Чемпион Стендарра

I.       Ах, Морровинд!       Сколь прекрасен и славен он своей историей и жителями, столь же угрюм и неприветлив для всякого, кто не прожил в этом краю достаточно, чтобы с ним начал здороваться хотя бы трактирщик!       Впрочем, те, кто свыкся с трудным нравом данмеров и еще более трудным нравом знаменитых вулканов этих земель, могут узреть все богатство культуры, постигнуть тесноту единства народа и проникнуться весом неоднозначной, но крайне важной для Нирна истории потомков кимеров.       Как раз из таких был и герой нашей повести. Самый обычный рабочий выдающейся гильдии магов, располагавшейся в сердце континентального Морровинда — Морнхолде. Наряду с учителями истории и двемерологии, поварами и прочей обслугой, он не обладал ни толикой магического дара, хотя… Одно отличие все же было.       Сегодняшняя история расскажет не об угрюмом эльфе, не о заезжем норде, не даже об одном из талантливых аргонианских рабов, обучающихся азам магии для службы на передовой. Главным героем праздника Новой Жизни, как и этого рассказа, является самый обычный гуар коллегии. Таких держат в почти каждом заведении в качестве вьючных животных, охранников или, что бывает реже, посыльных.       Но, в отличие от гуара при трактире или от «коллег» из торговых домов, служащий гильдии магов жил не в стойле, а в теплом и непродуваемом помещении склада. Больше смахивающим на дом зажиточного слуги дома Дрес, нежели на амбар для хранения мешков с мукой и ящиков с необходимым для опытов оборудованием. В удачные года гильдия даже предполагала статью закупки сена в качестве зимней подстилки для гуара!       К сожалению, Вторая Эра была богата на войны, поэтому и приходили такие времена нечасто, хотя это, не огорчало верного служащего.       В конце концов, само наличие места для подобного работника не предусматривалось изначально, а гуар еще с незапамятных времен достался коллегии в качестве компенсации за побег двух рабов, перевозимых из Мрачных Трясин. Предполагалось, что его выкупят с последующих поставок, однако война в очередной раз продиктовала свои условия, и следующий же караван, оставшийся практически без защиты, налетел на засаду «Двух Ламп», тем самым разорив предприятие. Так этот ящер и остался в Морровинде, где нет дела ни до него, ни до разорившихся рабовладельцев, ни для многих других важных вещей. В конце концов, никто даже не стал утруждаться, чтобы дать ему какое-либо имя.       Тем не менее многие относились к гуару с уважением и добротой: повар, которому тот помогал дотащить мешки до кухни, иногда подмешивал в корм остатки кореньев и грибов, что не пошли в ход; профессор магии изменения, будучи в хорошем настроении, проходя мимо героя, мог выпустить в небо сноп мерцающих искр, что любили все, кто работал неподалеку; а зачем-то проникающий по ночам на склад завхоз, молодой данмер из дома Хлаалу, иногда мог, в суете и спешке покидая помещение, уронить что-нибудь из припасов или оборудования. II.       Месяц Вечерней звезды шел к своему концу и свершилось то, чего из года в год ждали все: детвора, продавцы теплой одежды и хвостатый сторож из коллегии магов Морнхолда. Отворяя — вернее сказать, тараня своим носом — двери амбара и выходя на двор позади громадного данмерского здания, ящер сделал глубокий вдох и выпрямился в спине. Прикрыв глаза, он начал ловить носом первые снежинки, которые проникали сквозь магический барьер, установленный против вулканического пепла.       Сторож спохватился. Он вспомнил про большие белые мешки в дальнем углу амбара и про то, что в его обязанности также входят услуги грузчика и посыльного. Поэтому свой рабочий день гуар начал с доставки груза к ожидающему меру, который сегодня, кажется, был самую малость менее угрюмым, нежели обычно.       