Жду, люблю, скучаю...

«Нe любить. Не скучать. Не ревновать. Не получается.» Владимир Маяковский

Слова поста отпечатались в подкорку на уровне безусловных рефлексов, грозя заполнить собою мозг. Парк тосковал. Подколки брата не задевали, как будто он стал броненосцем. Да так и было. Ну да, этот ребенок вил из него веревки. Как будто Джосс не делал этого же из Поппи, а тот не баловался подобным в ответ. Он не носил розовых очков, знал, что очень скоро сказка кончится. Всё былое — игра. Ах, как же горька правда! Сколько раз он пожалел, что поддался. Тем более «сожрал » не он, а его. Эти хитрющие глазки, что так искренне улыбались — милые и невинные, наедине приобретали хитрющие искры и темнели от похоти на свету. Как на яву вставали кадры их первых робких прикосновений, словно пальцами беззвучно спрашивал «Можно?». И Парк отвечал! Нежность сразу же разлилась между ними. Желание прикасаться прописалось в подкорке на уровне безусловных рефлексов. Вскоре прикосновений стало мало. Чертовски недостаточно. Порой наедине между ними искрило от напряжения. Парк помнил как в один из этих невозможных, долгих взглядов глаза в глаза он сдался. Трепет ресничек, бездна очей напротив. Даже дыхание задержал, более не в силах сопротивляться притяжению и отблескам надежды и грусти на дне омутов. Веки сами собой опустились, когда потянулся к губам напротив. И мысли не было, что не ответит, оттолкнет. Ни капли сомнений. А дальше взрыв. Влажные от блеска губы на вкус оказались сладкими с фруктовым привкусом. Он не запомнил с каким. Тогда было не важно, в приоритете было другое — Сенг не собирался быть «пассивом» и сейчас. Сериал сериалом, а жизнь жизнью. Его рука скользнула на затылок, притягивая ближе. Впиваясь и углубляя невинное прикосновение губ, он шел в атаку. Разрешение получено — чего ждать? Очнулся Парк тогда только от нехватки дыхания, вынуждая прекратить ласку, на полу. Сенг подмял его. Оба шумно пытались отдышаться. Взгляд Парка тогда путешествовал как зацикленная дорожка от глаз к губам, не в силах выбрать, что прекрасней: сверкающие желанием темные как сам открытый космос глаза или блестящие по-блядски губы. Отклик недвусмысленно упирался Аномакити в бедро. Сам он еще не мог перестать ловить отголоски наслаждения и удовольствия. Итог — он встречается с парнем — айдолом. Плохо. Нет, это замечательно, когда есть объединяющее вас нить и не одна. Но быть знаменитым — та еще морока. Вечера, если свободен, скучны. Разница в возрасте дает знать. Он учится, а ты маешься от безделья, если есть возможность — приезжаешь. Нет- редкие разговоры. А теперь вот еще и это. Телефон летит в сторону, утопая в одеяле. От безделья и множества мыслей залез в соцсети и только усугубил и так зыбкое «всё нормально». У него новая экранная пара. Новый проект. А ты? Забыт и выброшен за ненадобностью? Обидно. Горько до слез, что закусив губу пытаешься удержать. Черт. Не думал, что ТАК ПОПАЛ! Уже успел влюбиться, привязаться к этому коту. Не зря аллергия на этих созданий. Матушка- природа предупреждала его, да только устоять невозможно. 12 ночи на часах, от сна и ни привета в виде дремы. На кой смотрел те фото? Раздраженный вздох в темноте и попытка устроиться удобней не чуть не помогают. Тишина. И к брату не пойдешь — уехал. Совсем один. Жалость доверчиво тянет ручки к сердцу. Подавленные слезы набегают вновь. Звонок. Послышалось? Судорожно вытирая влагу ладонями и хлюпая носом, прислушиваюсь вновь. И вновь звонок — дверь. — Кто там еще приперся? — ворчу, вставая и бредя на звук.