следующая фраза, похоже, предназначалась не Тео. — Ты не поверишь! Поттер приехал и, зараза, даже не сказал ничего, позвонил только сейчас! Я пытаюсь вытащить его к нам, так что, закажи ещё водки и что-нибудь поесть, а то он сблюет от моей капусты.       Из груди Тео вырвался рваный смех, больше похожий на болезненный всхлип, благо, что Павликовский толком не расслышал этот странный звук, поэтому не заострил на нём внимание, как обычно, поглощенный атмосферой вокруг себя. Декер был готов поспорить на что угодно — Борис был чертовски пьян, что было слышно в его голосе, да ещё и принял недавно дозу черт знает чего, поэтому его, как он сам любил выражаться, колбасило. Впрочем, Тео вообще помнил мало моментов, когда Борис вел себя иначе.       — Послушай, Борис, это всё, конечно, здорово, но… — неуверенно начал он, но был прерван фырканьем Павликовского.       — Ты хочешь отказаться?! Ещё чего! Пошевели мозгами, Поттер, здесь весело, есть выпивка, мы посидим, поболтаем, я хочу знать, как ты там. Хорош ломаться, я сейчас пришлю за тобой кого-нибудь.       Предложение, несомненно, было заманчивым, да и Тео очень повезло, потому что Борис оказался здесь, а не где-нибудь ещё, ведь он проводил каждые два месяца в разных городах, бывая то там, то сям, естественно, по делам. К несчастью, эти «дела» были не самыми законными, но Декер не собирался углубляться в тонкости работы друга, ведь каждый зарабатывает на жизнь так, как умеет. Такому человеку, как Борис, на роду было написано стать бандитом, с учетом того, какой образ жизни он вел в детстве и в юности. Вряд ли этот мальчишка с темными кудрями и кривой ухмылкой мог стать политиком или юристом, ведь больше всего он любил красть шоколадные батончики в магазине и напиваться по вечерам, пытаясь в таком состоянии хоть как-то сделать уроки. Нет, Павликовский однозначно не был глупым, пожалуй, он был одним из интереснейших людей, которых Тео довелось встречать, но дело было не в его умственных способностях, а в воспитании и взгляде на жизнь.       Тем не менее, Декер решительно не хотел вылезать из постели, одеваться и выходить в промозглую ночь, чтобы затем провести несколько часов в компании пьяных друзей Павликовского. Да, он бы смог забыться, напиться, как черт, принял бы ещё несколько доз, а потом умирал бы по дороге домой в самолете, чтобы затем, приземлившись в Нью-Йорке, почувствовать себя ещё хуже, чем было до этого. Нет. Он не хотел сломаться окончательно, потому что осознавал, что не достиг своего предела, но тот был совсем близко.       Понимая, что Борис решит, что Тео ведет себя, как глупая и капризная девчонка, он всё равно произнес:       — Я в том же отеле и в том же номере, что и в прошлый раз. Мне чертовски дерьмово, Борис, так что, я не составлю тебе компанию, но если ты правда хочешь увидеться, то…       Это прозвучало так жалко, что Декер замолк, не договорив до конца. Он ощущал себя, как истеричная жена-шантажистка, которая пытается всеми правдами и неправдами заманить загулявшего мужа домой, а тот, как обычно, находит миллион и одну причину, чтобы не видеться с ней. Нет, Тео вовсе не собирался давить другу на жалость, но он понимал, что должен встретиться с ним, но не в очередном баре, а здесь, наедине.       К большому удивлению юноши, голос Бориса вдруг прозвучал серьёзно, без насмешек или возмущений.       — Только не смей ничего с собой делать, Поттер, иначе я тебя прикончу сам. Буду через пятнадцать минут, — прежде чем Павликовский отключился, Тео успел услышать обрывок его фразы. — Эй, Юрий, дай-ка мне ключи от машины! Я поведу сам. Да-да, знаю-знаю, но что я, первый раз пьяный куда-то еду что ли?       На этом связь прервалась, и телефон в его руке замолк. Комната вновь погрузилась в тишину, нарушаемую лишь негромкой болтовней из телевизора, где снова шли новости.       Неужели Борис думает, что Тео собрался убить себя, как в прошлый раз? Должно быть, Павликовский не на шутку испугался, раз собрался примчаться к нему по первому зову. Это было так странно, потому что Декер всегда считал, что не имеет на друга никакого влияния. Хорошо это было или плохо — он пока сам не понял, но все-таки был рад, что ему удалось переубедить Бориса, что было почти невозможно.       Отложив телефон, Тео с трудом поднялся с постели, чтобы сходить в ванную, дабы ополоснуть лицо. Из зеркала на него смотрел кто-то другой, совсем не похожий на него: юноша с бледным лицом, покрасневшими глазами с огромными зрачками, в которых не было ни капли жизни. Отвернувшись, Декер обмакнул лицо полотенцем, а затем вернул очки на нос, фокусируя зрение на темной комнате, освещенной лишь голубоватым светом телевизора и тусклыми фонарями из окна. Наверное, перед приходом Бориса стоило убрать бутылки и заправить постель, но Тео отчего-то не хотел этого делать, словно Павликовскому будет недостаточно одного взгляда на друга, чтобы понять, что ему действительно плохо. Вряд ли Борису понадобятся ещё какие-то доказательства, но Декер решительно не хотел заниматься уборкой сейчас. Его слегка мутило и бросало то в жар, то в холод. Он натянул на себя белую рубашку, которая уже успела помяться, потому что он попросту бросил ее на стул, а не повесил в шкаф на вешалку, а затем сел на постель, запустив пальцы во взъерошенные светло-русые волосы.       