Remember You

ЭТО СИКВЕЛ К REMEMBER ME БОГА РАДИ ЧИТАЙТЕ ПРИМЕЧАНИЯ В ШАПКЕ ЭТА ИСТОРИЯ НИЧЕГО ВАМ НЕ ДАСТ БЕЗ ОРИГИНАЛЬНОЙ ИСТОРИИ Мыльная вода скатывается по гладкой керамической поверхности, пузырясь на железной решётке слива. Пахнет ванилью и химией. Хёнджин умывает лицо, позволяя воде стекать по шее, стряхивает руки и вытирает их полотенцем. Он поправляет короткий хвост, смотрясь в зеркало и выходит из ванной. Чанбин ещё не пришёл. Его квартира стала такой привычной, что у Хёнджина появилось любимое место на его диване и свой тёмно-синий плед. Записав один полноценный трек и получив достаточно положительную, пусть и небольшую реакцию в интернете, они решили работать над музыкой дальше. Видясь практически каждый день, невольно сближаешься, хотя у Хёнджина всегда было такое ощущение, что он знает его очень давно и понимает ход его мыслей без каких-либо проблем. Хёнджин освобождается от учёбы раньше и заходит в его квартиру сам, набирая код на двери уже на автомате. Чанбин обычно подходит через полчаса-час. Доверие выстроилось быстро и Хёнджин не понимал, как так произошло. Они часто переговариваются, по большей части из-за привычки Хёнджина делать всё наперекор и оставлять последнее слово за собой. Он жалеет о вспыльчивых действиях практически каждый раз, но каждый раз Чанбин садится и обсуждает произошедшее и постепенно Хёнджину становится легче себя контролировать. Ему нравилось, что с этим человеком можно было говорить напрямую. Хёнджин по характеру всегда вываливал всё без фильтра и то, что Чанбин был таким же прямолинейным, сильно располагало и помогало. Вид из окна такой же унылый, как и всегда. Хёнджин смотрит на дома внизу и ловит чувство сумасшедшего дежавю. Постоянно. Даже придя сюда впервые, он выглянул в окно и узнал это место. Как будто уже видел его и не раз, потому что даже узор на шторах на пятом этаже соседнего здания был знакомым. Вся квартира вызывала такую реакцию. Ему не нужно было спрашивать, где что-то лежит. Руки сами тянулись к нужным полкам. Это было странно. Проблемы с памятью были не такие серьёзные, как в самом начале после выхода из комы. Хёнджин спокойно обсуждал прошлое с друзьями и родителями, но некоторые моменты он откровенно не понимал. Он мог включить фильм и знать его сюжет, узнавать сцены, хотя он точно его не смотрел – все просмотренные фильмы записывались в специальную тетрадь. Он начинал читать книги и понимал, что знает развязку. Он мог включить песни, которые точно никогда не слышал, потому что был в коме во время их выхода, и подпевать им. Хёнджин списывал всё на травму, но иногда это его пугало. Почему он узнаёт то, с чем не знаком? В один из вечеров Хёнджин наблюдает в окно за носящейся по газону собакой. Когда ту уводит хозяин, он отходит назад и плюхается на диван рядом с Чанбином, который читал конспект. Они закончили вычитку нового текста песни и ждали доставку еды. Хёнджин собирается достать телефон, чтобы покопаться в соцсетях, когда голову резко начинает сверлить изнутри. Врач сказал, что ближайшие полтора года мигрени будут нормальным явлением после всего, что случилось. Почему-то в этой квартире они накатывали чаще и ощущались по-другому. Казалось, что что-то пытается пробить дырку в его черепе и вырваться наружу. Он шумно выдыхает через нос. - Голова болит? – Чанбин откладывает тетрадь. - Немного. - Выпей таблетку, я принесу воды. Он идёт на кухню и возвращается со стаканом. Хёнджин закидывает привычный белый овал, который каждый раз противно шкрябает горло, в рот и запивает