Сразу после завтрака шли учебные часы, в которые коллегия, как правило, старалась отправить куда подальше как можно больше своих служащих (в целях их же безопасности), а потому и самому необычному из работников находилось дело. Раньше ему поручали письма, но потом, после пары неудачных инцидентов, стали давать только общую рассылку. Иногда ученым нужна была помощь в сборе кореньев и трав, а порой и вовсе кто-то из служащих брал гуара для похода за покупками.       Как раз сегодня и был третий случай. Зайдя за ящером в амбар и угостив его жменью пряных трав, повар коллегии — данмер почтенных лет — начал снаряжать гуара для похода на рынок. Последний, уже готовый к надеванию сбруи, удобной для крепления различных мешочков и грузов (она досталась коллегии вместе с самим работником), почувствовал, как на него легким грузом, укрывая всё тело, упало что-то теплое. — Так-то оно теплее будет, да? — будто сам у себя спросил пожилой данмер, надевая сбрую поверх старого потрепанного «плаща», что был похож на нечто среднее между ковром и шкурой какого-то короткошерстного животного.       Не зная, как реагировать, гуар просто растерянно плямкнул. Он продолжал находиться в ступоре до тех пор, пока взявшийся за поводья эльф не потянул его к дверям.       На рыночной площади, несмотря на шагающую по землям войну, ярко ощущалась атмосфера приближающегося праздника: споры данмеров о ценах слышались громче, самих товаров на прилавках было больше и все, как на подбор, были в красивых обертках. Иногда даже казалось, что на лицах отдельных меров можно было увидеть улыбку!       Чем ближе подходили путники к центру рыночной площади, тем больше становилось украшений. И если дальние лавки были скромно украшены бумажными фонарями и разноцветными лентами, то уже ближе к середине торговые ряды были украшены великолепными гобеленами с символикой каждого из трех данмерских богов: Альмалексии, Вивека и Сота Сила. Центральный же ряд, состоящий из самых известных в Морровинде магазинов, выставлял на своих витринах различных кукол, небольшие актерские труппы приглашали прохожих на свои выступления, устраивались показательные выступления мастеров различных ремесел. Так, например, мастер двемерских механизмов, в чьих подмастерьях было сразу два выпускника коллегии магов Морнхолда, на пару минут заставил танцевать прежде абсолютно неподвижного двемерского паука, чем вызвал почти невыразимое удивление на лицах даже взрослых данмеров.       Все это буквально отражалось и на самом гуаре. Если после прохода по боковым магазинам на его спине висело несколько невзрачных холщовых мешков, то уже вечером, на выходе с рыночной площади, работника коллегии украшали разноцветные мешки с символикой четырех домов, расписные сумочки со сложным орнаментом, три некрупные веревки с нанизанными на них кусочками гигантского гриба, прочный кожаный бурдюк с пряным вином и кем-то надетая на лапу героя синяя ленточка.       Обратная дорога лежала через храмовый район и, сделав полукруг около Храма Трибунала, данмер повел свой скромный караван вдоль зданий, выполненных в более скромной манере. Пройдя мимо пары жилых домов жрецов и больницы, повар коллегии остановился и снял со спины гуара мешок пшена с клеймом дома Дрес. Тихо положив его у дверей одного из домов, из окон которого почти не пробивался тусклый свет масляной лампы, мер отломал половинку куска гигантского гриба и протянул его в пасть помощника, поднеся при этом палец к своим губам. После этого он тихим шагом продолжил путь в коллегию, уже не ведя за поводья самостоятельно идущего за ним подопечного, который довольно жевал маслянистую, сладковато-терпкую плату за свою работу. III.       Двумя днями позже в коллегии начали готовиться к празднику Новой Жизни и, как это водится в высшем свете данмеров, нужно было заранее пригласить всех именитых членов известных домов.       Поскольку основная часть магов и обычных служащих была занята непосредственной подготовкой к торжеству и стиранием со стен последствий чьего-то неудачного эксперимента по взращиванию квамы рекордных размеров, у штатного посыльного прибавилось работы. Было принято решение приглашать через официальных представителей коллегии только действительно важных и значимых членов магического сообщества, на плечи же хвостатого служащего легла задача куда большая: необходимо было разнести по домам известных научных деятелей, вельмож среднего звена и магов-выпускников коллегии послания, написанные в общей форме.       