На сеновале

— Ты чего на меня так глядишь? — спрашивает Иван, не отрываясь от книги. — Чего опять удумал? — Пойдем на сеновал, царь-батюшка. — Куда-куда? — Иван поднял голову и уставился на Федю, подумав, что ослышался. — На сеновал, — повторяет Федя. — Зачем нам с тобой на сеновал? — брови царя вверх взметнулись от предложения такого. — А ты не знаешь что ли, зачем туда ходят? — хитро улыбается Басманов, ближе подходя. — Чтоб утехами любовными заняться, да за места срамные друг друга потрогать. — Мы и здесь можем, — Грозный кивает на постель. — За что там тебя потрогать надо? — На сеновале интересней будет, — не унимается Федор. — Негоже царю на сеновал ходить. — Ваня, вот я уже сколько лет живу на белом свете, а меня никто туда ни разу не позвал, чтоб.. — В сене повалять да как девку распутную отлюбить? — заканчивает фразу Грозный и усмехается. — Именно, — хитро улыбается Федя, по тону царя понимая, что тот согласится. Федя разделся, оставляя лишь одну сорочку и упал в ворох сена, к звукам прислушиваясь. Во дворе, несмотря на разгар дня, было тихо. Солнечный свет пробивался сквозь щели и красиво рассеивался. В воздухе пролетали частички пыли, которые будто светились в этих лучах. Услышав, что царь вошел тихонько, Федя резко приподнялся и сел, головой тряхнул, от чего кудри разлетелись, а сорочка соскользнула, обнажая плечо и выступающую ключицу. У Ивана на секунду дыхание сбилось и внизу живота потянуло сладко. Федя лакомый да манкий такой, взгляд пленил. Но зачем разглядывать долго, когда можно касаться жадно, ласково, смело, как хочется. Его ласку Федя примет в любом виде, и отзовется на нее всем телом и всем сердцем. — Государь, а я тебя уже поджидаю, — кравчий изящно поднимается и подходит к Грозному, край сорочки своей одергивая, что задралась, непристойно бедро оголив. Иван целует его собственнически, по-хозяйски руку на шею опустив, и губы Федины еще пуще алеют от этого. Грозный принимается раздеваться, Басманов ему в этом помогает, тянет за пояс да расстегивает кафтан. И вот остается государь, наконец, в одной исподней рубахе. — Ну, чем займемся, Федюша? — руки ложатся на талию, гладят, прижимая к себе. И Федя, послушный этой ласковой силе, льнет к царю, чувствуя дрожь пробегающую по телу. — Любиться будем, — шепчет Федя, в глаза царю глядя не отрываясь. — Хочешь, могу ноги под тобой раздвинуть, а хочешь в уста свои тебя взять.. Иван толкает Федю в сено и сам сверху обрушивается горячо да жадно. — Ай! — вдруг дернулся и извернулся кравчий. — Чего? — Сено зад колет, — засмеялся Федя. — Ну а ты чего хотел? Сам ведь утех таких возжелал, на перине бы ничего не кололо, — Иван тянет задравшуюся Федину рубаху, чтоб прикрыть тому зад голый. Басманов улыбается, забота царя всегда в мелочах подобных проявлялась. — Не ворчи, нам и здесь с тобой будет очень хорошо, — улыбается Федя, ноги в стороны призывно разводя, и обнимая государя за плечи. — Масло где? — спросил Иван, бесстыдно поглаживая Федю промеж ног. — Оно там, — Федор указывает на свою одежу, принимаясь из-под государя выбираться нехотя. — Достать забыл. — Ну, так беги, Федюш, живо. Федя поднялся, и Иван звучно шлепнул его по заду, от чего кравчий вздрогнул и выдохнул рвано. — А можешь меня так еще.. — сбивчиво попросил Басманов, когда вернулся с пузырьком. — Что? По заду ударить? — усмехнулся Иван. — Да. — Могу, — царь ударяет по округлой ягодице ладонью еще раз, чуть посильнее. Федя охает, понимая, что ему от этого уж больно приятно. — Нравится что ли, когда тебя лупят, негодник? — спрашивает Иван, видя реакцию такую. — Наверно, — нерешительно