Наложница

      История жизни Джингуджи Джакурая начинается в 1738 году, рано утром, 9 января по лунному календарю. Родился он в семье крупного хатамото*, одного из самых близких к даймё* Киото. Отец его отличался воинственным и строгим нравом, ведь в жилах его текла кровь самураев, сражавшихся на стороне достопочтенного Такугавы Иэясу*, что и определило место их семьи при дворе сегунов этой династии — так бахвалился глава дома Джингуджи, когда его старший сын был ещё ребёнком. Мать же его была скромной, воспитанной по всем канонам настоящей японской женщины, что происходила из семьи зажиточных самураев, служивших дому Джингуджи. Конечно брак его родителей был по расчету, Сумико, так звали мать Джакурая, была предписана его отцу в жены с самого её рождения и когда той было двадцать, а её мужу уже далеко за тридцать, они сыграли роскошную, пышную свадьбу. А лишь спустя полгода и родился их первенец, наследник дел его отца — Джакурай. Спустя год после первенца, родился младший и последний ребёнок в семье — Кодзи.       Детство Джакурая, как и полагалось наследнику дома, было переполнено обучениями разными науками и дисциплинами, что должен был знать благородный муж тех времен. Будь то каллиграфия, поэзия и стихосложение, игра на музыкальных инструментах или фехтование, а так же науки естественные и гуманитарные — всё это юный наследник дома должен был знать в идеале. И если к наукам естественным и гуманитарным у него был явный дар и собственное стремление к изучению, то поэзия и музицирование… Явно было не его. Каждый такой урок сопровождался его отрицанием и нехотением даже идти на встречу с учителем, а так же бранью со стороны учителя дисциплины.       — Молодой господин, ну что же это такое! Вы же далеко не глупы и очень способны, но только дело доходит до поэзии — и вас будто подменяют! Неужто вы не можете запомнить даже основ, азов, стихосложения? Почему, если я говорю, что вам надо составить обычное хокку, у вас выходит в той или иной строчки звуков больше чем надо*?! — ругался учитель поэзии из-за дня в день, на протяжении почти двух часов занятий.       — Молодой господин, ну вы опять не попадаете по нотам! Вы же столь одаренный юноша, ваши успехи в других дисциплинах поражают, почему музицирование вам даётся столь сложно?! Для вас это должно быть проще простого, тем более, я прекрасно знаю, что у вас есть слух! — бранился уже учитель музыки, краснея и бледнея от негодования над нерадивым учеником.       Только вот Джакураю на их брань было глубоко наплевать. Учителя жаловались его родителем, над ним вечно подшучивал по этому поводу младший брат, что в данных дисциплинах преуспевал, а мать осуждающе качала головой, пока отец в очередной раз читал ему лекции по этому поводу. Джакурай зачитывался научными книгами на родном языке, хоть те и были малость устаревшими по словам его учителей, несколько из которых знали иностранные языки и охотно рассказывали мальчику о том, как далеко зашел запад в изучении этих наук. Он слушал, внимал и впитывал в себя зания как губка.       Когда же юному наследнику дома Джингуджи стукнуло пятнадцать лет он впервые смог познакомиться и поговорит с иностранцами, что из года в год приплывали в Японию, раде обмена опытом и знаниями между народами. И тогда иностранные гости были поражены начитанностью юноши и его отнюдь недурному знанию иностранного языка. При общении с гостями из других стран Джакурай подтягивает английский ещё больше, а те дарят ему его первые книги на иностранном языке, с помощью которых он открывает мир европейской медицины. Кроме того в подаренных книгах была какая-то странная книжонка со сборниками рассказов художественного содержания и Джакурай признает, что литература иностранных гостей ему нравится куда гораздо больше, чем родной страны.       К двадцати годам Джингуджи уже полностью углубился с изучении медицины, выучив таки английский до собственной оценки «идеально» и грезит одной лишь мечтой: отречься от наследства и титула, уплыть далеко на запад и стать там врачом, по настоящему помогая людям, а не властвую над скудными землями их дома и кучкой бедных, голодных крестьян. Джакурая до удури воротило от знати, что крутилась в его жизни с самого рождения. Но вот незадача: его младший брат решил податься в монахи по достижению совершеннолетия и после этого Джакураю бы уже никто не позволил отринуть наследство домом и землями, ведь тогда бы и передать их было некому.       «И пусть даже так! Даже если мой дом канет в историю, после смерти моего отца, без возможности кому-то наследовать титул — я от собственной мечты не отступлю! Сбегу из дому как только появиться возможность и уплыву далеко на запад, где отец меня никогда не найдёт!» — так думал двадцатиоднолетний Джакурай Джингуджи, когда провожал младшего брата, уже стриженого налысо и монашеской рясе из отчего дома.       — Старший брат мой, я знаю тебя очень хорошо и мечту твою знаю. Не подведи прошу себя, — сказал ему младший брат на прощание, на что Джакурай одобрительно фыркнул и дал слово не подвести.       Только вот у судьбы на него явно были другие планы…       Когда ему исполнилось двадцать пять лет от старости, как и пророчили врачи, умер его отец. Теперь по праву старшего сына Джакурай должен был принять титул, наследство и земли, что остались после его отца. И он хотело был уже отказаться, заявив о своём желание стать врачом, как через месяц после похорон отца, из храма, где служил его младший брат, пришло известие: младший настоятель Кодзи, в прошлом младший сын дома Джигуджи, скончался от чахотки. Это известие окончательно подкосило Сумико, и без того набожную, из-за чего она полностью отдалась религии, стала чахнуть на глазах и малость тронулась умом. Джакурай понял: ему никто не позволит осуществить его мечту, теперь уж точно. Тем более, если он заявит о своём решении стать врачом, его матушку точно это подкосит окончательно и она скончается от невозможного горя за их семью и своих сыновей. Он принял наследство, женился на красивой девушке, младше его на пять лет, так же предписанной ему ещё по праву её рождения, как когда-то его мать была предписана его отцу, и забыл о мечте навсегда, погасив в себе все искорки надежды на её осуществление. Тем более что через полгода после свадьбы у него родился сын, как две капли воды похожий на его жену, а характер ему пророчили отцовский.