К счастью, за время своей службы гуар побывал с различными поручениями чуть ли не во всех уголках города и отлично разбирался в местных данмерах. Например, он уже четко знал, что напротив здания, откуда постоянно веяло фруктами, дворецкий был невероятно вредный и делал вид, что не признает в ящере посыльного, пока тот не завернет за угол, лишь затем посылая кого-нибудь из прислуги вдогонку. В доме же с высокими окнами в роли дворецкого был мер с белыми волосами, постоянно удивляющийся гуару-посыльному, которого без каких-либо вопросов пропускает стража. В еще одном доме старший сын хозяина был выпускником коллегии и велел дворецкому выносить служащему по половине кочана капусты каждый раз, как тот появляется на их пороге.       Солнце шло к горизонту, а в сумках посыльного осталось всего несколько листовок, когда привычную дорогу перегородила стража. Не без помощи доходчивой жестикуляции и пресечению нескольких попыток пройти их пост, постовым все же удалось объяснить посыльному, что проход в центральную часть города закрыт для подготовки к фестивалю.        Это лишь значило, что дорога вновь проходила через храмовый район, украшаемый силами жрецов: на высокие башни растягивали длинные вымпелы с изображениями всей троицы богов, в уличных фонарях зажигали особые свечи, чье пламя окрашивалось в различные цвета, а между самими фонарями развешивали вереницы разноцветных треугольных флажков, таинственно колыхающихся на ветру.       Доставив последние приглашения и получив в ответ от одного из меров-дворецких записку, которую тот положил во внутренний карман сумки посыльного, гуар отправился домой вчерашней дорогой.       Атмосфера всеобъемлющего праздника ощущалась и тут: небогатое убранство было наведено даже в самых непримечательных домах. Где-то на порог был выстлан красивый коврик, где-то на подоконники выставили куколок, изображавших подвиг какого-либо бога Троицы, а в окне вчерашнего дома, у которого задержался повар коллегии, была нехарактерная для Морровинда картина с зажженной свечей в блюдце и опрокинутой чашей на фоне елового венка.       Вернувшись в коллегию и отдав сумки уже поджидавшему его магу, герой не забыл и подтолкнуть носом ту, в которой один из данмеров оставил послание.       В каком-то смысле, по-праздничному стал украшен и угол амбара, в котором спал необычный посыльный. Теперь там был постелен импровизированный, явно видавший и лучшие времена, но от этого не менее теплый, коврик из шкуры неизвестного зверя, что подарил повар.       За дверьми здания без окон приятно завывал ветер и изредка гудели дикие нетчи. IV.       Следующим утром во всей коллегии витал странный дух, словно сам воздух становился угрюмее, вбирая в себя обычный характер местных жителей. Это чувствовали и сами меры, становясь даже не — по обыкновению — угрюмыми, а надменными, гораздо более надменными, чем обычно. Сегодня никто не зажег фонарей в коридоре, окна которого выходили на задний двор. Каждое утро их огоньки оставляли на земле теплый переливчатый свет, пока этот незамысловатый танец затухающего и вновь разгорающегося пламени не перебивался лучами взошедшего солнца. Никто не отворил задних врат, через которые ввозили и вывозили различные грузы в абмар.       Непримечательный завтрак гуару подал незнакомый мер, даже не подогревший воду, перед тем, как наполнить ей корытце-поилку. Тем не менее, доев пресную кашу из смеси круп, неприхотливый служащий коллегии побрел к одному из боковых входов, где ему всегда находили занятие. Обычно нейтральный данмер лишь посмотрел на него грозным взглядом и, сжав губы, сделал резкий кивок в сторону дворика, указывая глазами на амбар.       