В этот момент желудок юноши громко заурчал, требуя к себе хоть каплю внимания, потому что Тео ел последний раз в самолете, где ему принесли не самый лучший бизнес-ланч на свете. Он не был уверен в том, голоден ли Павлкиковский, но зная друга, Декер решил заказать еды и ему тоже, потому что Борис почти никогда от неё не отказывался.       Полистав небольшой каталог, заботливо положенный горничной на вторую прикроватную тумбу, рядом с телефоном, Тео понял, что за год перечень блюд не был обновлен. Всё ещё ничего особенного, но хоть что-то.       Он позвонил на ресепшн и выяснил, что из еды у них осталось лишь овощное рагу и немного куриного бульона. Тео и этого должно было хватить за глаза, но он не был уверен в том, что Борис будет в восторге, но, тем не менее, заказал по две порции обоих блюд, предупредив администратора о том, что к нему вскоре должен прийти друг. В прошлый раз Павликовский едва не устроил бойню с охраной, когда пытался попасть в номер Тео, потому что тот понятия не имел о его появлении.       Дабы скрасить свое ожидание, Декер вновь рухнул на постель и повернул голову в сторону телевизора. Следующие несколько минут юноша провел за поиском чего-нибудь поинтересней новостей, шум от которых порядком надоел ему за вечер. Он остановил свой выбор на каком-то молодежном музыкальном канале, потому что услышал английскую речь, звучащую в музыкальных клипах. Само собой, на этом канале не крутили классическую музыку, но попса была лучше новостей, в которых Тео не понимал ни слова.       Заиграла какая-то плавная и негромкая музыка, которая вновь погрузила комнату в гробовое спокойствие, наполняя ее бледными кадрами черно-белого клипа. Тео увлекся происходящим на экране, поэтому не услышал громких и стремительных шагов, разносящихся по коридору.       Внезапно дверь в его номер без предупреждения распахнулась и с треском ударилась о стену. Декер едва не подскочил, чувствуя, как его сердце заколотилось с удвоенной силой.       На пороге стоял Борис, подсвеченный ярким светом, бьющим из коридора. В сонном и пьяном сознании Тео мелькнула мысль о том, что даже в привычном черном пальто Павликовский, при таком освещении, похож на ангела, который пришел, чтобы спасти его. К несчастью, юноша не успел развить эту мысль, потому что Борис вдруг метнулся к постели и рухнул рядом с ней на колени, чтобы быть с Тео на одном уровне.       — Поттер, ты меня слышишь?! — взревел он, обхватив лицо друга холодными пальцами, грубо встряхнув его голову, будто это могло помочь, даже если бы Тео был без сознания.       Комната поплыла перед глазами Декера, поэтому он смог выхватить лишь узкое лицо Павликовского и его бешеный взгляд темных глаз, которые, казалось, хотели высосать из него всю душу, которой уже не осталось.       Тео был пуст. Совсем. Просто оболочка, которая существует по инерции.       — Я в порядке, Борис, — слабым голосом ответил он, успокаивающе похлопав друга по плечу, ощущая, что его пальто было слегка влажным. Должно быть, на улице всё ещё шел дождь.       — Ты чертовски напугал меня, blyat!       Этот славянский мат отчего-то вызвал у Декера улыбку. Настоящую, а не жалкое подобие, какое он видел на своем лице последнюю пару месяцев.       — Чего лыбу давишь? — возмущенно воскликнул Павликовский, ощутимо пихнув друга в плечо. — Я гнал по встречке, как сумасшедший, думал, ты тут уже отъезжаешь! А ты лежишь и слушаешь какую-то сопливую музычку, да потягиваешь пиво. Что за пижамная вечеринка? Почему ты не захотел поехать в бар?       Посмеиваясь, Тео потёр плечо, а затем, вместо того, чтобы ответить что-нибудь внятное, неожиданно сел на постели, чтобы крепко и порывисто обнять друга, делая это так отчаянно, словно он мог исчезнуть, если объятия ослабнут.       Должно быть, Борис не ожидал от него такой прыти, поэтому опешил и замолк, тем самым остановив поток возмущений.       Эти объятия напомнили Декеру о том, как Павликовский обнимал его по ночам, когда ему снились кошмары. Он буквально убаюкивал перепуганного Тео, который мог вскочить посреди ночи, лепеча какой-то пьяный бред о взрыве и матери, обливаясь слезами. Борис всегда обнимал его и мог часами гладить вздрагивающие худые плечи, до тех пор, пока Тео не засыпал, уткнувшись в его грудь, словно ребёнок. По утрам они никогда не обсуждали то, что происходило по ночам, словно это был какой-то сон.       Ночные кошмары мучили Тео до сих пор, но не только это осталось неизменным. Каждый раз, когда он просыпался с застрявшим в горле криком и застывшими в глазах слезами, он тянулся к противоположной стороне постели, чтобы найти там сопящего Бориса. Само собой, чаще всего, вторая половина его постели была пуста.       Тео чувствовал знакомый запах одеколона и алкоголя, чувствовал, как темные кудри Павликовского щекочут его скулу, а руки скользят по спине, продвигаясь от лопаток к плечам, чтобы обхватить их.       