Что было после

- Доктор Сьюард! Мой дорогой Джек! – Мина радостно приветствовала друга. – Наконец-то вы выбрали время посетить нас! - Рад видеть вас, миссис Мина, в добром здравии, - ответил Сьюард, передавая трость и шляпу слуге. – Спешил к вам, как только мог. К сожалению, я не свободен полностью распоряжаться собственным временем. Скажите мне, Мина, что за тайны? В своем письме вы просили меня непременно появится, причем в то время, когда Джонатана заведомо не будет дома. Уж не собираетесь ли вы завести со мной тайный роман? - неудачно попытался пошутить доктор. Но, не заметив на лице миссис Харкер и тени ответной улыбки - хотя бы даже просто вежливой – Джек стушевался. «Какой уж тут тайный роман, - думала тем временем Мина. – Закрутила уже с одним. Не тебе чета был: граф, богач, и вообще мужчина обходительный. Ручки целовал, серенады пел, обещал вечную любовь и вечную жизнь в придачу. И где он теперь? Только муж полусумасшедший и остался. Кстати, о муже…» - Джек, я буду с вами говорить прямо, ведь вы друг нашей семьи, и хорошо знаете ситуацию, в которой мы все недавно побывали, а так же прекрасно понимаете, что случившиеся события не могли пройти бесследно. Все мы в большей или меньшей степени пострадали, но, кажется, бедному Джонатану сейчас тяжелее всех. Ведь он мало того, что принимал участие на ровне со всеми в преследовании Дракулы здесь, в Лондоне, и в Трансильвании, - «подлец!» мысленно добавила миссис Харкер, - но еще и боролся с этими демоническими тварями, вампиршами. Джонатан никогда не рассказывал мне, что именно произошло там, в замке, когда он был пленником вампиров, но, думаю, все это очень отрицательно сказалось на… хм… душевном равновесии моего мужа. Мина взглянула на Джека, пытаясь определить, какое впечатление на него произвели ее слова. После практически публичной компрометации, ей очень хотелось обелить себя, и в глазах друзей выглядеть преданной и заботливой женой. Но доктор сидел с профессионально внимательным и бесстрастным лицом. Только усилием воли он удерживался от того, чтобы не покрыться удушливым пурпурным румянцем. Джек во всех подробностях знал, что именно произошло у Джонатана с невестами Дракулы: Харкер однажды сам поведал ему об этом после совместно выпитых несчетных пинт пива, стесняясь и смущенно хихикая. И если Дракула, видимо, спокойно относился к довольно таки непристойному времяпрепровождению своих нареченных, то Мина – Джек не сомневался в этом – просто-напросто отметелила бы мужа какой-нибудь кочергой, узнай она хотя бы десятую часть правды. Джек так же допускал немалую вероятность летального исхода для несчастного Харкера после такой милой семейной дискуссии. По сравнению с оргиями в замке вампира, шашни Мины с Дракулой выглядели еще более невинно, нежели воскресный семейный пикник на лужайке. Подгоняемая внимающим молчанием Джека, Мина продолжила: - Понимаете, Джек, мистер Харкер очень сдал за последние несколько месяцев. Он стал угрюм, раздражителен, сторонится меня и избегает моего общества. Тратит все наше состояние на древние манускрипты, и сутки напролет изучает их, запершись в библиотеке. Я надеялась, что теперь, когда я жду ребенка, все изменится, но на самом деле стало еще хуже. - О, вы ждете малыша? – лицемерно удивился Джек. Довольно большого животика Мины невозможно было не заметить, однако правила приличия предписывали делать вид, что не замечаешь интересного положения леди, пока она сама не объявит о радостном событии. Теперь, когда Мина упомянула о беременности, можно было поздравлять, и не слишком скрывать, что разглядываешь ее округлившийся животик. – Я вас поздравляю, и Джонатана тоже! Надеюсь, ваше здоровье и здоровье ребенка вне опасности? – снова включил профессионального врача Сьюард. - Вот в этом я вовсе не уверена. Посмотрите, что я нашла, - миссис Харкер протянула доктору несколько исписанных клочков бумаги. – Взгляните, это фрагменты дневника моего мужа… Прочитав, что написано на обрывках дневника, Джек побледнел и, испуганно взглянув на Мину, спросил: - Но что все это значит? Как они попали к вам, миссис Мина? И почему всего несколько фрагментов? - Неважно, как попали, – на этот вопрос Мине хотелось отвечать меньше