Лежа на пороге своего жилища и носом придерживая двери, посыльный, никак не понимающий происходящего, лишь ждал, пока кому-нибудь будет до него дело. Но прошел час, за ним второй, кончилось лекционное время, затем и вовсе солнце скрылось за забором. Никто не зашел проведать так ждущего внимания героя. Мер, выносивший завтрак, даже забыл про обед и ужин. И только еще один новый служащий вечером подошел к дверям амбара, повесив на них тяжелый замок, издающий громкий щелчок при повороте ключа.       Ночью все было тихо так же, как и днем. Не было ни звуков диких нетчей, ни завываний ветра, ни даже слабого шелеста веток деревьев — ни малейшего признака того, что хоть кому-то интересен хвостатый сторож. Абсолютная тишина не давала спать.       Но вдруг, постепенно разгораясь, из угла с белыми мешками стало заметно свечение. Безуспешно пытавшийся уснуть герой сразу же учуял в углу знакомый запах кореньев с грибами и, медленно подойдя, увидел странный огонек, выглядевший точь-в-точь как разноцветное пламя свечи из фонарей на храмовой площади. Огонек тут же начал проскальзывать мимо крепких лап, возвращаясь обратно на мешки. Поднеся нос и в своей стандартной манере попытавшись лизнуть незнакомый предмет, гуар лишь спугнул огонек, который в мгновение оказался у двери. Заинтересовавшийся светом герой развернулся и сделал шаг. Однако он лишь снова спугнул объект своего любопытства.       На этот раз огонек совершал круги, переходя с когтей вверх по ногам ящера, задерживаясь на спине. Смекалистый служащий гильдии магов, совершив пару сложных движений, взгромоздил на спину один из мешков и, не успев развернуться к дверям, услышал еле заметный щелчок, после чего ставни бесшумно распахнулись, открывая вид на неосвещенную улицу, где из фонарей тянулся лишь дымок затушенных свечей. Так же бесшумно и быстро, как и минуту назад, ворота за героем оказались закрыты, а огонек, оставляя после себя манящий аромат, стремительно перелетел к запасным воротам, одна створка которых казалась приоткрытой.       Аккуратно выйдя за ворота (и даже не задев их грузом), герой увидел игриво мельтешащий огонек сначала на другом конце неосвещенной улицы, затем уже в конце другой, а после и вовсе в незнакомом гуару переулке с красиво украшенными низенькими заборчиками. Так этот свет, направляя посыльного с разыгравшимся инстинктом охотника, пришел к известной хлипкой двери дома со свечей и перевернутой чашей в окне.       В огоньке той свечи ящер увидел отражение уже исчезающего сгустка света.       Аккуратно сбросив мешок со спины и постояв у окна несколько невероятно уютных мгновений, словно вновь проходя с поваром мимо богато украшенных лавок с красивой лентой на лапе, гуар побрел обратно в коллегию.       Вновь проходя в железные ворота, герой лишь успел услышать громкий хлопок и почувствовать дуновение горячего ветра сбоку, после чего на мгновение стало темно как в ночь, после которой возле амбара выпало много пепла. V.       Следующим же мгновением, словно пришедший с рассветом, у ворот появился сотканный из множества свечных огоньков бывший повар коллегии. На освещенных утренним светом улицах не было больше никого. Будто вновь ведомый поводьями, гуар последовал за тем, с кем хотел сейчас быть больше всего.       В мире, замершем вокруг них, двое бывших работников коллегии снова прошли весь путь от рыночной площади. Заглядывая в окна небольших лавок, они видели абсолютно иные, словно вовсе не данмерские, семьи. Во многих окнах гуар узнавал торговцев, чьи лавки посещали. Была среди них и нордка-торговка, что продавала синие ленты праздника Новой Жизни, и сидящие у камина Телванни, продававшие кусочки гигантских грибов, и небольшого роста фермеры в странной обуви, помогавшие грузить на гуара мешки с овощами.       Неспешно прогуливаясь мимо торговых рядов, можно было насладиться множеством ароматов, доносившихся с кухонь. Гуару казалось, будто он точно знал большую часть из них, ведь что-то похожее пробовал каждый день.       