Каждый понимал, что должен что-то сказать, но все фразы казались такими глупыми и неуместными, поэтому они просто замерли, обнимая друг друга. К сожалению, этот момент длился не долго, потому что на пороге номера, в проеме распахнутой настежь двери, замер администратор, который принес еду. Он тактично постучал по двери, а затем произнес, заглянув внутрь:       — Ваш заказ, мистер Декер.       Борис зашевелился первый, отстраняясь от Тео. Он поднялся с колен на ноги и стремительно двинулся к двери, избегая смотреть другу в глаза.       — Спасибо, товарищ, — в своём привычном, слегка дурацком и несерьезном стиле ответил он, потянувшись рукой в карман, чтобы достать оттуда пару купюр и протянуть их администратору.       Сев ровнее, Тео принялся наблюдать за тем, как Борис по-хозяйски располагается в номере. Он вкатил тележку с едой, деловито проверил, что там, на тарелках и заворчал:       — Ха! Суп и овощи? Ты это серьезно, Поттер? — его темные брови взметнулись вверх, когда он бросил на друга удивленный взгляд. — Ты что, заделался в вегетарианцы или это Снежинка тебя заставила?       — Мы разошлись, — пожав плечами, отозвался Декер, а затем поморщился, когда Борис вдруг щелкнул выключателем, чтобы включить свет. — Какого черта?       — Вот же херня, надеюсь, ты раскис не из-за этого, — Павликовский решил проигнорировать возглас Тео насчет света. Он разулся и снял пальто, оставшись в темных джинсах и рубашке, расстегнутой до груди.       — Отчасти, — едва слышно признался юноша, вынужденный пододвинуться, чтобы дать Борису место.       Тот плюхнулся на кровать и пододвинул столик на колесиках ближе, чтобы им обоим было удобнее есть. Павликовский вёл себя так, словно они и не разлучались, отчего у Тео возникло стойкое чувство дежавю. Они вновь были вдвоем в этом номере, ели на этой самой постели, как и год назад. Может быть, он правда умер и застрял здесь? Если да, то это было не так уж ужасно, потому что он имел возможность видеть Бориса.       Тот внезапно хлопнул себя по лбу в одном из характерных жестов, а затем поднялся на ноги и отошел к вешалке, расположенной рядом с дверью.       — Чуть не забыл! Я же захватил с собой бутылку водки, — в доказательство, он выудил её из внутреннего кармана пальто и помахал ею в воздухе. — Видимо, не зря, раз ты хлестал пиво. Я-то тебя знаю, Поттер, была б тут водка, ты бы её, родимую, давно уже прикончил.       На губах парня появилась та самая, лихая ухмылка, от которой сердце Тео ухнуло вниз, словно провалилось в воздушную яму. Ему срочно нужно было выпить, потому что эйфория от встречи с другом вскружила его и без того не очень ясную голову.       — Пошёл ты в жопу, — с улыбкой в голосе отозвался Декер, чем заслужил смешок от Павликовского, который принялся рыться в баре, чтобы найти стопки.       Тео не начинал есть без Бориса, но когда тот сел рядом с ним вновь, то первым делом наполнил стопки водкой и поднял одну из них.       — Сегодня ты первый произносишь тост, — сказал он, любезно предоставив это право другу, потому что, чаще всего, делал это сам.       Юноша вовсе не ожидал такого широкого жеста в свою сторону, поэтому слегка смутился и замялся, поправляя очки, хотя, те и без этого сидели идеально. Обычно ему было что сказать, но сегодня всё было так странно.       — Спасибо, что приехал, — произнес он, пристально вглядываясь в темные глаза Павликовского.       Тот непонимающе нахмурил брови, а затем его губы растянулись в ухмылке. Борис лишь покачал головой и залпом выпил водку, даже не поморщившись.       — Ну, что это за тост, Поттер, — с лающим смешком спросил он, по-братски обхватив шею Тео рукой, когда тот выпил свою порцию.       — А как надо было? Vzdrognem? — водка оказалась такой крепкой, что у Декера заслезились глаза, поэтому он был вынужден приподнять очки, чтобы потереть их рукой.       Несмотря на то, что он ходил в колледже на курс разговорного русского, у него всё равно присутствовал акцент, который явно веселил Бориса, раз тот пьяно загоготал, наливая им ещё водки.       — Вот это хороший тост! — одобрил он, чокнувшись с рюмкой Тео, отчего часть водки выплеснулась им на руки.       После второй стопки Декер решил хлебнуть супа, потому что его желудок сжался, напоминая о том, что мешать пиво, таблетки и водку — это очень плохая идея. Само собой, Тео подозревал, что еда лишь усугубит дело, но ему действительно хотелось есть, поэтому он принялся уплетать суп, заедая горячий бульон хлебом, благо, что его тоже принесли.       Затем все завертелось настолько быстро, словно Тео и Борис сели на карусели и рванули черт знает куда. Они смеялись, шутили друг над другом, выпивая ещё и ещё, хватая друг друга за плечи в отчаянных жестах, демонстрируя тоску. В какой-то момент в этом карнавале появился небольшой пакетик с травой, который обнаружился в бездонном пальто Павликовского. Номер постепенно заполнился особым дымом, смешанным с запахом алкоголя. Никто не догадался открыть окно, поэтому каждая вещь в комнате рисковала быть пропитанной этим запахом.       