прикасаемый

колени болят. он простужен, разбит, дико не выспался. плевать, потому что лицо вдруг освещает полоска света. дане нельзя смотреть ему в глаза, но он чётко видит голые щиколотки, босые ступни. капли воды, что стекали по гладкой коже. усмешка дёргает разбитые губы. кашин наперёд знает, что он задумал. знает каждую его мысль, идею. знает всё, что он ему скажет, но послушно молчит, позволяя разглядеть в кромешной тьме собственное лицо, полное страданий. полное отчаяния. полное ненависти к происходящему. дане казалось, что до этого не дойдёт. дане казалось, так будет легче. дане казалось, ему станет легче. — готов? — не понимает смысла вопроса. не уверен, что полностью его расслышал, ведь кровь плотной коркой запеклась в ушах, но головой утвердительно машет, поджимая узкие губы. к такому нельзя подготовиться, он пытался. это больно даже через сотню раз, но отключаться он научился быстрее, чем врать, поэтому прикрывает глаза, отдавая себя тьме. отдавая себя на растерзание монстру. отдавая себя в сильные холодные руки. // ледяной воздух обжигает гортань, илья глубоко втягивает дым, зажимая сигарету губами, руки замёрзшие прячет в карманах куртки. сегодня вселенная ему особенно осточертела. серый, промозглый город. и кончики пальцев несчадно покалывало, когда кто-то задевал его плечом в бурной толпе. илья поднимается чуть выше этого бледного потока человеческого безумия, встаёт на поребрик, оглядывая шабуршания и суету мутным взглядом. мерзость. плюёт куда-то в сторону, морщась от резких порывов ветра. телефон в кармане жужжит, но достать его и проверить сообщения — себе дороже, поэтому он только поёживается, продолжая монотонно выжидать. да где же он, блять? — кулич! — позади знакомый голос. выдыхает чувственно, но не так, чтобы это сильно обрадовало его собеседника. в голубых глазах раздражение и усталость. нет времени на прелюдия, ему просто это нужно. но ради приличия криво улыбается, руки протянутой не пожимая. лишняя суета угнетала его, кажется, на молекулярном уровне. хотелось скорее скрыться, отрешиться от бесполезных скитаний от одной станции метро до другой, поэтому проходит вперёд по улице, искренне надеясь, что у дани хватит мозгов пойти следом. — это может подождать? — не унимался кашин, стараясь поспевать на ильёй. этот напор бесил рыжего, как и циничное хладнокровие, которое он вылил на него ещё в переписке. даня сам не понимал, зачем согласился. зачем приехал в такую рань, хоть на улице уже и темнело. зачем вообще стал слушать этот бред, но сердце твердило — надо. поэтому даня гордость засовывает себе же в задницу и послушно ждёт указаний. послушно открывает перед ним дверь какого-то кафе, помогает снять куртку, сесть за столик и выбрать что-то из меню. нянькой даня не нанимался, но интерес выжигал в нём достоинство. блядь. — так и будем молчать? — через какое-то время спросил кашин, и это таки заставило илью отвлечься от грязного пейзажа за окном. он перевёл на веснушчатое лицо взгляд, подпирая щеку кулаком. распластался в кресле, даже не притронувшись к кофе. нужно признать — выдержки ему не занимать. как и безумия. чёрт знает, оно в нём было всегда, или проросло только с началом зимы, как смертельная саркома. обострение депрессии, или юношеский максимализм, даня этого не понимал, да и понимать не хотел. его интересовала только их сделка, детали которой кулич даже при встрече рассказывать не торопится. только тянет и тянет, зачем — не ясно. может, боится, может, стесняется. а может, проверяет на прочность. проверяет глубину даниного болота, в которое ему придётся ступить. — мне нужна помощь. — ни для кого это не новость, но данила кивает так, будто ему действительно интересно. будто он действительно волнуется за осветлённую бошку перед ним. — дознуться нечем? шутка илье не понравилась, он даже губы плотно прикрыл, вновь устремляя взгляд куда-то на дорогу. вновь окунаясь в свои мысли, какие-то раздумья. даня неприятно цокнул, глаза демонстративно закатывая. илья ему не нравился. не нравился в последнее время. не нравился, когда был таким. молчаливым. считающим, что все и так всё поймут. без слов. — продолжай. — в этом слове, кажется, было