всего, так же, собственно, как и вспоминать об этом… - Джонатан! – непроизнесённое женой окончание «твою мать» повисло в воздухе вместе с тучей пыли, поднятой со стола мощным хлопком. Джонатан скосил глаза: на этот раз жена оставила скалку и выбрала более весомый аргумент– чугунную сковородку на длинной ручке. На очень длинной ручке. Джонатан на всякий случай побледнел. - Ч-ч-что, дорогая? – нервно спросил он, одновременно с этим пытаясь прикрыть лежащую на столе тетрадь чернильницей. Получалось не очень, потому что чернильница была небольшой, а тетрадь, и без того не маленькую, Джонатан закрыть не догадался. Мина же в это время обходила стол, приближаясь к мужу. В оседающей кругом пыли лицо ее было неприветливым и даже зловещим. Вообще, трудно представить себе мило улыбающуюся даму, вооруженную при этом сковородкой, и все же выражение лица дорогой супруги показалось Джонатану на редкость кровожадным. Он оцепенел от испуга, в голове неслись, сталкиваясь между собой на поворотах, мысли: «Вот оно и настало… Истинную сущность надолго не спрячешь… Или сейчас, или никогда… Бежать, пока не поздно!» - Я обращаюсь к тебе уже в четвёртый раз, но ты совершенно на меня не реагируешь, - тут Мина оглушительно чихнула. От резкого звука Джонатан подпрыгнул, вцепился в тетрадь и рванул из библиотеки, огибая стол по противоположной стороне. Мина оторопела, но, к сожалению Джонатана, не на долго. Практически сразу она устремилась за мужем, на ходу выкрикивая, что им нужно поговорить. Разговаривать с супругой Джонатан желал меньше всего, поэтому он только прибавил скорости, благо длинный коридор позволял неплохо разогнаться. Но беглеца подвела малость: он споткнулся о приподнявшийся край ковра, устилавшего коридор, и покатился по полу, не выпуская из рук драгоценный дневник. «Уволю Парсона к чертовой матери,» - материализовалась еще одна мысль. Тут жена и настигла его. В азарте погони она где-то утратила сковородку, что способствовало возможности вцепиться в мужнину тетрадку обеими руками. Не то чтобы миссис Харкер уж очень хотела знать, что там. Скорее это был шанс принудить мужа к разговору: раз он так дорожит этой писаниной, то не захочет расстаться с ней, а, значит, не будет и удирать. Но Джонатан дернул тетрадь к себе, быстро вскочил и сквозанул по коридору дальше, оставив в руках у озадаченной и смущенной таким поворотом событий супруги несколько исписанных клочков… «…в моем доме обитают чудовища, еще, быть может, страшнее Дракулы. Если только мои худшие опасения подтвердятся, придется, собрав все свое мужество, убить их обоих. Я страшусь одной только мысли о таком исходе. Но, если я буду убежден в необходимости такого поступка, рука моя не дрогнет. Я убью вампиров, и будь что будет.» - Вот видите, Джек, - Мина чуть не плакала, - ему мерещатся вампиры даже в нашем доме. Не хочется даже думать о таком, но не полагаете ли вы, что Джонатана следует лечить и даже, быть может, поместить его для этого в клинику? - Успокойтесь, Мина, - Джек придвинулся поближе к взволнованной женщине и, желая успокоить и приободрить, обнял за плечи, негромко говоря: - Нельзя вот так, сразу, на основании лишь косвенных фактов, ставить столь серьезные диагнозы. Как минимум, мне стоит лично пообщаться с Джонатаном, может быть, провести обследование. Ну не плачьте же, дорогая, полно вам, расстраиваться еще рано. От облегчения, что наконец-то разделила свои тревоги еще с кем-то, Мина упала на грудь Джеку, утирая слезы и мокрый нос о его щегольскую шелковую жилетку. В таком двусмысленном положении и застал их Джонатан, которому вдруг вздумалось заглянуть домой в неурочное время и справиться о самочувствии жены. Ни слова не говоря, Джонатан стоял и смотрел, как его супруга использует жилетку Джека вместо носового платка. Потом развернулся и, незамеченный, вышел прочь. Дневник Джонатана Харкера 3 мая Вчера, наконец, мне удалось получить то, что я так долго искал. Но вместо того, чтобы понять, что же на самом деле происходит, и окончательно утвердиться в своем решении, я нахожусь в еще большем смятении, чем прежде. Но по порядку. На прошлой неделе я наугад зашел в одну далеко не процветающую книжную лавку. По правде говоря, я не