Время словно застыло или наоборот бежало слишком быстро, потому что Тео вдруг обнаружил себя лежащим на кровати рядом с Борисом, который протянул ему очередной косяк.       — Будешь? — спросил он, выдохнув в лицо юноши немного дыма.       — Я, что, заснул? — севшим и хриплым голосом спросил Декер, зажимая импровизированную сигарету между пальцев.       Он сделал небольшую затяжку, чувствуя, как дым оседает в легких, а затем выдохнул его через рот, ощущая, как тело вновь наполняется знакомой легкостью, но это был обман. Завтра ему будет очень плохо.       Только сейчас Тео огляделся и понял, что Борис выключил свет и отодвинул тележку, чтобы та не загораживала им телевизор, по которому шёл какой-то незнакомый клип, где часто менялись цвета, отчего у юноши зарябило в глазах, и он уткнулся в плечо Павликовского.       — Заснул? Ты прикалываешься, Поттер? Значит, я зря распинался перед тобой, рассказывая про то, почему современные клипы — это полное дерьмо? — Борис почти ласково потрепал Тео по волосам, но его голос звучал недовольно. — Ты ведь даже поддакивал мне.       — Извини, я до этого выпил две бутылки пива, немного таблеток, а теперь… Сам понимаешь, — оправдываясь, протянул Тео, едва ли не застонав от того, что по его полуобнаженному телу пробежал сноп мурашек, вызванный легким массажем головы в исполнении Павликовского.       В этот момент Декер осознал, что все это время сидел перед другом лишь в трусах и расстегнутой рубашке. Да-да, в юности между ними и не такое бывало, но сейчас ему отчего-то стало неловко. Казалось, Борис вовсе не замечал этого, хотя, сам был полностью одет. Тео хотел натянуть на себя плед, но Павликовский растянулся на нем, поэтому возможность незаметно закутаться была упущена с самого начала.       Они оба замолкли на какое-то время, прислушиваясь к низкому звучанию гитары и такому же голосу солиста. Слова незнакомой песни прокатились по телу Декера, словно разряд тока. Он взглянул на Бориса, замечая, как взгляд парня остеклен, словно тот думал о том же, о чем и Тео.

Your eyes have wept a thousand tears You never needed mine The crime is never what you steal But what you leave behind*.

      Голова Тео гудела от выпитого алкоголя и наркотиков, но сейчас она была готова взорваться от мыслей, что были вызваны этой тягучей песней. Перед его глазами заскользили знакомые картинки из прошлого, словно кто-то переключал проектор в его голове, перелистывая фото: белое пальто мамы, исчезающее в толпе, взрыв, умирающий Велти, картина, затем — тот же «Щегол» но, на этот раз, лежащий на капоте машины, рядом с ним улыбающийся и нервно смеющийся Борис, который обнимает Тео за плечи. Это был последний раз, когда они держали картину в руках.       — Ты ходил смотреть на картину, хоть раз?       Борис неожиданно притих, словно слова из песни смогли немного отрезвить его.       — Нет, а ты? — негромко спросил Тео, сделав это так тихо, словно кто-то мог их услышать, хотя, он был уверен в том, что в этом отеле никому до них нет дела.       Павликовский фыркнул, а затем чуть повернул голову к Декеру и уткнулся губами в его макушку, тяжело выдохнув:       — Это ведь ты живешь в Нью-Йорке, Поттер, а не я.       Ответ был довольно логичным, но Тео не знал, что сказать, поэтому просто пожал плечами и, пользуясь случаем, прижался лбом к шее Бориса, внезапно ощутив жар его кожи.       Между ними вновь повисло молчание, но оно было уютным, как раньше, когда они были подростками и точно так же лежали перед ящиком в комнате Бориса, с трудом помещаясь на узкой постели: пьяные и обдолбанные, совершенно потерявшие счет времени, никому не нужные, кроме друг друга.       — Извини, что я так пропал. Я думал, ты злишься из-за этого всего, — в голосе Бориса скользнула печаль, от которой у Тео сжалось сердце, потому что он редко показывал то, что вообще способен переживать о чем-то.       — О чем ты? — спросил юноша, выдохнув этот вопрос в бьющуюся жилку на шее Павликовского, чувствуя, как кончики темных кудрей касаются его лба.       Само собой, Тео прекрасно понимал, о чем тот говорит, он просто хотел, чтобы Борис объяснился, а не пустился в путаные рассказы с кучей побочных веток с невероятными историями, как это частенько бывало, когда он не очень хотел о чем-то говорить, потому что чувствовал вину.       — Не дури. Я о том, что из-за меня твоя птичка «улетела», в надежные руки, конечно, но это не меняет дела, — он, чтобы не смотреть на Тео, потянулся к прикроватной тумбочке, где стояла недопитая бутылка водки. — Как я мог видеться с тобой после этого? Я думал, ты меня уже сто раз проклял, но никогда мне этого не скажешь, потому что, ну, — он замолчал ненадолго, чтобы глотнуть водки прямо из горла. — Потому что ты хороший человек, Поттер, а я — мудак, pridurok, называй, как хочешь. Ты мне жизнь спас, причем не один раз, а я…       Он состроил знакомое выражение лица, скривив губы и сжав их в одну линию, молча говоря о том, что Тео все должно быть ясно и без дальнейших комментариев.       — Ты и правда сволочь, потому что я ждал твоего звонка, хотя бы на день труда, — пробурчал Тео, отстранившись от парня, чтобы иметь возможность наблюдать за тем, как меняется его выражение лица.       Темные брови Бориса взметнулись вверх, а сам он пьяно хохотнул, протянув Декеру бутылку.       — Ха! Какой ещё нахер день труда, Поттер? Ладно бы ты сказал про то, что я не поздравил тебя с днем рождения.       Похоже, шутка Тео чудесным образом помогла разрядить обстановку и отвлечь Бориса от тяжелых мыслей, потому что они оба засмеялись, отчего Декер едва не подавился теплой водкой, которая потекла у него по подбородку вниз, по шее, скрываясь где-то за воротом рубашки.       — Какая гадость, — закашлявшись, произнес он, вернув Борису бутылку, замечая, как тот смотрит на него как-то странно.       Этот взгляд был ему знаком, но Тео вспоминал о нем лишь тогда, когда напивался до нужной кондиции и уединялся, чтобы немного выпустить пар. Он тяжело сглотнул, неловко поправил очки и лёг обратно на подушки, переводя взгляд в телевизор, чтобы не смотреть на Павликовского, который, судя по всему, продолжал таращиться в его сторону.       — Когда ты уезжаешь? — вдруг спросил он, делая глоток водки так легко, словно это была вода.       Боковым зрением Тео видел, как темные глаза Бориса скользят по его шее, словно следят за каплями водки, которые давно пропали в ткани рубашки. Черт возьми, теперь ее нужно будет сдать в химчистку, ведь она запачкалась и помялась.       — Завтра утром.       — Ну, нет, Поттер, так не пойдет! — воскликнул Павликовский, с грохотом отставив бутылку на тумбочку. — Я не отпущу тебя обратно в таком состоянии.       Это было сказано с таким жаром, что Тео на секунду опешил. Он моргнул и непонимающе уставился на парня, видя, как тот раскраснелся, то ли от водки, то ли от злости, то ли от всего сразу.       — В каком это состоянии?       — Ты позвонил мне и сказал, что тебе дерьмово, забыл? Да и я не слепой, хоть и ужасно пьяный. У тебя глаза пустые, как у куклы, сечешь? — Борис щелкнул пальцами у друга перед лицом, будто таким образом можно было проверить реакцию глаз на внешний раздражитель. — И дело-то не в таблетках, а в тебе. Ты ведь не просто так заселился именно в этот номер. Я тебя знаю, Поттер, ты меня не обманешь, gloupysh.       От этого прозвища на русском Тео вдруг и сам покраснел, чувствуя, как его щеки начинают пылать, словно рождественские фонари. Наверное, все дело было в том, что они не открыли окно, да и алкоголь давал о себе знать. Видя, что глаза Декера забегали, Борис вдруг обхватил его подбородок длинными и тонкими пальцами, заставив взглянуть на него.       — Я не позволю тебе себя угробить, — твердо и решительно произнес он, нахмурив темные брови, когда заметил, что Тео открыл рот, чтобы возразить. — Закругляйся с объяснениями, Поттер. Я знаю, что у тебя внутри, потому что чувствую то же самое.       Это неожиданное признание заставило замолчать их обоих. Декер удивленно взглянул на Бориса, чувствуя, как глаза предательски обжигают выступившие слезы, которые вот-вот прольются, но он не мог разрыдаться при Павликовском, хоть и делал это в юности, но сейчас ему было неловко.       — Поехали со мной, — голос Тео прозвучал так жалко и дрожаще, что он сам удивился тому, что способен издавать такие звуки.       Он был уверен в том, что больше никогда и никуда не позовет Бориса, потому что в прошлый раз, когда это случилось, тот не поехал, а потом и вовсе пропал на кучу лет. Если Павликовский ещё раз откажет, то Тео попросту окончательно расклеится, развалится на кучу мелких частей, которые никто и никогда не соберет. Зачем он сказал об этом Борису, если прекрасно знал, что лишь одно его «нет» способно уничтожить всё окончательно?       — У меня назначена встреча в обед, — видя, как в глазах Тео блеснули слезы, Борис торопливо произнёс. — Ты меня даже не дослушал! Мне надо разрулить свои дела, кровь из носу, а потом — поедем, куда захочешь.       Все внутри Декера рухнуло вниз, но потом, стоило Павликовскому сказать эту фразу, он будто бы ожил и почувствовал, как раны внутри него начали медленно затягиваться. Должно быть, на лице Тео появилась радостная гримаса, хотя, он был готов расплакаться и с трудом сдерживал непрошеные слезы, поэтому Павликовский усмехнулся и покачал головой:       — Вы посмотрите на него, просто вылитый щеночек. Ты, как Попчик в детстве.       Из груди юноши вырвался нервный смешок, а сам он, шмыгнув носом, легко ткнул Бориса под ребра, принявшись пересчитывать их сквозь ткань рубашки.       — Заткнись, задница!       Они, хрипло смеясь, принялись в шутку бороться, сминая белье на постели и барахтаясь на ней, рискуя забыться и свалиться на пол, благо, что Борис вовремя подхватил Тео, подминая его под себя и нависая сверху.       