***

      Жизнь Рамуды, младшего сына в семье зажиточного крестьянина, поначалу была сносной. Пусть он и был пятым ребёнком, который не мог похвастаться хорошим здоровьем и частенько болел, старшие сёстры и братья его любили. Правда вот отец к нему относился с некоторым призрением и часто ругался на то, что его жена последним ребёнком подирала ему такого немощного и ни на что негодного сына. Кроме того, мать Рамуды умерла при родах, от открывшегося кровотечения.       «Наверное папа ненавидеть меня за смерти мамы…» — думает пятилетний мальчик, утера разбитую от побоев отца губу и пару слезинок, которые потекли то ли от обиды, то ли от боли.       Но его жизнь всё ещё не плоха, потому что старшие братья и сёстры его любят. По настоящему любят.       Только вот со временем, средняя сестра, не выдержав вечных пьяных закидонов отца и постепенно умещающихся в доме денег, ушла из дома, подавшись в ученицы столичной гейши, углядевшей в девочки потенциал, даже не смотря на возраст. Брат, что был старше его на пару лет и являлся четвёртым ребёнком в семье, скончался от чахотки, когда Рамуде было десять. А самая старшая сестра была выдана замуж по расчету, чтобы укрепить положение их семьи и спасти от голода. В итоге в отчем доме осталось лишь двое детей: сам Рамуда и его старший, пятнадцатилетний, брат.       В силу плохого здоровья мальчик не мог как полагается работать в поле, сажая или собирая урожай. Поэтому он стал бегать по соседям, выпрашивая у них чего-то съестного, буквально покоряя их сердца своими большими и чистыми голубыми глазами.       — Ах, Рамуда-чан, ты просто ангел! — восторгались молодые девушки и более пожилые дамы очарованием мальчишки.       А добывая что-то съестное, сам готовил из этого еду и убирался в доме, пока его старший брат занимался работой в полях, а отец пропадал неизвестно где. Рамуда не умел ни читать, не писать, не знал ничего о науках и других языках, даже собственный знал не в идеале. Единственное чем он мог похвастаться, это умением вкусно и хорошо готовить, ведь когда-то давно, его всему этому обучали сёстры. Семьей он считал только их двоих: себя и брата, а об отце вообще чаще забывал, ведь братья могли не видеть его днями.       Но шли годы, времена менялись и в их деревне, что и так не славилась урожайностью, совсем перестало что либо расти. Сколько бы они не сеяли и не сажали, а всё сгнивало в земле, так и не прорастая. Отец Рамуды окончательно погряз в долгах, стал залаживать всё более или менее ценное имущество, но ничего не помогало: сумма долга только росла на глазах. И к мужчине зачастили странные люди, что кричали и громили их дом, били его отца. Старший брат, которому уже было двадцать, всегда вставал на защиту их дома и выпроваживал прочь кулаками непрощенных гостей, что в ответ колотили и парня, но тот стоически выдерживал, после болезненно морщась, когда Рамуда обрабатывал его порезы и ссадины. Подобное продолжалось в течение долгих месяцев, пока в один день, всё координально не поменялось.       К отцу снова пришли странные люди, но на этот раз они не били его, не кричали и не громили их дом, что вызвало вздох облегчение у напуганного Рамуды, однако его старший брат напряженно сжимал кулаки, прикрывая широкой спиной. Рамуде было уже пятнадцать, только ростом он был не выши десятилетнего и очень хрупким, с лицом по-детски красивым, чем-то смахивая на девочку. Долго говорили те странные мужчины и их отец, как он к ним развернулся, а в глазах горел алчный блеск предвкушения.       — Эй, маленькая обуза, шевели сюды своими ногами! У отца для тебя новость! — гаркнул мужчина. Только вот Рамуда не двинулся, а его старший брат только сильнее сжал кулаки, полностью закрывая мальчика собой. — Эй, ты что, отца не слушаешь?       — Я никуда не пойду! — испуганно пискнул он, сжавшись от страха.       — Что за чёрт?! Ты… — он подошел очень близко к братьям, потянув руки к Рамуде, как старший брат, со всей силы, ударил отца в лицо и сразу в живот.       — Беги, братик! Эти люди здесь за тобой! — громко крикнул парень и оттолкнул брата от себя. — Быстрее!       Рамуда не зная себя от страха кинулся бежать назад, через весь дома, выбираясь на улицу через задние комнаты. Он ничего не слышал и не видел перед собой, только благодарил брата, что спас его, клянясь что убежит, а потом найдёт его и они наконец-то сбегут из дома вместе, как и хотели. Спустя недолгое время бега, кто-то хватанул его за плечо, беря под подмышку и понёс противоположно стороне, в которую бежал мальчик. Он вырывался, кричал и кусал того человека, что схватил его, но тому было всё не почём. Он всё нёс и нёс его, пока не остановился.       — Чёрт, выруби ты этого маленького идиота, а то спокойно не дотащим же до столицы!       После этих слов он почувствовал сильную боль в области шеи и у него потемнело перед глазами. Теряя сознание мальчик чувствовал как его грубо запихивают в какую-то темноту, явно дурно пахнущую и жесткую. Уже не видя ничего он лишь подумал: «Прости, братишка, но я не сумел убежать…» — и окончательно потерял сознание.