- Если ты снова поругался с ним, — думаю о бросившем мен сегодня брате, что мог запросто вернуться, — напьемся и будем реветь. Пофиг, что завтра съемки блога. Посетитель нетерпеливо начинает долбить дверь. Он ключи забыл что ли? Или я неправильно закрылся? Даже взглянув в глазок, раздраженный хуже некуда открываю и замираю. — Привет, — тихо произносит эта наглая морда, а меня оторопь берет. Я точно не сплю? Не спрашивая, меняет вальяжную позу на объятия меня и выдает «скучал?». Заискивающе смотрит как провинившийся котенок. Обреченный вздох толи от счастья, толи от боли. Пришел… Только зачем? Моё молчание как взгляд настораживают его, он напрягается как перед атакой хищный зверь. Секунды и былой расслабленности и расхлябанности нет. Может закончить всё сейчас? Перестрадать и переболеть? — Даже не вздумай, — рассерженно шипит как, в самом деле, кот. Уже успел войти, довести до стенки и припереть к ней. Бросаю взгляд на дверь — закрыта. Его руки упираются по бокам от меня. Терпеливо ждет, когда посмотрю ему в глаза. А я не могу? Ком встает в горле. Опустив голову, рассматриваю ноги: мои босые, его кеды, выдавливаю из себя «привет». Он ловит за подбородок, заставляет поднять голову и посмотреть. В глазах стоят непрошенные слезы. Резко впивается в мои губы. Шумно вбираю воздух я в себя через нос, закрываю глаза и обреченно покоряюсь — пусть. Отвечать на такой долгожданный поцелуй приятно. Я позволяю его языку проникнуть в мой рот и закрутить в страстном танго. Левая рука скользит по шее к затылку. Прохлада кисти вызывает поток и мурашек и невольный вздрог. Руки сами притягивают ближе. Тело предвкушает тонны удовольствия и вдруг. — Даже не думай со мной расстаться. Выкинь всю дурь, что надумал из головы вон, — горячий шепот на ухо по завершению поцелуя. Ладони уже под футболкой, гладят грудь, бока, живот. Горячий шар внизу растет в геометрической прогрессии. Сглатываю, пытаюсь побороть сухость во рту. — Устал? Голодный? — пытаюсь хоть как-то вернуться к амплуа радушного хозяина, всё-таки гость. — Если честно жутко, — признается, утыкаясь лбом в плечо, целуя, выглядывающие в растянувшемся вороте ключицу.- Я жуть как голоден. — Давай в душ тогда, — через силу выдавливаю из себя, — я пока что-нибудь соображу покушать.- Голова запрокинута, взглядом изучаю белый потолок. Стена, определенно, сейчас не лишняя опора. Его пальцы уже пробрались под резинку шорт и осторожно движутся ниже. — Хочу съесть тебя, — заявляет с силой, сжимая ягодицы, кусая шею. Шиплю. — Больно, — едва ли не кричу. — Пошли вместе? — прижимается носом к носу и умоляюще смотрит взглядом кота из Шрека. Оба на взводе и дико соскучились, но не подростки же. — Иначе я тебя здесь возьму, — моментально принимается за шантаж. Фыркаю со смешком. –Пожааааалуйстаааа, — тянет не хуже мартовского кота. Знает мою слабость. Я прикрываю глаза в согласии и легком кивке, тихое «ммм». Горы радости и жажды действий ощущаются мной в темноте. А потом я отпускаю себя, позволяю раствориться и насладиться близостью любимого человека. Скинутые и разбросанные кеды, вещи бесформенными кучками по мере движения в ванную — так нашел их утром брат. Не постыдился ко мне заглянуть и ехидно поскалился. Я едва продрал минутой ранее глаза, имел тот еще помятый видок. Собственно он немногим лучше. Оба улыбались друг другу, молча. Пока собирался на работу все пытался не улыбаться: глупо и осчастливлено, но не мог. Перед глазами стояли кадры проведенной вместе ночи. В душевую мы ввалились уже раздетые, по дороге собрав все стенки, а всё потому что, казалось, если прекратим целоваться — умрем. Задетый локтем вентиль холодной воды немного остудил, заставил нервно рассмеяться. Пока регулировал в срочном порядке температуру до комфортной, Сенг выбрал гель и уже вовсю размазывал рукой по мне: шее, плечам, груди, бокам, спине. Пытка, а не медленная прелюдия. Мазохистски подошел к процессу принятия душа в ответ и я. Повторяя его действия, смотрел, как прикусывает нижнюю губу в попытке сдержаться и начать толкаться бедрами, когда моя рука сжала в кулак его возбуждение. Процесс помывки этой части организма меня увлек. Самолюбие так и грело пыхтение и сопение на ухо. Готов поспорить я имел очень довольную моську, пока двигал рукой по стволу и перебирал в руке яички. Хотя у самого стояло колом и уже начинало болезненно ныть, я попытался опуститься на колени в тесной для двоих душевой, но сильный руки сразу же остановили мой порыв. — Моя очередь, — хрипло заявили мне, а сглотнул. Зря я решил поиграть с тигром, как бы мне остаться живым после сегодняшней ночи. Его рука осторожно провела сверху вниз, сжала яички, скользнула вверх. Большим пальцем погладила красную головку по кругу. Теперь была моя очередь шумно дышать, кусать губы. — Я хочу слышать твои стоны, — руки исчезли с паха, сжали попу. Чудо, если не останутся синяки. Благо в ближайшее время нет съемок никаких в стиле ню. — Не сдерживайся.