надеялся там обнаружить чего-то нужного, но, по укоренившейся уже привычке, обходил всех букинистов подряд в надежде отыскать все же нужные мне книги. На этот раз удача улыбнулась мне: хозяин лавки, мистер Голдман, молодой еще и довольно приятный человек, увидев меня, воскликнул: - А вот и вы, мистер Харкер! – будто я его лучший друг, и он ждал моего визита Бог весть сколько. – У меня для вас есть кое-что. Зная ваш интерес к древностям определенного рода, я взял на себя смелость приобрести для вас по случаю вот эту книгу. Мистер Голдман достал из-под конторки и протянул мне довольно устрашающего вида том. Книга была явно не из бумаги, и одно это уже говорило о ее невероятно древнем происхождении. При ближайшем изучении оказалось, что страницы ее сделаны из кожи, ставшей от времени хрупкой и ломкой. Тисненые буквы на обложке было почти не разобрать, но почему-то интуитивно я ощутил, что мне просто необходимо приобрести этот раритет, и я заплатил за него не торгуясь. Впрочем, милый мистер Голдман запросил за него не так уж много, ссылаясь на то, что книга досталась ему за бесценок. Я тут же отнес фолиант одному человеку, который не раз уже помогал мне с переводами. По правде говоря, профессор Брукс – отвратительный желчный старик. Иметь с ним дело весьма и весьма неприятно, но выбора у меня нет – он единственный в Лондоне специалист такого уровня. Зная, что я всегда расплачиваюсь вовремя и не стою за ценой, Брукс, сварливо ворча, все же оставил книгу у себя и приказал мне явиться через неделю, что я и сделал. Итак, вчера профессор вернул мне древнюю книгу. Как оказалось, интуиция меня не подвела: там и правда содержалась нужная мне информация. Вручая мне перевод – кипу страниц, исписанных мелким каллиграфическим почерком – Брукс был очень недоволен: - Ну и задачу вы мне задали, Харкер! Раритет в весьма плохом состоянии, можно сказать - в отвратительном. Местами прочитать текст просто невозможно. А местами о содержании приходится догадываться по соседним предложениям и словам. Такие места я помечал специальными значками, видите? – Брукс потыкал измазанным чернилами пальцем в свою писанину. Я послушно покивал, поблагодарил ученого и, распрощавшись с ним, поспешил домой, изучать свое приобретение. Это оказался трактат, датированный приблизительно одиннадцатым веком, содержащий в основном описание методов и способов выслеживания и уничтожения вампиров. Среди прочего там была глава, поименованная «О том, что такое вампиры и о способах отличить вампира от человека». К сожалению, почти все страницы перевода этой главы пестрели пометками и комментариями профессора Брукса. Это обстоятельство чрезвычайно раздосадовало меня. «Здесь приводится описание одного события, связанного с охотой на вампиров, - пишет Брукс. – Текст оригинала находится в таком виде, что приходится лишь догадываться, как все было на самом деле. Суть же в следующем: когда автор трактата – известный искоренитель нечисти – появился в упомянутой деревне, жители ее были напуганы нашествием вампиров до такой степени, что убили уже несколько односельчан, подозревая их в том, что они – прислужники нечисти. В частности, одну девку забили насмерть камнями. Вся беда девицы в том, что она оказалась беременна, не будучи замужем. К тому же несколько раз была замечена на местном кладбище ночью. Крестьяне решили, что девка связалась с вампирами, и теперь носит в утробе их потомство, ребенка, который родится уже нежитью на погибель всей деревне. В подтверждение своих подозрений селяне приводили тот факт, что девка, до этого выглядевшая обычным человеком, перед смертью обрела облик чудовища: глаза ее горели алым пламенем (подозреваю, что это были отблески костров, или факелов, или чем там беснующаяся толпа освещала место казни), клыки удлинились неимоверно, отрасли длинные когти (галлюцинации, порожденные массовым психозом и истерией), лицо исказилось до неузнаваемости, и хриплым голосом она выкрикивала страшные проклятья, призывая кары на головы своих погубителей (было бы странно, если бы жертва благословляла своих убийц). Далее нигде в тексте больше нет внятной информации по этому поводу, однако, могу заметить, что подобные истории попадались уже мне