Сердце Декера билось, как птица в клетке, готовое выскочить из неё. Запах Павликовского вскружил ему голову настолько, что юноша беспомощно заёрзал под ним, лишь усугубляя свое положение, потому что теперь они оба почувствовали то, что его член, скрытый лишь тканью белья, отвердел. Это всё было так похоже на то, что происходило между ними двумя в Калифорнии, отчего у Тео даже не секунду появилась мысль о том, что это просто сон. Сейчас он проснется дома у Павликовских, увидит спящего рядом Бориса, который сонно вздохнет, обнимет его и переложит теплого Попчика на дрожащую грудь друга.       — Эй, Борис, что ты… — слабо выдохнул Тео в сухие губы Павликовского, поймав его алкогольное дыхание, прежде чем тот поцеловал его.       Поначалу этот поцелуй был похож на их последний, тот самый, когда Борис поцеловал Тео перед тем, как тот сел в такси и уехал прочь из пустыни, но затем губы парня неожиданно сомкнулись на нижней губе Декера и оттянули её.       — Борис! — шипя, воскликнул он, дабы подавить стон, который едва не вырвался из груди.       Темные глаза напротив пьяно и задорно блеснули в полутьме, а их обладатель рассмеялся, бесцеремонно прильнув к саднящим губам Тео вновь, целуя их с языком, делая поцелуй более грязным и глубоким, таким, будто нарочно подначивал Декера застонать. Не прошло и пару мгновений, как Тео сдался, глухо застонав в губы Павликовского.       — Как же давно я этого не слышал, — низким и едва ли не урчащим голосом выдохнул парень, отстраняясь, но лишь для того, чтобы продолжить свое путешествие по телу Тео.       Тот вздрогнул, когда почувствовал, что Борис стягивает с него белье, делая это так естественно, словно получил на это согласие. Впрочем, должно быть, стон развязал Павликовскому руки.       — Интересно, помнишь ли ты, как… — шумно выдохнув, произнес Борис, а затем медленно и дразнящее провел подушечкой большого пальца по налитой кровью головке Декера, растирая каплю прозрачной смазки, отчего Тео задрожал, шумно сглотнув, чем вызвал у парня довольную улыбку. — О, вижу, что помнишь.       — Борис… — в который раз за день произнес Тео, будто одновременно хотел остановить его и просил, чтобы тот не прекращал.       Он выглядел раскрасневшимся и запыхавшимся только лишь от поцелуев. Декер понимал, что если сейчас не остановит друга, то завтра им будет очень стыдно, опять придется делать вид, словно ничего не было. Вряд ли Павликовский поедет с ним куда-то после этого, поэтому им нужно было остановиться, ведь Тео не хотел потерять его снова из-за такой глупости.       — Если мы не остановимся, — вновь начал он, опустив руку вниз, за что получил легкий удар по кисти от Бориса.       — Мы не остановимся, — твердо произнес Павликовский, обжигая Тео таким диким взглядом, что тот притих и задышал глубже, потому что Борис провел рукой по стволу и обхватил тяжелые яйца в таком знакомом и позабытом жесте, что у Декера перехватило дыхание.       — Ты не понимаешь, — забормотал Тео, из последних сил пытаясь исправить ситуацию, но это очень сложно было сделать, когда Борис играл с его яйцами, отчего голова юноши закружилась лишь сильнее, а картинка перед глазами начала плыть.       Сколько раз Тео вспоминал о том, как сухие и теплые ладони Павликовского касаются его, но никогда не мог в точности повторить все, что тот делал с его членом. Борис, после пары странных ночей, когда они, пьяные и обдолбанные, изучали друг друга, узнал все слабые места друга, поэтому сейчас, спустя столько лет, умело пользовался полученными знаниями, словно ничего не забыл.       — Всё я понимаю, Поттер, и всегда понимал, но ты уверен, что мы должны сейчас это обсуждать? — Борис показательно перевел взгляд на член Тео, нарочито медленно скользя большим пальцем по головке и ниже, задевая чувствительную уздечку.       — Ты не поедешь со мной завтра из-за этого, — отчаянно выдохнул Декер, а затем застонал, почти готовый умолять Бориса о том, чтобы он перестал мучить его и дал закончить.       — Я же сказал, что поеду. Думаешь, я хочу тебя обмануть? — в голосе Павликовского скользнула обида и раздражение, потому что Тео решил устроить разборки в такой неподходящий момент.       — Я не… — начал Тео, но затем притих, наблюдая за тем, как Борис снимает с себя рубашку.       Затуманенный взгляд юноши скользнул по худощавому, но крепкому телу, затем переместился на тату, набитое на бицепсе — вульгарная роза с шипами в честь Котку, а после — на шрам от пулевого ранения, красовавшийся на плече.       — Ты ведь знаешь, что это обязательно бы случилось, если бы ты не уехал, — выпалил Павликовский, расстегивая ремень на джинсах и чуть спуская их вниз, отчего стала видна узкая дорожка темных волос, идущая от пупка и ниже.       — Я просто никогда не спал с… — неловко произнес Декер, вдруг осознавая, что Борис собирается сделать.       Да, конечно, в своих наркотических и пьяных фантазиях Тео временами представлял, как они с Борисом уединяются в его комнате в Калифорнии, и их изучение друг друга заканчивается кое-чем поинтереснее, чем просто петтингом. К собственному стыду, Декер даже прикупил себе игрушку для того, чтобы проверить, насколько приятно ему было бы, если бы все-таки между ними с Борисом было что-то большее. И, да, это было бы охренительно приятно, но, черт, он все равно был не готов, ведь это была всего лишь небольшая пробка, а не член.       — Ну и что? Я тоже, но всё будет klassno, ты ведь мне доверяешь? — спросил он, мазнув по Тео взглядом, одновременно пытаясь разделаться с джинсами.       — Да, — едва слышно ответил Декер, нервно сглотнув и сев на постели, словно он собирался куда-то пойти или готовился к чему-то важному.       К этому времени Павликовский наконец-то стянул джинсы и белье с узких бедер, оставаясь полностью обнаженным. Тусклый свет из телевизора подсвечивал его высокую и поджарую фигуру, отчего Тео засмотрелся на него, чем вызвал у Бориса смешок.       — Забыл, как я выгляжу? — спросил он, потрепав юношу по светлым волосам.       — Я не видел тебя в таком виде с Калифорнии, — проворчал Декер, попытавшись увернуться от ладони парня, но из-за пьяной координации это не удалось сделать.       — Не переживай, член у меня с того времени не очень-то вырос.       Грязные шуточки были очень в стиле Бориса, отчего Тео лишь усмехнулся, от смущения потянувшись за водкой, чтобы сделать обжигающий глоток, так сказать, для храбрости.       Он прекрасно помнил, что даже в пятнадцать Павликовскому было грех жаловаться на свой размер, а уж сейчас и подавно, судя по тому, что только видел Тео своими глазами.       Борис неожиданно отправился в ванную и, судя по звукам, принялся рыться в бельевом шкафу, словно хотел там что-то найти. Наверное, Тео нужно было подняться и помочь ему, но его тело наполнилось такой слабостью из-за нервов, травки, таблеток и алкоголя, что он просто не мог и не хотел шевелиться.       — Что ты там ищешь? — громко спросил он, чтобы его голос было слышно через рок, играющий по телевизору.       Вместо ответа Павликовский наконец-то вышел из ванной и вновь залез на кровать, устраиваясь между разведенных ног Декера, демонстрируя ему тюбик с кремом. Увидев это, глаза Тео округлились, а сам он открыл рот, чтобы возразить, но Борис перебил его.       — Крем с алоэ, увлажняет и смягчает кожу — это то, что нам нужно, потому что я не захватил с собой смазку, а мог бы, если бы ты хоть как-то намекнул, — парень забавно подвигал бровями, стремясь разрядить обстановку, потому что видел, что на лице Декера застыла маска сомнения.       — Очень смешно, — нервно выдохнул Тео, будто только сейчас осознал, что они собираются сделать.       Он и Борис действительно собирались заняться сексом прямо сейчас, да еще и в этом проклятом номере. Что это, если не судьба?       — Я буду нежным, gloupish, — ласково пообещал Павликовский, а затем наклонился вперед, чтобы прильнуть к губам Тео, но, на этот раз, это был мягкий и успокаивающий поцелуй, без укусов.       Это стало последней каплей, которая все-таки смогла убедить Декера в том, что нет смысла пытаться что-то изменить. Борис был прав, когда говорил о том, что это все равно должно было случиться, к тому же, они явно оба нуждались в близости друг друга именно сейчас.       Обкусанные губы Бориса сместились на скулу Тео, а затем — вниз, на линию челюсти, где его зубы сомкнулись, отчего по телу юноши пробежал сноп мурашек, а член напрягся.       Осмелев, то ли от выпитой водки, то ли от нервов, Декер потянулся рукой к животу Павликовского, а затем провел пальцем от пупка до основания члена, следуя за той дорожкой, которая привлекла его еще тогда, когда Борис раздевался. Его ствол, увитый венами, был тверд. Обхватив его, Тео вдруг осознал, что он намного больше пробки, с которой он развлекался.       Павликовский жарко выдохнул в шею Тео, реагируя на его действия низким полустоном.       — Расслабься, Поттер.       Вскоре Тео почувствовал, как прохладный и вязкий крем проливается не только на его кожу, но и на руки. Он тут же принялся размазывать его по члену Бориса, словно делал ему массаж, пока тот глухо дышал в шею Декера.       — Попридержи коней, а то мы так не доберемся до самого интересного, — выдохнул Павликовский, пользуясь одним из славянских фразеологизмов, отчего из груди Тео вырвался смешок.       Отстранившись, Борис обхватил свой ствол сам, а затем, пристально глядя Тео в глаза, уперся головкой в чувствительно место, ощущая, как Декер постепенно расслабляется и впускает его в себя.       С губ Тео сорвался свистящий выдох, потому что он ждал жгучей боли, но ее не было, то ли от увлажняющего крема, то ли от того, что он уже имел небольшой опыт. Должно быть, Борис тоже это заметил, поэтому удивленно произнес:       — Ты, что это, готовился? Мог бы и мне сказать.       — Да пошел ты в… — пропыхтел Тео, сжимая зубы и сдерживая стон, потому что Павликовский медленно, но верно входил все глубже и глубже.       — Я уже, — с лающим смешком отозвался парень, но затем из его груди вырвался низкий стон, когда он заполнил Тео до конца. — Вот же blyad.       Они оба гулко и часто дышали, глядя друг на друга затуманенными взглядами. Павликовский ненадолго замер, позволяя Декеру привыкнуть к новым ощущениям. Он склонился над Тео, позволяя ему обнять себя, а затем неторопливо задвигался, чувствуя, как юноша пьяно стонет в его шею, хватаясь пальцами за спину и плечи.       — Тшш, — шептал Борис, едва сдерживая стоны, хотя, он сомневался в том, что кто-то их услышит, но ведь так было даже интереснее.       — Борис, — всхлипнул Тео, когда он вновь двинулся в него до самых яиц, сделав это чуть быстрее, чем в прошлый раз.       Вместо ответа Павликовский накрыл его губы в поцелуе, запуская одну из рук в волосы, тем самым цепляя очки, которые съехали и куда-то сползли с его лица.       Весь мир для Тео словно перевернулся с ног на голову. Его голову занимал алкогольный и наркотический туман, сквозь который он слышал собственные стоны и шепот Павликовского, который придавливал его к постели, не позволяя ёрзать слишком сильно. Они сплелись друг с другом, жадно хватая воздух губами между стонами и поцелуями, тем самым исцеляя друг друга.       В какой-то момент свободная рука Бориса, скользкая и влажная от крема, накрыла член Тео, отчего тот встрепенулся и вздрогнул, застонав что-то невнятное в шею темноволосого, в ответ на что тот лишь шумно выдохнул сквозь сжатые зубы какое-то ругательство на русском, но юноша не смог его разобрать.       Павликовский, как и обещал, был нежным до самого конца, но, похоже, что собственная медлительность так быстро подвела его к краю, что он знакомо задрожал и замер, уткнувшись в плечо Тео, издав грудной звук удовольствия, похожий на рык и стон одновременно.       — Поттер, — последнюю букву прозвища он почти что прорычал, не переставая ласкать ствол Тео, уделяя особое внимание головке.       Декер и сам не заметил, что жар внизу его живота усилился, а член запульсировал от напряжения. Почувствовав это, Павликовский замедлился, делая это специально, потому что знал, что так Тео нравится больше всего. Тот задрожал и со стоном пролился на руки Бориса, который не переставал гладить член до тех пор, пока Декер не затих.       Вскоре Павликовский медленно и осторожно вышел, а после лег рядом с Тео, растянувшись на кровати во весь рост. Знакомым жестом Борис откинул прилипшие и мокрые кудри со лба, а затем потянулся вниз рукой, чтобы найти в джинсах пачку сигарет и зажигалку.       — Не могу поверить, что мы это сделали, — заплетающимся языком произнес Тео, переворачиваясь на бок, чтобы иметь возможность наблюдать за тем, как парень поджигает сигарету и глубоко затягивается ею.       — Где там мой старый дневник, где я писал о том, что я никогда бы не стал этим заниматься? Надо бы сделать небольшую ремарку, — с довольной ухмылкой произнес Борис, после чего протянул сигарету Декеру, выглядя уставшим, взмыленным, но довольным.       — Ты вёл дневник? — удивленно спросил Тео, который случайно нащупал свои очки, завалившиеся между подушек и чудом не сломавшиеся.       Он сделал небольшую затяжку, отмечая про себя, что эти сигареты слишком крепкие, хотя, они с Борисом курили и похуже. Поморщившись, он вернул сигарету обратно, а после водрузил очки обратно на нос, но они запотели, и в них ничего не было видно.       — Ага, потому что до тебя мне было не с кем общаться, да и я до ужаса боялся belochki, поэтому мне надо было хоть куда-то сливать свои мысли про всякую чушь.       Заметив, что очки Тео запотели, Борис рассмеялся и зажал сигарету между губ, а после — потянулся за ними и осторожно снял, чтобы начать протирать стекла краем пледа.       Почему-то от этого зрелища Тео совсем растаял, понимая, что сейчас чувствует себя так спокойно, как не чувствовал уже несколько лет. Может быть, гормоны и прочие вещества кружили ему голову, но именно сейчас Декер осознал, что нуждается в Борисе сильнее, чем предполагал до этого. Он не потерял его, как думал.       — Там есть обо мне что-нибудь? — сонно и устало поинтересовался Тео, уткнувшись лбом в грудь Павликовского, слыша, как быстро и сильно стучит его сердце.       — Ещё как! — ответил парень, осторожно вернув очки на место и ласково погладив Тео по щеке. — Не смей засыпать, Поттер, нам нужно сходить в душ, завтра сам мне спасибо скажешь.       Эта новость не обрадовала Декера, потому что всё, что он хотел сейчас сделать — это заснуть под боком у Бориса, наплевав на то, что они все были покрыты бог знает чем.       — Ты ведь дашь мне его почитать?       — Дам, если завтра ты не будешь делать вид, будто так напился, что всё забыл, — с легким укором в голосе отозвался Борис, затушив сигарету о дно пепельницы, которая взялась на прикроватном столике невесть откуда.       — Это ты обычно так делал! — возмущенно воскликнул Тео, в ответ на что Павликовский хохотнул и крепко обнял Декера, оставив на его губах порывистый и жаркий, как и он сам, поцелуй.       — Пошли в душ, Поттер, завтра рано вставать, нам нужно столько успеть сделать.       От его слов все внутри Тео словно расцвело, будто он каким-то образом смог выбраться из болота депрессии, вот так просто, за один вечер. Возможно, завтра он пожалеет обо всем, что случилось, но что-то подсказывало ему, что они все сделали правильно, потому что оба нуждались друг в друге.       Главное, чтобы Борис его не обманул. Только не снова.