отвечает Федя. — Ну-ка, иди сюда, — царь усаживается удобней и хлопает себя по коленям. — Укладывайся. Федя ложится поперек, так, чтоб зад его оказался прямо на коленях Ивана. Задрав рубаху, Грозный ласково погладил округлости. Кожа белая, гладкая, все ладное, все пригожее. А затем замахнулся и ударил. Резко вздрогнув, Федя вновь ахнул. Иван огладил, и опять приложился ладонью, на этот раз уже громкий стон с уст любовника выбивая. — Хорошо тебе? — спрашивает царь. — Да.. можно еще? — просит Басманов. И царь снова ударяет, входя во вкус, чувствуя, как потвердевший член Федора упирается ему в ногу. Басманов же заерзал, притираясь к Грозному. Иван внезапно ухмыльнулся от сложившейся ситуации. Как так вышло, что царь всея Руси сидит в сене, и усердно лупит по голому заду своего кравчего, а тот, того гляди, кончит от развлечений этаких. Только Феде вот совсем не смешно было, а чертовски хорошо от этого постыдного удовольствия. Да разве позволил бы он кому-нибудь так с собой обращаться? Да ни в жизнь. Но Ивану можно. Вновь раздался звонкий шлепок, и царь окинул взором покрасневшую кожу, а затем ловко засунул в Федю палец. Басманов, не ожидавший такого, издал уж больно сладкий звук, от которого царский член дернулся. Иван добавил второй палец и стал ритмично ласкать любовника изнутри, а потом вновь приложился ладонью к заду, ударяя. Долго такого обращения со своим телом Басманов не выдерживает. Изгибается и изливается, пачкая собой любовника. Государь вытаскивает пальцы и гладит покрасневшие ягодицы, ощущая, как Федя подрагивает от приключившегося с ним удовольствия. — И что это было такое, Феденька? Басманов сползает с его колен, дышит сбивчиво, заправляет волосы за ухо да облизывает губы. После крепкой государевой руки кожу саднило. — Что было, то было, теперь же позволь заняться тобой, Ваня, — кравчий с нескрываемым интересом сует руку между ног государю и обхватывает его возбужденную плоть. — Глянь, у тебя тут уже все дыбом стоит и ласки моей требует. Хочешь мне в рот или.. — В зад твой многострадальный хочу, — Иван подминает Федора под себя, смазывает член маслом и толкается внутрь. И от того, как Басманов подставляется, у государя мурашки бегут. Федя готовый, раскрытый, доступный, окутывает плоть любовника своего теплом бархатным. Иметь его такого сплошное удовольствие. Иван входит глубоко, засаживая размашистыми властными движениями, и Федя приоткрывает рот, откидывая голову назад при этом. Он отдается, выгибаясь в сильных руках, проваливаясь в сено глубже, чувствуя, как возбуждается вновь. Движения ускоряются, и вот Иван начинает попадать головкой в аккурат по тому местечку, от касаний к которому Басманов прижмурился да постанывать принялся. И вдруг Федя резко распахнул глаза, и Иван рухнул в их небо синее. Вошел до упора, вжимаясь пахом в мягкие ягодицы, да и кончил, не сдерживая стон. Чувствуя, как его внутренний зверь блаженно заурчал, государь упал спиной на сено, вдыхая всей грудью травяной запах, что смешался с терпким запахом утех любовных. Но дело надо до конца довести. Он протянул руку и, обняв пальцами Федин член, принялся ласкать. — Ну, давай, Федюш, — молвит Иван. Басманову долгих уговоров не надо было, чтоб вновь задрожать и кончить, уж больно сладко всхлипнув при этом и ноги поджав. Отдышавшись, Федя выбирается из сена, что промялось под ним, и укладывается головой на грудь царя. Иван принялся лениво вытаскивать соломинки из растрепанных черных кудрей. — Чего еще мне от тебя ждать, затейник? — спрашивает государь. — Поживем — увидим, — загадочно улыбается Басманов.