в других источниках, правда, датированных уже куда более поздним временем.» Таким вот образом сомнения мои оказались хоть и не вовсе беспочвенными, но так и остались неподтвержденными. Я буду и дальше наблюдать за Вильгельминой и течением ее беременности. Очевидно, что за последнее время моя жена сильно изменилась. Из кроткой, милой, порядочной девушки, какой она была до нашей свадьбы, Мина превратилась в просто чудовищную мегеру, довольно распущенных нравов (ее бессовестный и публичный адюльтер с Дракулой тому подтверждение), сварливую и склочную женщину, склонную к истерии к тому же. Вряд ли все эти изменения можно приписать беременности, если предположить, что это обыкновенный, человеческий ребенок. Остается думать, что в моем доме обитают чудовища, еще, быть может, страшнее Дракулы. Если только мои худшие опасения подтвердятся, придется, собрав все свое мужество, убить их обоих. Я страшусь одной только мысли о таком исходе. Но, если я буду убежден в необходимости такого поступка, рука моя не дрогнет. Я убью вампиров, и будь что будет. Письмо Джека Сьюарда профессору Ван Хельсингу 23 мая Уважаемый профессор! Я прошу Вашей помощи, дело не терпит отлагательств. Вчера по просьбе миссис Харкер я беседовал с Джонатаном. Мина обеспокоена состоянием психического здоровья своего супруга. Она пригласила меня как друга семьи и как доктора с просьбой определить насколько тяжело состояние Джонатана в частной беседе, незаметно для него. Со слов миссис Мины, в последнее время Джонатан сделался необычайно мрачен и замкнут, весь круг его интересов сводится к приобретению и изучению некой специфической литературы, а именно всего, что касается вампиров. Это не удивительно, конечно же, учитывая недавние обстоятельства, которые хорошо Вам известны. Однако именно для Джонатана последствия этих потрясений могут стать фатальными, не забывайте - он перенес тяжелейшее воспаление мозга. Хочу еще сказать Вам, с разрешения миссис Мины, о том, что она беременна. Конечно, ее сомнения могут быть связаны с ее состоянием. Однако подтвердить или опровергнуть их мне не удалось: когда я попытался дружески побеседовать с Джонатаном, он просто-напросто не стал со мной разговаривать. Единственными его словами были: "Я думал, ты мне друг, Джек, а ты... Честнее было бы тебе погибнуть вместо Квинси...". После этого он покинул меня, ясно дав понять, что разговор окончен. Естественно, тот факт, что мне не удалось пообщаться с Джонатаном, препятствует определению диагноза, но в данном случае я склонен поверить миссис Харкер. Полагаю, она во многом - если не во всем - права. И все же хотелось бы окончательно убедиться, что состояние Джонатана настолько тяжелое, что требуется немедленное мое вмешательство как специалиста по заболеваниям психики. Вы же знаете, профессор, методы лечения подобных болезней нельзя назвать гуманными, поэтому не хотелось бы подвергать Джонатана напрасно всем этим специфическим процедурам. Просьба моя к Вам в следующем: не могли бы Вы приехать в Лондон, чтобы лично побеседовать с Джонатаном, удостовериться, насколько тяжело его состояние. В любом случае мне требуется если не Ваше личное присутствие, то хотя бы совет как учителя и как старшего товарища в такой непростой для нас всех ситуации. С нетерпением жду Вашего ответа. Джек Сьюард. Телеграмма профессора Ван Хельсинга доктору Сьюарду Джек, получил Ваше письмо. Состояние мистера Х действительно внушает опасения. К сожалению, дела настоятельно требуют моего присутствия в Амстердаме. В любом случае, я постараюсь освободиться как можно скорее и немедленно приеду в Лондон. Вам же настоятельно рекомендую почаще посещать семейство Х, чтобы Вы могли контролировать состояние Дж, которое, судя по всему, в любой момент может стать критическим. Профессор Ван Хельсинг. "Дейли телеграф" 10 июня Сегодня ночью, во время грозы, из клиники для душевнобольных, что находится на территории Карфакского аббатства, сбежали несколько пациентов. По заявлению руководителя клиники доктора Сьюарда, это произошло из-за недопустимой небрежности персонала клиники. По уверению доктора Сьюарда, все виновные понесли должное наказание, все меры, необходимые для поимки беглецов, приняты.