Они шли по застывшему городу, наслаждаясь праздничным рассветом и безмолвным обществом друг друга, словно пара давнешних верных друзей. Как пара давнешних друзей.       Побывали и на великолепно украшенной главной площади города, куда часовые не пускали посыльного.       Вышли и за пределы города, чтобы поглазеть на диких нетчей, где гуар не смог удержаться, чтоб не раскопать пару корней.       Не забыли заглянуть и в дом с хлипкой дверью, за окнами которого немолодой норд с тростью как раз разливал горячую овощную похлебку сиротам, бежавшим из Сиродила из-за войны и вторгающихся даэдра.       Только само время, остановившее свой ход, и знает, сколько провели герои в заставшем городе, пока создание, сотканное из огоньков, не почуяло грусть на близком сердце. Положив невесомую руку на спину друга, существо направилось в сторону храма, ведя спутника за плечо.       Любые двери, от парадных до потайных, спрятанных в стенах и полу, по-прежнему открывались перед ними, сбрасывая защитные печати и оставляя на их месте небольшую кипу искр, как те, что запускал коллегиальный профессор.       Без сомнений следуя за поводырем, робкий ящер, которого вечно гоняли даже со ступеней храма Трибунала, попал в огромный зал с постаментом в центре, на котором находился колоссальных размеров молот, сияющий все больше с их приближением. — На этих землях я слаб. — начал знакомым голосом сияющий образ, положивший несоразмерно маленькую руку на молот. — Но нам и не место здесь.       В мгновение, даже не успев отпустить волнение от ощущения энергии, что напитывала комнату, ящер с трясущимся хвостом очутился среди огромного затуманенного луга, освещаемого разноцветными лучами, что пробивались сквозь мглу. Рядом стоял немного изменившийся в лице, все еще сияющий теплым свечным светом, повар в старой робе и с тростью.       Неспешной прогулкой герои направились сквозь пелену тумана в направлении, известному одному лишь старцу. Лишь изредка доносились громогласные торжествующие голоса с характерными для нордов интонациями, говором и смехом. Впрочем, приближающаяся к источнику этих звуков пара друзей была занята совсем другими вещами.       То и дело останавливаясь и принюхиваясь к неизвестным растениям, гуар, посматривая на ведущего его друга, выразительными глазами спрашивал, можно ли ему попробовать то или иное из них. Само собой, сущность, сотканная из света, добродушно кивала и, опираясь на трость, смиренно ждала с ласковой улыбкой на лице, пока его спутник неспешно разжует ягоды с очередного куста или пока не выкопает неподдающийся когтям корешок.       Так, понемногу шествуя среди ароматных луговых трав, чей запах никогда не был знаком бывшему служащему коллегии, герои вышли к гигантскому скелету животного, вообразить которого было не под силу ни гуару, ни кому бы то ни было из смертных. У скелета, служившего мостом, стоял не менее внушающий человек (самый большой из всех, кого когда-либо видел потрясенный гуар), также сотканный из света. — Здесь всегда рады товарищам моего господина! Я с благоговением выражаю свое почтение, Стун, — заговорил колосс, склонив голову. — Но стоит ли мне напомнить, что мост Китовой Кости преодолеют лишь достойные? — Здравствуй, страж. Внемли же и мое почтение тебе, — взглянув на гуара, старец вновь положил руку ему на плечо. — Мой чемпион прибыл на вечный пир по праву спасителя страждущих.       С тем же жестом почтения колосс отступил, открывая скрывающийся за ним, казавшийся хлипким и вот-вот упадущим, мост. — Не оглядывайся. — присев и обняв вконец растерявшегося ящера, шепнул старик.       Будто кто-то вновь повел его за невидимые поводья, гуар, аккуратно, но без страха, вышагивая по позвонкам древнего чудища, начал переходить по скользкому и ненадежному скелету.       С каждым шагом по нему мгла рассеивалась и взору начал понемногу открываться огромный каменный замок, освещенный самим небом. Оно светилось, словно бесконечный, переплетающийся между собой каскад северных сияний, танцующий медленный танец.

Конец.