его водой. Ежедневная порция таблеток стала нормой. В мозгу завывает сильнее и он, морщась, упирается лбом в плечо Чанбина. - Ложись. Чанбин обхватывает его за плечи и заставляет лечь на свои ноги, подкладывая под его голову подушку. Пальцы начинают медленно перебирать медовые волосы и Хёнджин улыбается краем губ. Рядом с ним всегда становилось легче. Почему-то он был уверен, что может доверять Чанбину. От него шла такая надёжность, что он почти мгновенно успокаивался. Да, он может язвить и дурачиться сколько угодно, но если Хёнджину плохо, то он тут же становится серьёзным и никогда не отходит, пока не убедится, что всё в порядке. Хёнджин знает, что он о нём заботится. Не понимает только почему. То, как к нему относились парни, западающие на его внешность, и то, как относился к нему Чанбин, отличалось. Чанбин не просто смотрел на него, Чанбин его слушал и понимал или хотя бы пытался понять. Хёнджин какое-то время лежит, чувствуя, как всё внутри успокаивается от чужого тепла, после чего поворачивается, ложась на спину. - Ты расскажешь мне откуда мы знакомы? - Мы познакомились в парке, когда я дал тебе послушать песню. - Ты знаешь про что я. - Да не были мы знакомы. - Врёшь. Я вижу, что врёшь, - Хёнджин берёт его за подбородок, заставляя снова отложить конспект и посмотреть на себя. – Почему ты врёшь? - Хёнджин, мы это обсуждали. Ты сам себя накручиваешь. - У меня не такого рода проблемы с головой, чтобы что-то выдумывать. Я узнаю твои жесты, узнаю треки. Как я могу их знать, если мы не были знакомы? - В моих жестах нет ничего особенного, как и в треках, - Чанбин вздыхает и постукивает его по коленке. - Мне нет смысла врать. Хватит уже на этом зацикливаться. - Мы с тобой переспали? Вопрос оказывается настолько неожиданным, что Чанбин сначала застывает на секунду, после чего начинает смеяться. Если бы Хёнджин только знал, что они не могли даже за руки взяться. - А что, думаешь была такая возможность? - Ну, по крайней мере, я не вижу причин, из-за которых я мог бы сказать тебе «нет». Хёнджин усмехается. Его рука сжимает плечо Чанбина и неторопливо скользит к предплечью, касаясь горячей кожи. Они были друзьями, но на самом деле Хёнджин понимает, что уже какое-то время смотрит на него по-другому. Он ему нравился, рядом с ним хотелось быть практически постоянно, хотелось чувствовать на себе его руки, но почему-то они пока что топтались на переходной точке. Пальцы Чанбина на его коленке сжимаются и начинают, было, подниматься выше, как звонит домофон. Приехала еда. - Дерьмо, - шепчет себе под нос Хёнджин, садясь, когда Чанбин уходит открыть дверь. Настроение снова падает до нормального уровня, а тема заминается. Если подумать, Хёнджин сам не может сказать, зачем Чанбин мог бы врать ему о том, были они знакомы или нет. Только если между ними произошло что-то серьёзное, но раз Хёнджин не помнит чётко абсолютно ничего и все его подозрения строятся на мимолётных дежавю, то значит они не общались много, иначе он бы вспомнил хоть что-нибудь. Никто из его друзей не видел, чтобы они с Чанбином светились где-то вместе. И хотя всё говорит о том, что они не были знакомы, Хёнджин нутром чувствует, что знает его, причём лучше, чем кто-либо ещё. В туманный четверг Чанбин снова задерживается в университете. Хёнджин заваривает себе кофе, ковыряется в интернете, развалившись на диване, после чего решает, что надо бы попрактиковаться, раз ему всё равно нечего делать. Он как раз собирался набросать черновик нового текста, возникнувшего в голове