- Поступательные медленные движения бедрами, трение члена о член друг друга, пока я одной рукой прижимал их, и взгляд глаза в глаза. Похоть — всё, что управляло нами. Страсть только набирала обороты, отбрасывая все остальные мысли на задний план. Не выдержав, левой рукой притянул за затылок в поцелуй, сильнее прижимаясь и доводя нас обоих до оргазма. Лопатки боль стукнулись об стенку. Вода смывала белесые следы, а запыхавшееся дыхание никак не приходило в норму. Душно. Споласкивались по отдельности. Первым из кабинки выскочил младший, наскоро обтираясь, сушит голову и исчезает. Облегченно вздыхаю. Всё еще стыдно готовить себя при нем. Одного раза мне хватило с головой, когда на пьяную головушку мне пришла мысль проделать подобное на его глазах. Эти пожирающие глаза неделю снились, а поясница две недели постреливала порой. Краска стыда при воспоминании заливает щеки и шею. Вздох для успокоения, но процедуру растяжки и подготовки провожу даже рефлекторно. Когда я выхожу из ванной, на меня обрушивается вихрь из поцелуев куда придется: веки, лоб, щеки, носик, ушко, шея. Руки покоятся на талии. Сенг отступает, а я следую за ним. — Ты долго, — пытается укорить меня в задержке, — Я весь уже извелся.- Поцелуем в губы затыкаю обиженку. — Я скучал, — признаюсь. — А я сильнее, — негромкий голос в полутьме завораживает и меня ведет. В моей комнате уже горит ночник. Приятный полумрак создает настрой для романтики. Но пока нам нет дела до неё. Мы пытаемся утолить голод касаний и страсти по друг другу. Краем глаза замечаю на тумбочке смазку и презервативы. Отлично, не придется искать свои. Теперь понятна причина его отлучки. Полотенце на бедрах уже еле держится, вот-вот падет и его. Я знаю как ему безумно хочется ворваться в меня. Разворачиваюсь в его объятиях. Нос касается шеи, ведет к плечу. Завожу руку назад, вцепляюсь в эти блондинистые волосы, массирую кожу головы. Чувствую, как его желание упирается в меня сзади. Полотенце почти не скрывает ничего. Моя ладонь на его скользит по животу вниз. Томление прибавляет градус возбуждения. Немного дразню его потираясь ягодицами, в ответ он прикусывает плечо. Кровать прогибается под весом, когда становлюсь на колени и опираюсь на руки. Спину покрывают легкие поцелуи. Заминка с проверкой растяжки и одеванием презерватива почти незаметна. Стон вырывается, когда ощущаю наполненность. Немного больно, но ладонь ложится на моё истекающее уже смазкой достоинство, движется вверх-вниз. Подаюсь назад, побуждая к действию. Толчки сначала медленный, с оттяжкой постепенно срываются в бешеный ритм. Уже не стесняясь, стону и насаживаюсь сам. Удовольствие разливается по венам, собираясь в паху. Первым не выдерживает Вичай, кончает, замирая внутри меня, целует кожу между лопатками, помогает достичь пика рукой. Оба потные и приятно уставшие. Тяжесть веса исчезает, позволяет рухнуть. Бережно переворачивают и вытирают салфетками. — Ты как? — голос беспокойный, глаза бегают, осматривают обеспокоено. — Мне хорошо, — улыбаюсь, притягиваю для поцелуя, пребывая в послеоргазменной неге. Он останавливается почти перед самыми губами и, смотря в глаза, с таким серьезным видом выдает: «Чтоб больше даже мысли о расставании или неверности тебя не посещало. Знай! Я всегда тебя жду, люблю, скучаю.» Не выдерживаю и смеюсь. — Я тоже тебя жду, люблю и очень сильно скучаю.