извинение. и кажется, илья его принял, поднося пальцы к своему лицу, разглядывая их, потирая подушечки указательного и большого друг о друга. решается на что-то. сомневается. но всё же, наконец, говорит, тяжело вздыхая. опять. — у меня рецидив. даню потом прошибает. или это страх, который он очень сильно постарался не показывать на его глазах. но учащённое сердцебиение выдавало эту маску на нем. выдавало волнение. нежелание больше слушать. и, может, дане правда сейчас хотелось встать и уйти, оставляя кулича одного, наедине со своими проблемами. только он продолжает сидеть, словно прикованный. словно связанный по рукам и ногам. и на лице его читалось согласие. желание помочь, хоть это и кончилось больницей в прошлый раз. ухмылка. пухлые губы дрожат от неестественных эмоций, илья знает, что просит слишком многого, но больше ему идти не к кому. знает, что кашин его ненавидит. знает, что ненавидит боль, которую илья ему приносит раз за разом, но… больше ничего не осталось. даня неуверенно кивает, соглашаясь на сделку с маленьким дьяволом, у которого искрились остатки нервов. // илья цинично вскидывает подбородок, обходя даню по странной кривой. словно не желая приближаться, но руки чешутся коснуться. нет, не из-за большой любви, или сильного влечения. а только ради удовлетворения порочных, грязных потребностей. чтобы прекратить существование. его и своего. но в ладони вовремя оказывается жёсткий прут. капли воды с грохотом стекают по оплётке, падая на дешёвую плитку. готов? конечно, нет. секунда, и боль разрезает плотный воздух, что, кажется, душил даню, облепляя стенки лёгких. секунда, и редкие удары посыпались на обнажённую спину, вскрывая старые раны. вскрывая старые шрамы, перекрывая их новыми. ровные кровяные полосы и лишь тяжёлые вздохи говорили о том, что кашин что-то чувствует. отрешённо, конечно, но чувствует. и из-под плотно закрытых век стекают одиночные слёзы, слепляя подрагивающие ресницы. даня этого не хотел, он не разрешает себе поддаваться эмоциям, но сдержать отчаянный порыв ненависти не смог. как не смог сдержать резкий, оглушающий вскрик в следующее мгновение. — заткнись. — ядовито шипит илья, и это помогает. от этого становится легче, даня сильнее стискивает челюсти, до щемящей, ноющей боли, продолжая терпеть острую, жгучую порку. продолжая стойко держаться, даже не выгибаясь. позвоночник — натянутая струна из оголённых нервов, которые зудели после каждой сессии и просили только одного — смерти. но смерти в этой кровавой, железистой криокамере нет и не будет. может, потому что даня уже мёртв, а илья — прислужник люцифера, что обязан подвергать его пыткам ежедневно, а может, потому что даня сам от неё отказался, когда подписывал контракт с демоном. когда чернила вылились в аккуратную подпись напротив даты и его инициалов. и сколько бы он не старался — любое спасение временно, а все страдания возводятся в абсолют, в неприкрытый ужас и крепкий страх, что скрутил конечности, не давая расслабиться ни на секунду. илья выдыхает жарко, немного отходя, чтобы издалека оценить исполосанную картину, плод своих трудов, и закуривает, тонкие пальцы на ногах поджимая. плитка кажется холодной. даня кажется измотанным, но илье плевать. он только выдыхает сизый дым в светлый потолок комнаты, щурясь от яркого, палящего света. он, кажется, не должен так себя вести, но зачем-то касается кончиками пальцев растрёпанных рыжих волос, укладывая их более менее прилично. и даня вздрагивает от неожиданности, под прикосновения подставляясь, ведь этого искренне не хватало.. илья понимает, поэтому с нежностью оглаживает затылок кашина, хоть и чувствует от этого прикосновения нестерпимую боль. пальцы прошивает судорогой, сводит натянутые сухожилия, заставляя зашипеть, руку одёргивая. блядь. невыносимые терзания. он выкидывает окурок на мокрый пол, обеспокоенно раскрытую ладонь разглядывая. линии, завитки, которые, кажется, складываются в мнимое слово «смерть». это угнетает. раздражает. заставляет вернуться в исходное состояние и вновь рассечь бледную кожу на окровавленной спине. вырвать оглушающий крик из груди дани. он ненавидит его. ненавидит свою невозможность коснуться.