днём. Перегнувшись через подлокотник, он вспоминает, что не взял с собой рюкзак, потому что вместо пар было бестолковое мероприятие с болтовнёй со сцены в актовом зале. Можно было записать всё в заметки в телефоне, конечно, но он терпеть не может печатать такие вещи в телефоне, потому что постоянно что-то исправляет и отмечает изменения в тоне. Хёнджин решает позаимствовать у Чанбина пару страниц из какой-нибудь не очень важной тетрадки. На стеллаже лежала целая кипа макулатуры из университета. Многие тетради были исписаны больше чем наполовину, поэтому если вырвать оттуда листы, соединённые с ними листы с другой стороны могут отвалиться. Хёнджин пролистывает несколько, пока не находит полупустую тетрадь по философии. Чанбин её недолюбливал и говорил, что перестал писать, потому что легче будет найти всю эту кучу информации в интернете и распечатать, чем поспевать за преподавателем. Хёнджин уже собирается открыть середину и вырвать два разворота, когда перед глазами мелькает его имя. Он хмурится, листает обратно и находит страницу с какими-то обрывками разговора. «Посмотри у него на столе там должен быть лист с ответами» «Да вроде у него даже и дети есть» «Так Хван Хёнджин мне нужны ответы на тест а не грязное бельё препода» «Ты призрак или частный детектив? Хватит пялить в его телефон» Резкая мигрень ударяет в виски, Хёнджин хватается за стеллаж, пытаясь сохранить равновесие. Он сгибается пополам, его сознание выскакивает за грань настоящего. Учебная неделя выжала из Чанбина почти все соки до капли. Он заходит в лифт, устало откидываясь к стене. Единственное, что придавало ему сил и ускорения, это мысль о том, что дома его снова ждут. Когда есть, к кому приходить, будешь тащить себя через любые препятствия за шкирку. Он выходит на лестничную площадку, набирает нужную комбинацию на кодовой панели и заходит домой. К удивлению, свет был выключен, хотя на улице уже потемнело. Он разувается, скидывает ветровку и щёлкает выключателем, проходя внутрь. - Чего в темноте торчишь? У окна спиной к нему стоит Хёнджин. Он медленно поворачивается и по сосредоточенному выражению лица Чанбин понимает, что что-то не так. - Что-то случилось? - Почему ты не рассказал мне? - О чём? Вместо ответа Хёнджин подходит к нему и обхватывает ладонь своими. Он слегка сжимает его пальцы, трёт запястье, двигается к локтю, скользит вверх к плечу, по шее и затем кладёт ладонь ему на щёку, заглядывая в глаза. - Как же круто тебя касаться, - затем он подаётся вперёд и обнимает его, обвивая руки вокруг плеч и прижимаясь щекой. – Разве ты не скучал по мне, бестолковая ты туча? Чанбин замирает от неожиданности, не соображая, что происходит. От прижавшегося к нему Хёнджина сердце забилось так бешено, что его чуть не затрясло. Обращение заставило что-то в душе сжаться в комок. - Хёнджин? Ты… ты вспомнил меня? - Да, придурок, партизан хренов, - в его голосе недовольство, но он всё равно не отстраняется, а только усиливает хватку, ловя каждое ощущение. – Думал отделаешься от меня? А я вернулся. Воздух как будто выбивает из лёгких. Чанбин рвано выдыхает и крепко обнимает его в ответ, закрывая глаза. В грудной клетке бушует тайфун. Только если раньше это был тайфун отчаяния, то сейчас он в эйфории раскидывает вокруг цветы и конфетти. Пальцы сжимают футболку на спине. Хёнджин вернулся. Его Хёнджин вернулся. Его противный наглый Хёнджин, который любит шоу с тупыми викторинами, орёт по утрам в ухо, считает его одногруппников конченными идиотами и торгуется о том, кто будет выбирать фильм на вечер. - Почему ты ничего не сказал мне? - Я не хотел обязывать тебя чем-то. Твоя обычная жизнь и жизнь во время комы – две разные реальности. Я не хотел, чтобы ты думал, что должен мне что-то, тем более отношения. Это я знаю тебя и воспринимаю как того, с кем жил несколько месяцев. А для тебя я был чужой. - Идиот, я – это всегда я. А ты – центр притяжения во всех моих реальностях. Ещё тогда в парке ты не был мне чужим. Я чувствовал, что знаю тебя. Чувствовал, что мы связаны. Миллион раз тебе про это сказал. - Ты мог мне не поверить, - Чанбин издаёт смешок, расслабляясь. – Сказал бы, что я конченный, и послал нахер. - То, что ты конченный, я понял сразу. - Говнюк, - Чанбин несильно шлёпает его по заднице. – Так как я справился? - В смысле? - Я добился тебя второй раз? - Дай-ка подумать. Хёнджин отстраняется, но только для того, чтобы одарить его лукавым взглядом и поцеловать, улыбаясь в губы. Его пальцы проходятся по щекам Чанбина, касаются его ушей, зарываются в волосы. Та часть Хёнджина, которая помнила всё о жизни в форме духа, не могла успокоиться и буквально упивалась каждым прикосновением, каждым ощущением, каждой каплей чужого тепла. Теперь он знает, какая у Чанбина кожа, какие у него волосы, как приятно от него пахнет холодноватым мятным парфюмом. Хотелось чувствовать всё это ещё и ещё без остановки. - Да, чёрт побери, - отвечает Хёнджин, запыхавшись, когда они останавливаются несколько минут спустя. – Ты добился меня второй раз. Чанбин улыбается и коротко целует его снова. Ему больше не нужно контролировать себя. Он так ждал этого. После того, как они с Хёнджином начали общаться в «реальности», он запоминал каждое мимолётное прикосновение, потому что раньше это было невозможным. Теперь он мог перехватить его за локоть, заправить за ухо прядь волос, толкнуть плечом. Хёнджин был настоящим, из плоти и крови. Его хотелось прижать к себе и не отпускать. Ведь было время, когда Чанбин думал, что потерял его. - Так ты скучал по мне? До встречи в парке. - Ты ведь знаешь ответ. - Хочу деталей. - Это немного уныло, когда никто не капает на мозги, - Чанбин усмехается, но смотрит ему в глаза серьёзно и искренне. – Мой дом без тебя не дом. Мне нет смысла возвращаться, когда тебя нет, потому что никто меня не ждёт. - Это ты так завуалированно предлагаешь съехаться? - Я предлагаю тебе вернуться ко мне. Вернуться на своё место. - Я уже вернулся. Я дома, - Хёнджин прижимается к нему лбом. – А теперь покажи мне, как ты скучал по мне. Покажи, что я упускал, будучи призраком. Не сдерживайся. - Опасная просьба. Если я не буду сдерживаться, тебе придётся ходить в водолазках очень долго. - Докажи. А то я такой мудак, что не верю. Один раз Чанбину пришлось отказаться от него ради того, чтобы позволить ему жить. Возвращаться в пустой дом каждый раз было мучительно тяжело, ведь души в нём больше не было. Но теперь, когда эта душа сама вернулась к нему, Чанбин не хотел отпускать её ни на миллиметр. Он целовал его губы, лицо и тело и ему было мало. От того, с каким пылом Хёнджин отзывался на каждое движение и сам притягивал его ближе, дольше, шла кругом голова. Как и у самого Хёнджина, который цеплялся за него и скользил по коже руками так жадно, как будто боялся, что эта возможность снова пропадёт. Его жизнь разделилась на две, но их обе связывала одна и та же точка пересечения, один и тот же человек, которого Хёнджин не смог бы забыть, даже если бы захотел. Он всегда его помнил. Со Чанбин всегда жил где-то внутри и сейчас прописался там навечно.